| БЕЗОПАСНОСТЬ КИТАЯ В НОВУЮ ЭРУСовет по внешней и оборонной политике

БЕЗОПАСНОСТЬ КИТАЯ В НОВУЮ ЭРУ

29.09.2021 – 00:41 Комментарии

Она ему необходима для укрепления мирового лидерства

Китай стремительно занимает положение мирового лидера.

Он является неоспоримым лидером в цифровой трансформации, о чём неоднократно было заявлено в докладах Давосского форума последних лет.

Ещё по итогам 2013 года Китай опередил США по объёмам торговли и все последующие годы занимает лидирующее положение.

С 2015 года Китай стал мировым лидером по производству и потреблению картофеля.

По итогам 2017 года Китай стал мировым лидером по количеству долларовых миллиардеров, совокупный объём богатств которых составил на тот период 2, 5 трлн долларов США.

С 2018 года все мировые эксперты стали говорить об инновационном лидерстве Китая.

В 2019 году Китай стал мировым лидером в электротехнике.

В 2020 году Китай стал мировым лидером по объёму привлечения иностранных инвестиций и крупнейшим в мире рынком кинопроката (несмотря на пандемию COVID – 19), а также в области продаж 5G – устройств и количества вышек 5G.

В 2021 году Китай стал мировым лидером по экспорту продукции машиностроения (обогнав Германию), а также в области нефтепереработки (заливаея топливом рынки Азии) и даже . . . по площади искусственных лесов.

Имея такую базу лидерства, руководство Китая и КПК в последние месяцы 2021 года взяло курс завершить «социалистическую модернизацию» к 2035 году, а к 2050 – построить «великое современное социалистическое государство», сменив США в роли мирового лидера.

Для достижения этих целей в августе 2021 года Си Цзиньпин мобилизовал ЦК Компартии на борьбу с неравенством и тлетворным влиянием Запада. Одновременно намечены меры по укреплению семьи.

За короткий срок осуществлены следующие меры.

Ограничена рабочая неделя 40 часами с максимальными 10-часовыми сменами. Компании должны ставить в центр внимания семейную жизнь сотрудников.

Денежные пособия для детей, жилье, социальное обеспечение, образование и карьера будут увязаны с количеством детей в семье. Чем больше детей, тем дешевле родителям будет обходиться их воспитание и тем легче будет получить повышение по службе.

Китайские компании будут обязаны предоставлять сотрудникам один день оплачиваемого отпуска в неделю, чтобы родители получили возможность проводить время со своими семьями.

КПК требует, чтобы неженатые мужчины и незамужние женщины посещали фестивали, где они смогут найти себе партнеров для брака. Эти фестивали будут проводиться в рамках рабочего процесса, то есть оплачивать их будут компании.

Китайские пары, у которых рождается ребенок, теперь получат 12 месяцев оплачиваемого отпуска.

Создаются новые школьные курсы, в котором девочек учат быть хорошими матерями, а мальчиков – быть мужественными и сильными. КПК требует от китайского юношества «революционного и воинственного духа».

Китайская система школьного образования будет уделять особое внимание патриотическому воспитанию, а также преподаванию истории Китая с учетом стремления страны занять центральное положение в мире.

Введён жесточайший контроль за социальными сетями, поскольку КПК считает, что соцсети разрушительны и мешают людям общаться друг с другом в реальной жизни. Одним махом ликвидировано 7 ведущих интернет-компаний.

Проведена реформа образования. Введён запрет на частное обучение, запрет на иностранных учителей, не являющихся постоянными жителями Китая, запрет деятельности компаний, которые занимаются внешкольным обучением.

Партия объявила, что видеоигры являются «духовным опиумом» и начала направлять людей, страдающих игровой зависимостью, в специальные лечебные центры. Кроме того, видеоигры в интернет-магазинах приложений для детей теперь запрещены. Наконец, время, которое дети могут проводить за видеоиграми, ограничено 3 часами в неделю.

По логике мер, проводимых руководством Китая и КПК, достижение мирового лидерства немыслимо без всеобъемлющего обеспечения внутренней и внешней безопасности страны.

В связи с вышеизложенным, представляет интерес недавно опубликованный Национальным институтом оборонных исследований — NIDS (Япония) доклад, который мы решили привести практически полностью.

Военная стратегия Китая в новую эру

Доклад о безопасности Китая 2021 года включает анализ и описания исследователей NIDS, основанные на информации, собранной из открытых источников в Японии и за рубежом. Заявления, содержащиеся в данном документе, не обязательно отражают официальную позицию правительства Японии или Министерства обороны. Эта публикация является переводом японской версии, первоначально опубликованной в ноябре 2020 года.

В докладе основное внимание уделяется усилиям НОАК по использованию науки и технологий в военных целях. Основными областями анализа являются: новые кибернетические и космические области, привлекающие внимание; и китайская военно-гражданская стратегия слияния, направленная на военное использование науки и технологий. Далее в нем делается попытка поместить в контекст и проанализировать китайские концепции информатизированной и интеллектуальной войн с учетом изменений в военной стратегии Китая со времен Мао Цзэдуна до администрации Си Цзиньпина. При написании этого отчета авторы попытались представить объективный анализ, принимая к сведению предложения, полученные в результате обмена мнениями с исследователями, экспертами и исследовательскими институтами в Японии и за рубежом.

Введение

Народно-освободительная армия Китая (НОАК) активизировала усилия по повышению своего военного потенциала за счет внедрения передовых технологий. В речи, произнесенной на 19-м съезде Коммунистической партии Китая (КПК), состоявшемся в октябре 2017 года, президент Си Цзиньпин (Генеральный секретарь КПК) заявил о долгосрочной цели превратить НОАК в «силы мирового класса» к середине. этого века. «Силы мирового класса» подразумевают превращение в военную державу, соизмеримую с Соединенными Штатами. Масштабные реформы НОАК при администрации Си Цзиньпина служат именно для достижения этой цели. В своем выступлении он подчеркнул важность использования научно-технических достижений НОАК для создания «сил мирового класса», пообещав: «Мы должны твердо помнить, что технологии являются основным боевым потенциалом, поощрять инновации в основных технологиях, и самостоятельно проводить инновации. Мы укрепим систему подготовки военнослужащих и сделаем наши народные силы более инновационными».

Считается, что за такими замечаниями Председателя КПК Си Цзиньпина кроется представление о том, что укрепление военного потенциала, сосредоточенного на науке и технологиях (S&T), будет ключом к преодолению военного превосходства НОАК над силами США. Он выдвигает концепцию «усиления вооруженных сил с помощью S&T» как одну из своих основных установок по укреплению НОАК. На этом фоне в Белой книге по национальной обороне «Национальная оборона Китая в новую эру», опубликованной в июле 2019 года (NDWP 2019), НОАК выразила следующее мнение: «В связи с новым витком технологической и промышленной революции применение передовых технологий, таких как искусственный интеллект (ИИ), квантовая информация, большие данные, облачные вычисления и Интернет вещей (IoT) набирают обороты в военной сфере». НОАК осознает, что военное использование таких современных технологий является ключом к судьбе будущих войн, и что постепенное принятие новой тенденции военной революции может позволить НОАК «догнать США в военном смысле».

Стремление НОАК к военному использованию науки и техники проявляется в реструктуризации ее военной стратегии и развитии военного потенциала в новых областях безопасности. Что касается преобладающей формы войны, НОАК указала в NDWP 2019, что «война развивается в направлении информатизированной войны, и интеллектуальная война не за горами».

Интеллектуальная война описывается как «интегрированная война, ведущаяся на суше, на море, в воздухе, в космосе, электромагнитных, кибернетическая и когнитивная области с использованием интеллектуального оружия и оборудования, и связанных с ними методов работы, поддерживаемых информационной системой IoT». В июле 2019 года НОАК объявила о формулировке «Военно-стратегического руководства для новой эры» для адаптации к изменениям в форма войны.

Ярким примером того, как развиваются военные возможности для разумной войны, является создание Сил стратегической поддержки (SSF) в рамках военных реформ. Считается, что перед SSF поставлена задача военного использования новых областей безопасности, в том числе космоса, кибербезопасности и электромагнитных полей, а также они отвечают за военное использование ИИ, робототехники, нанотехнологий и других передовых технологий.

Нельзя упускать из виду, что недавние шаги НОАК по военному использованию передовых технологий распространяются на мобилизацию социальных ресурсов Китая и частного сектора. Администрация Си Цзиньпина определяет продвижение науки и технологий как национальный проект для достижения «китайской мечты» о «великом обновлении китайской нации», мотивируя это тем, что «стратегия развития, основанная на инновациях, определяет будущую судьбу китайской нации». Последние научно-технические разработки все чаще имеют двойное назначение (т. е. как военное, так и гражданское применение), и многие передовые технологии, разработанные частным сектором, можно использовать в военных целях. Чтобы стимулировать трансформацию широкомасштабных инноваций частного сектора в военные технологии, администрация Си активно продвигает «военно-гражданскую стратегию слияния» в качестве национальной стратегии.

Эти усилия китайского правительства по использованию науки и техники в военных целях вызвали потрясение в международном сообществе, в первую очередь в развитых странах Запада. Причина в том, что, если Китай получит военный потенциал в новых сферах безопасности, регулируемых международными нормами, которые еще не сформированы, это, несомненно, будет иметь серьезные последствия для будущего международного порядка. Кроме того, у Запада возникают опасения, что внешняя торговля и инвестиции китайских компаний, которые до сих пор не рассматривались как проблема безопасности, могут вызвать отток технологий, информации и талантов из развитых стран и привести к укреплению военного потенциала НОАК. Следовательно, Запад активизирует усилия по введению более строгих правил торговли и инвестиций, учитывающих интересы китайских компаний. Китай, как страна, экономический рост которой основан на обменах с зарубежными странами, не может позволить себе игнорировать такие изменения в международной среде.

Как отмечалось выше, НОАК стремится укрепить военный потенциал за счет использования передовых технологий. Как эти инициативы позиционируются в военной стратегии Китая в новую эпоху? И как они повлияют на международную среду безопасности? Чтобы ответить на эти вопросы, необходимо проанализировать военную стратегию НОАК в новую эпоху с помощью тематических исследований и пролить свет на реакцию международного сообщества на действия НОАК.

Глава 1. Подготовка Китая к информатизированной войне

1. Изменения в военной стратегии Китая

(1) Эпоха Мао Цзэдуна (1927–1976 гг.). Последняя война и активная оборона

Военная стратегия Китая предусматривает оперативную доктрину НОАК, структуру сил и подготовку, Военная стратегия Мао Цзэдуна до сих пор считается военной стратегией Китая. Хотя термин «активная оборона» постоянно использовался от Мао Цзэдуна до Си Цзиньпина, его значение постепенно изменилось с тех пор, когда Мао и другие лидеры КПК осуществляли руководство китайской армией. На изменение повлияли такие факторы, как государственная мощь Китая, международная среда, изменения в структуре промышленности и достижения в области военных технологий.

Концепция активной обороны была впервые четко сформулирована в главе V «Проблемы стратегии в войне за независимость в Китае» (1936 г.) — одном из произведений Мао, наиболее систематически описывающих его военную мысль и военную теорию. В этой работе Мао, ссылаясь на исторические события, отстаивает важность заманивания врага вглубь своей базы в ожидании возможности для контратаки и начала контратаки, когда вражеские припасы заканчиваются. «Единственная реальная защита — это активная защита, защита с целью контратаки и перехода в наступление».

Как указывает комментарий Мао, активная защита имеет наступательные последствия. Однако стратегия активной защиты призывает превратить свой тыл в поле битвы и, таким образом, требует терпимости к ущербу, нанесенному людям и земле в районах, контролируемых КПК. Глубинные обстоятельства позволили «заманить вражеские войска в глубокие» операции по военно-стратегическому курсу активной обороны. А именно, районы, контролируемые КПК в то время, были сельскими районами. А это означало, что даже если вражеские войска были заманены глубоко в тыл, это не привело бы к полному разрушению сельского хозяйства, основной отрасли промышленности, в которой использовались люди. Подобные операции, вероятно, были бы невозможны, если бы КПК и ее армия в то время были политической партией и военной силой, базирующейся в городских районах.

После победы КПК в гражданской войне в Китае и основания Китайской Народной Республики (КНР) «заманивать вражеские войска в глубину» больше не было жизнеспособной отправной точкой для контратаки, даже если была сохранена стратегия активной обороны. Причина в том, что, хотя целью гражданской войны была успешная революция, основание КНР сделало необходимым для КПК защищать нацию.

При таких обстоятельствах НОАК создала военно-морской флот в апреле 1949 года и военно-воздушные силы в ноябре того же года, расширив сферу своей деятельности с суши на море и в воздушное пространство. На заседании секретариата ЦК КПК в апреле 1955 года Мао Цзэдун заявил: «Стратегический ориентир Китая — активная оборона; он никогда не ударяет первым». Активная оборона была официально установлена в качестве военно-стратегического ориентира на расширенном заседании Китайских подготовительных мероприятий к информатизированной войне Центральной военной комиссией (СМС) 6 марта 1956 года.

Между тем, на фоне американо-советской конфронтации во время холодной войны руководство Китая все больше осознавало приближение последней войны (ядерной войны). В марте 1955 года на съезде КПК Мао Цзэдун поднял вопрос о возможности войны с имперскими державами. Мао призвал Китай быть готовым к длящейся десятилетия Третьей мировой войне, прогнозируя, что капиталистический мир перестанет существовать, к исходу этой войны. Временами он выступал за то, что империализм должен быть уничтожен. Чтобы Китай пережил эту последнюю войну, для самой страны было важно создать и обладать ядерным оружием и обеспечить безопасность систем его доставки. Китай провел свое первое успешное ядерное испытание в октябре 1964 года, после чего последовали следующие. В августе 1966 года был создан Второй артиллерийский отряд (реорганизованный в Ракетные войска в декабре 2015 года). Первое успешное испытание водородной бомбы произошло в июне 1967 года.

С середины 1960-х до начала 1970-х годов отношения Китая ухудшились не только с США, но и с Советским Союзом. В сочетании с пограничным спором с Индией Китаю пришлось столкнуться с угрозами по трем направлениям. Эта ситуация была до некоторой степени смягчена визитом президента Ричарда Никсона в Китай в 1972 году, в результате чего в качестве серьезной угрозы в тот период остался только Советский Союз. Впоследствии Культурная революция закончилась, и до тех пор, пока Дэн Сяопин не взял бразды правления в свои руки, не было внесено никаких существенных изменений в военно-стратегическую концепцию активной обороны Мао Цзэдуна, предполагавшую начало последней войны.

Как видно, «заманить вражеские войска вглубь» в рамках этой стратегии — это не только пространственная концепция заманивания вражеских войск вглубь своей территории; у него также есть временное измерение вовлечения вражеских войск в долгую войну. Это во многом отражено в работе Мао Цзэдуна «О затяжной войне» (1938), в которой объясняется логика того, что, хотя Китай не может сразу победить огромную японскую императорскую армию, он может привлечь китайский народ на свою сторону, выстоять, постепенно повернуть вспять. ситуации, и в итоге добиться победы.

(2) Эпоха Дэн Сяопина (1976–1989): Переход от последней войны и переход к локальной войне

Дэн Сяопин известен тем, что принял политику «реформ и открытости» и улучшил отношения Китая с Западом. Фоном, лежащим в основе этого изменения, был прогноз Дэн Сяопина о том, что «большая мировая война не произойдет в течение относительно длительного периода, и мы можем надеяться, что мир во всем мире будет поддерживаться». Хотя Китай не мог исключить возможность локальных войн или вооруженных конфликтов, столкновений с соседними государствами из-за территории и морских интересов, НОАК перешла от позиции готовности к войне к созданию вооружённых сил на относительно мирный период. В результате в Китае получило распространение мнение, что ожидаемые в будущем войны будут локальными войнами с использованием обычного оружия.

В 1985 г. было принято новое военно-стратегическое руководство для подготовки к «локальным войнам в современных условиях». В связи с приверженностью Дэн Сяопина активной обороне в тогдашних условиях, Лю Цзисянь, вице-президент Академии военных наук НОАК, объяснил необходимость гибкой адаптации к малым и средним локальным войнам и к борьбе за защиту территории и моря для защиты национального суверенитета. Из этой формулировки можно понять, что НОАК была готова при необходимости разрешить превентивные атаки. Стратегия активной защиты времен Мао Цзэдуна основана на «нанесении удара только после того, как противник нанесет удар первым», т. е. заманивании врага на свою территорию и последующей контратаке. Однако устойчивый прогресс в китайской «реформе и открытости» наряду с полномасштабным развитием промышленных зон, в основном в прибрежных районах, означал, что такая стратегия приведет к слишком поздним действиям и окажет прямое влияние на судьбу нации. В этом также заключается причина того, что была продолжена модернизация военно-морского флота при поддержке Дэн Сяопина в тот период.

В конце 1988 года Китай сместил основу подготовки военной борьбы с полномасштабной войны против агрессии к вооруженным конфликтам и локальным войнам. Локальные войны традиционно считались операциями на уровне кампании. Кампания состоит из нескольких сражений, которые ведутся для выполнения стратегических задач. Однако после этого сдвига локальная война была повышена до статуса стратегического уровня. Это выявило характерный для локальных войн аспект «первого удара по врагу (упреждающее нападение)». Даже Дэн Сяопин не мог полностью отбросить влияние военной мысли Мао Цзэдуна. Поэтому остались в применении такие термины и фразы, как «активная оборона», «нанесение ударов только после того, как враг нанесет удар» и «народная война».

Поэтому Дэн Сяопин решил адаптировать эти термины и фразы, изменив их значение, оставив термины и фразы нетронутыми. Он сделал это, сформулировав новую военную стратегию, известную как «локальные войны в современных условиях», а именно войны, в которых используются обычные вооружения, не допускающие проникновения врага на свою территорию и не превращающие всю страну в поле битвы. Ведение войны с применением обычных вооружений в современных условиях требует обновления вооружения и техники до уровня, соответствующего этим условиям. «Четыре модернизации», предложенные Чжоу Эньлаем и унаследованные Дэн Сяопином, включают оборону, науку и технологии, помимо сельского хозяйства и промышленности. Модернизация обороны, науки и техники были неразрывно связаны. Вместо модернизации обороны, включая разработку и приобретение вооружения и оборудования НОАК, Дэн Сяопин уделял приоритетное внимание экономическому развитию, внедряя и финансируя передовые технологии Запада. В этих условиях Дэн Сяопин стремился модернизировать НОАК, чтобы она могла вести «локальные войны в современных условиях», проводя при этом смелые сокращения войск. Модернизация вооружения и оборудования НОАК должна была подождать, пока в эпоху Цзян Цзэминя не был выделен значительный бюджет.

(3) Эпоха Цзян Цзэминя (1989–2004 гг.): Локальные войны в условиях высоких технологий

Война в Персидском заливе началась в начале 1991 года. Вид иракских войск, подавленных американскими войсками, использующими высокотехнологичное оружие шокировал Цзян Цзэминя и других членов партийного руководства, а также старших офицеров НОАК. Признавая важность высокотехнологичного оружия, некоторые члены НОАК утверждали, что фундаментальными элементами, определяющими победу или поражение, по-прежнему были: природа войны; одобрение масс; и качество военнослужащих. Впоследствии НОАК продолжала отстаивать эту точку зрения, которая соответствовала представлениям о народной войне. Однако в 1993 году военное руководство Цзян Цзэминя поставило цель выиграть «локальные войны в условиях высоких технологий». Более того, в декабре 1995 года началась реализация «Стратегии силы науки и технологий», с переходом от количественного масштаба к качественному эффекту и от трудоемкого к наукоемкому. Исходя из этой тенденции, численность войск была сокращена во время правления Цзян Цзэминя с 500 000 человек в 1997 году до 200 000 человек в 2003 году.

Несмотря на обнародование военно-стратегического руководства «локальные войны в условиях высоких технологий» в 1993 году, эта концепция не появлялась в официальных документах до апреля 1995 года. Можно предположить военные разногласия по военно-стратегическим руководящим принципам и по поводу создания вооруженных сил Цзян Цзэминя. Кроме того, в НОАК было недостаточное понимание высоких технологий. Генерал Фу Цюанью, начальник Генерального штаба НОАК с 1995 по 2002 год, сделал осведомленность о высоких технологиях «неотложным делом» для обязанностей Департамента Генерального штаба и призвал его офицеров знать и изучать высокие технологии.

«Локальные войны в условиях высоких технологий» постепенно получили признание в НОАК, благодаря осознанию старшими офицерами, что командование, управление, связь, компьютеры, разведка, наблюдение, разведка (C4ISR), наряду с огневой мощью и мобильностью, представляют собой активы, имеющие решающее значение для победы в войне. . Хотя высокие технологии наконец стали понятны, ключевые лидеры НОАК перестали использовать фразу «локальные войны в условиях высоких технологий» примерно с 2002 года. По мнению военных экспертов США, это произошло потому, что с этого момента лидеры начали прогнозировать, что будущая форма войны будет информатизированной войной.

(4) Эра Ху Цзиньтао (2004–2012 гг.): информатизированные локальные войны

Считается, что военная мысль в эпоху Ху Цзиньтао поддерживала военную мысль Мао Цзэдуна и мысль Дэн Сяопина о строительстве армии в новый период, а также мысль Цзян Цзэминя об обороне и строительстве армии. В 2004 году военное руководство Ху Цзиньтао поставило перед собой задачу «выиграть локальные войны в условиях информатизации». На переход от «в условиях высоких технологий» к «в условиях информатизации» повлияли события после войны в Персидском заливе, а именно война в Косово (1999 г.), война в Афганистане (2001 г.) и война в Ираке (2003 г.). «Локальные войны в условиях высоких технологий» признали важность C4ISR и использовали высокоточные боеприпасы, но они предназначались для поражения физических целей. Проще говоря, высокотехнологичное оружие в то время было продолжением механизированной войны. Напротив, цель атак в информатизированной войне не обязательно существовала в физическом пространстве. В Белой книге национальной обороны, опубликованной в 2006 году во время правления Ху Цзиньтао, говорится, что НОАК будет придерживаться военно-стратегических руководящих принципов активной обороны и взяв за основу механизацию, возглавлять информатизацию НОАК и способствовать комплексному развитию информатизации и механизации. Что касается наращивания каждой военной службы, в официальном документе четко указывается, что НОАК будет ускорять модернизацию основного оборудования армии, чтобы адаптироваться к информатизации, улучшать морские информационные системы, создавать информатизированные силы воздушного боя, повышать уровень информатизации систем вооружения и техники 2-й артиллерийской группировки.

Из таких заявлений можно сделать вывод, что НОАК сместила акцент на информатизацию. В белой книге добавлено, что для того, чтобы стать вооруженной силой, совместимой с «локальными войнами в условиях информатизации», НОАК будет преобразована в более компактную силу, объединит формирование сил, интеллектуальное командование силами и оперативные средства, а также будет способствовать модуляции сил. НОАК неоднократно сокращала численность войск, начиная с эпохи Дэн Сяопина и заканчивая эпохой Ху Цзиньтао, делая армию центром сокращения войск. Армия также увеличила количество сводных корпусов, основанных на системе корпусов, бригад и батальонов, и создала многочисленные подразделения нового высокотехнологичного оборудования. Заглядывая вперед к боевым действиям на информационных полях сражений в будущем, НОАК стремилась к переходу к силам, обеспечивающим комплексные операции военных служб и родов войск. Для этого она преследовала следующие цели: (1) автоматизировать и оптимизировать средства управления и контроля на более продвинутой основе; и (2) ввести большое количество интеллектуальных систем оружия и платформ в вооруженные силы и в операции.

Параллельное достижение механизации и информатизации НОАК не обязательно является принципиальным противоречием; однако в действительности это трудно реализовать из-за бюджетной конкуренции между ними, вкупе с вовлечением организационных и индивидуальных выгод. Позиция, ориентированная на информатизацию, вероятно, была принята к концу 2007 года. Председатель Ху заявил, что повышение способности выигрывать «локальные войны в условиях информатизации» послужит адекватной основой для решения других военных задач. Поэтому он решил активно перейти от подготовки в условиях механизации к обучению в условиях информатизации, чтобы усилить способность побеждать в «локальных войнах в условиях информатизации». В своем отчете на 17-м съезде КПК в 2012 году Ху Цзиньтао пообещал расширить возможности для выполнения разнообразных военных задач, в основе которых лежала способность к «локальным войнам в условиях информатизации». Акцент стал делаться на продолжении модернизации армейского строительства и продвижения к информатизации. НОАК уделяла больше внимания информатизации, чем механизации.

Китай начал активно сосредотачиваться на небоевых военных действиях во время администрации Ху Цзиньтао, а с декабря 2008 года отправил военно-морские корабли в воды у берегов Сомали и Аденского залива для проведения операций по борьбе с пиратством. Считается, что эти действия побудили НОАК, которая проводит ряд мероприятий в отдаленных регионах от материкового Китая, к признанию важности сбора, анализа, обработки и передачи надежных разведывательных данных точно, быстро и без помех, в дополнение к важности разведки в военной деятельности. Эти мероприятия также побудили НОАК пересмотреть состав подразделений, а также вооружение и технику, соразмерные таким действиям. В этом процессе НОАК стала все больше осознавать важность новых областей, таких как космическая, кибернетическая и электромагнитная области, которые поддерживают военные действия.

2. Эпоха Си Цзиньпина (2012 г. — настоящее время): переход к информатизированной войне и интеллектуальной войне

(1) Информатизированная война

Обнародованный в эпоху Ху Цзиньтао, военно-стратегический курс «локальных войн в условиях информатизации» стал серьезно реализовываться при администрации Си Цзиньпина. В издании «Наука военной стратегии» (SMS) 2015 года, опубликованном Национальным университетом обороны, отмечается, что «информатизированные локальные войны» имеют следующие общие характеристики.

Во-первых, «информатизированные локальные войны» подвержены влиянию глобальной политики и мировой экономики, особенно учитывая тенденцию к мультиполяризации, стратегической координации и сотрудничеству между крупными державами, а также растущие взаимосвязи и взаимозависимость экономик в условиях глобализации. В то же время войны все больше ограничиваются социальными факторами, так что внутреннее и международное общественное мнение неизбежно влияет на руководство и решения лидеров, ведущих войны.

Во-вторых, поскольку сторона, обладающая превосходящими разведывательными возможностями и способная эффективно преобразовывать их в политические решения, может перехватить инициативу в стратегии и на поле боя, «информационное превосходство» является предпосылкой для достижения господства в воздухе, на море и в других областях.

В-третьих, поле битвы многомерно и постоянно расширяется, чтобы включать в себя не только столкновения на реальных полях сражений, таких как земля, море, воздушное пространство и космос, но и нематериальные поля битвы, такие как электромагнитное поле, киберпространство и т. д. и когнитивные области. В результате войны становятся более изощренными и трехмерными, и, соответственно, пространство поля битвы быстро расширяется за пределы ваших границ. С этой целью воздушные и космические поля сражений будут объединены и станут стратегической высотой для захвата инициативы в войне.

В-четвертых, из-за «системного противостояния» характера «локальных информатизированных войн» интегрированные совместные операции постепенно станут основным форматом операций. Беспрепятственно связанные оперативные возможности военных служб, филиалов и доменов будут объединены под управлением единой организации. В-пятых, ход войны, цель удара и средства точно контролируются, а «информатизированные локальные войны» будут в дальнейшем переходить к малорисковым, недорогостоящим операциям с малой и средней точностью, с высокой эффективностью и рентабельностью.

Кроме того, в выпуске SMS 2015 года подчеркивается наступательный аспект активной оборонной стратегической мысли. В выпуске освещаются характеристики «информатизированных локальных войн» Китая, в частности, информационные маневры с неоднозначной классификацией оперативных этапов, постоянное улучшение возможностей высокоточных ударов средней и большой дальности и более быстрые операции. Основываясь на этой тенденции, в выпуске отмечается, что «превентивные атаки» приобрели еще большее значение и что стратегический статус наступательных операций выше, чем когда-либо. С другой стороны, в выпуске также отмечаются проблемы ведения «локальных информатизированных войн». Во-первых, в нем говорится, что многие страны могут вмешиваться в войны за сохранение единства родины, национального территориального суверенитета и морских интересов, с которыми Китай может столкнуться в будущем. В выпуске добавлено, что в наше время политической многополярности, экономической глобализации и социальной информатизации Китай сталкивается со все более многомерными и сложными угрозами безопасности, и что эти угрозы могут вызвать цепную реакцию. В выпуске SMS 2015 года подчеркивается необходимость предотвращения цепных реакций и, если такие реакции происходят, знания о стратегическом центре тяжести, чтобы обеспечить точное стратегическое руководство. Кроме того, в книге говорится, что, хотя Китай увеличивает количество информатизированного вооружения и оборудования и обладает элементарными оперативными возможностями информационной системы, механизированное оборудование по-прежнему составляет относительно большую часть вооружения и оборудования Китая, и в интеграции комплексная система материально-технического обеспечения, необходимая для разведки, командования и управления, огневых атак и выполнения операций. Что касается космической, кибернетической и электромагнитной областей, в выпуске отмечается, что Китай обладает некоторыми технологическими средствами и, с одной стороны, расширяет возможности для нанесения ударов на среднюю и дальнюю дистанцию, а с другой — все еще имеет низкоуровневые возможности для их контроля, а также для того, чтобы быть в курсе ситуации на полях сражений в реальном времени, знать и оценивать последствия атак.

Накануне выхода этой книги Академия военных наук НОАК опубликовала издание 2013 года «Наука военной стратегии», вышедшее после создания администрации Си Цзиньпина. Интересно, это издание предвещало, что будущие войны будут «информатизированным войнами», в которых основное внимание будет уделяться использованию расширенных информационных оперативных возможностей для проведения эффективных совместных операций, а также использованию нефизических средств, таких как кибератаки, для парализации цепочки командования противника. В этом было отличие от обычных войн, в которых «механизированная война» выигрывала за счет использования материалов и энергии для причинения врагу физических разрушений.

«Информатизированная война» относится к «войнам, в которых используется информационное вооружение и оборудование, а также связанные с ними операционные методы, основанные на сетевых информационных системах, и которые происходят в основном в форме системного противостояния на суше, на море, в воздухе, космосе, кибернетическом и электромагнитном пространствах и в когнитивной области», согласно Глоссарию НОАК. Информатизированные вооруженные силы имеют системы командования, вооружение и оборудование, которые сложным образом объединены в сеть через киберпространство для создания интегрированной системы. Следовательно, информатизированная война — это битва между системой своих вооруженных сил и системой вооруженных сил противника. НОАК называет этот тип войны «системным противостоянием». Эта концепция получила широкое распространение среди стратегов НОАК примерно с середины 2000-х годов после войны в Косово 1999 года, когда силы НАТО, сосредоточенные вокруг США, парализовали оперативную систему югославских сил и начали эффективную войну.

На фоне этого дискурса в Белой книге по национальной обороне, изданной в 2015 г., «Военная стратегия Китая (NDWP 2015)» говорится, что: «Основной момент в подготовке к военной борьбе будет заключаться в победе в «информатизированных локальных войнах» и в том, что вооруженные силы Китая «нацелены на создание информатизированных вооруженных сил и победу в информатизированных войнах». В нём также выражается мнение, что «дальнобойное, точное, умное, малозаметное и беспилотное оружие и оборудование становятся все более изощренными. Космическое пространство и киберпространство стали новыми командными высотами в стратегическом соревновании между всеми сторонами. Форма войны ускоряет свою эволюцию в сторону информатизации».

Из вышесказанного видно, что военно-стратегический курс «локальных войн в условиях информатизации» был предложен в эпоху Ху Цзиньтао, тогда как концепция «информатизированной войны» была добавлена, когда Си Цзиньпин вступил в должность, и тип войны, к которому стремилась НОАК, постепенно сместился с первого ко второму. Первые представляют собой локальные войны, большая часть которых имеет вид механизированной войны, в которой нападение физически уничтожает врага и истощает его боеспособность, причем приоритет отдается военной разведке. И наоборот, второй тип войны, которую НОАК будет проводить в будущем, понимается как войны, которые сосредоточены на нанесении ударов по информационным узлам противника и лишении его силы посредством кибератак. НОАК опустила термин «местный», возможно, чтобы указать, что информатизированная война часто будет сосредоточена на целях атак, которые не существуют в физическом пространстве. Или это упущение могло быть связано с признанием НОАК того, что ограничить войны «локальными» будет сложно, учитывая, что кибер- и электромагнитные области не могут быть разделены на физически измеримые единицы. Даже если цели атаки ограничены серверами или системами управления инфраструктурой стран и регионов-противников, последствия могут перекинуться на третьи страны и другие регионы.

Космос — это новая стратегическая возвышенность, и «космическое господство» является важным элементом захвата инициативы на поле боя, наряду с господством в воздухе, море и информации. В глобальной войне с 2004 года 95% разведывательной информации, 90% военной связи и 100% позиционной и метеорологической информации полагались на космические системы. Считается, что операции, объединяющие космические возможности с возможностями на суше, на море и в воздухе, будут основной формой операций в будущей информатизированной войне. Тесная координация между военными службами будет иметь более важное значение для успеха военных операций в условиях информатизированной войны, чем в любой войне в прошлом.

Как уже упоминалось, сбор информации из космоса и передача информации через спутники связи являются одними из ключевых компонентов C4ISR. Используя пространство в качестве узлов, можно в реальном времени получать информацию о ситуации на поле боя. Также можно собирать и передавать различную информацию по всем областям боя и переконфигурировать поля сражений, чтобы объединить сушу, море, воздух, космическую, кибернетическую и электромагнитную области для максимальной точности командования, управления, оперативности, высокой эффективности и сотрудничества. Похоже, что НОАК нацелена на упомянутый выше способ ведения боевых действий в рамках информатизированной войны. Информатизированное поле битвы — это поле битвы между сетями. Атака на военные информационные системы противника и защита от атак такого же типа через киберпространство являются важными средствами информатизированной войны. Информатизированная война включает в себя различные оперативные средства, в том числе: получение стратегической и тактической информации для разведки, информации о военных объектах и информации об организации и построении частей; нарушение информационного обмена; и создание ложной информации и паролей для преднамеренной утечки ложной информации, чтобы заставить противника сделать ошибочное суждение. В дальнейшем использование киберпространства в войне будет продолжать расти и киберпространство станет основным полем битвы в информатизированной войне.

(2) Интеллектуальная война

Опубликованное через четыре года после NDWP 2015, издание 2019 года Белой книги национальной обороны «Национальная оборона Китая в новую эру» развивает обсуждение информатизированной войны и представляет новую концепцию интеллектуальной. Дискурс в официальном документе изменился. «Благодаря новому витку технологической и промышленной революции применение передовых технологий, таких как искусственный интеллект (ИИ), квантовая информация, большие данные, облачные вычисления и Интернет вещей (IoT), набирают обороты в военной области. Международная военная конкуренция переживает исторические изменения. Новые и высокие военные технологии, основанные на информационных технологиях, стремительно развиваются. Преобладает тенденция к разработке высокоточного, интеллектуального, скрытого или беспилотного оружия и оборудования дальнего действия. Война приобретает форму информационной войны, и интеллектуальная война не за горами». В основе этого изменения лежало замечание Си Цзиньпина «ускорить развитие умных вооруженных сил» на 19-м съезде КПК.

С начала эпохи Ху Цзиньтао аналитики отмечали «интеллигентность» информатизированной войны, прогнозируя, что информатизированное оружие и техника постепенно будут играть центральную роль на полях сражений и что «интеллигентность» станет ключом к боеспособности вооруженных сил.

Что администрация Си Цзиньпина и старшие офицеры НОАК видят в будущем НОАК? В своем отчете на 19-м съезде КПК, состоявшемся в октябре 2017 года, Генеральный секретарь Си заявил: «Мы увидим, что к 2020 году механизация в основном будет достигнута, ИТ-приложения прошли долгий путь, а стратегические возможности значительно лучше», подтверждая намерение Пекина, представленное на 18-м съезде КПК пятью годами ранее. Он также объявил новую цель: «Мы поставим перед собой задачу добиться того, чтобы к 2035 году модернизация нашей национальной обороны и наших сил была в основном завершена; и что к середине ХХI века вооруженные силы нашего народа были полностью преобразованы в силы мирового класса».

Однако кажется правильным предположить, что руководство КПК и вооруженные силы согласны с тем, что будущие войны перейдут к информатизированной войне и интеллектуальной войне. Идеальные вооруженные силы для ведения информатизированной войны — это сила, основанная на информатизации и объединяющая сушу, море, воздух, космос, кибернетические и электромагнитные поля в единую систему. Такие силы принимают форму совместных операций до уровней, более продвинутых, чем то, что предполагается в настоящее время, и будут находиться под единым командованием, устраняя барьеры между военными службами и подразделениями. Целями атаки будут в основном физические цели, и на этом этапе люди будут принимать командные и стратегические руководящие решения.

После вступления в фазу интеллектуальной войны будет использоваться оборудование с высокими вычислительными навыками для принятия командных и стратегических руководящих решений. Такие технологии, как ИИ и машинное обучение, а также теория игр будут использоваться для точного анализа и определения намерений противника, и эта информация будет предоставлена командирам. Будет создана командная система, которая, по существу, объединяет людей и машины. Цели атаки будут включать нематериальные цели в кибернетическом и когнитивном пространствах. Оперативное пространство интеллектуальной войны превзойдет пространство информатизированной войны.

Генерал-майор Ван Пэн, заместитель начальника штаба Восточного командования театра военных действий, резюмирует характеристики интеллектуальной войны по сравнению с информатизированной войной.

Во-первых, главной целью интеллектуального ведения войны является «господство разведки». В информатизированной войне главный приоритет отдается информационному превосходству для захвата инициативы на суше, море, воздухе, космосе, кибернетических и электромагнитных полях сражений. Напротив, в интеллектуальной войне «доминирование интеллекта» или «умственное превосходство» является новой спорной областью для захвата инициативы, что приводит к конкуренции за превосходство в скорости человеческого познания и когнитивных качествах. Например, сторона с мощными технологическими возможностями разрушает когнитивный цикл врага, вмешиваясь в сенсоры и данные врага и уничтожая их. В то время как «операция по обезглавливанию» — это операция, в которой силы специальных операций проводят внезапную атаку на лидера врага, чтобы нанести урон или парализовать врага. «Операция обезглавливания» в интеллектуальной войне представляет собой более сложную операцию, предназначенную для «управления мыслями врага» и достижения максимальной рентабельности.

Во–вторых, характеристика интеллектуальной войны — развитие автономных вооружений и техники. Возможности, аналогичные человеческому мышлению, передаются вооружению и оборудованию для автономного ведения разведки, передвижения, атаки, защиты и многого другого. Такое вооружение и оборудование автономно определяет ситуацию в зависимости от цели и обстоятельств врага, обстановки на поле боя и собственного состояния и выбирают наиболее подходящее действие.

В-третьих, интеллектуальная война объединяет оперативные пространства суши, моря, воздуха, космоса, киберпространства и электромагнитного поля так, что оперативные области могут дополнять друг друга. Это, в свою очередь, способствует получению преимущества на всех фронтах.

В-четвёртых, хотя вооружению, оснащенному ИИ, даны определенные полномочия и, таким образом, сами сражения проходят без участия человека, сражения не полностью лишены человеческого участия. Люди управляют битвами благодаря: полному контролю над используемым вооружением, оснащенным ИИ; управлению оружием с ИИ при необходимости, позволяя ему работать автономно в принципе; и программированию оружия с ИИ для свободного использования в рамках их ограниченных действий и обозначенных целей. В-пятых, в ответ на многомерность оперативных пространств, а также на диверсификацию наступательных и оборонительных действий, ИИ начнет помогать командирам принимать решения. Поскольку ИИ не утомляется, не забывает, и не имеет эмоциональных колебаний, ожидается, что ИИ сможет помочь командирам принимать решения быстро.

Си Цзиньпин собрал соответствующие организации из департаментов НОАК для создания новых Сил стратегической поддержки (SSF). Интеллектуальная война возникла из сосредоточения НОАК на информации и ее использования в дополнение к быстрому развитию компьютеров. Когда информатизированная война пошла полным ходом, соответствующие отделы из разных общих отделов были реорганизованы и объединены для создания SSF. Если интеллектуальная война становится все более важной, SSF также может быть реорганизован в силы поддержки для эффективного ведения интеллектуальной войны.

Тем временем НОАК занимается разработкой и развертыванием обычных видов вооружения и оборудования, включая авианосцы, новые модели истребителей, бомбардировщики, самолеты дальнего обнаружения и управления, ракеты и корабли. Это говорит о том, что НОАК продолжает осознавать важность нападения на физические цели даже в период постинформатизированной войны, и что не было внесено никаких изменений в ее основной принцип ведения войны, то есть сильная сторона выигрывает, а слабая сторона проигрывает. Тем не менее, стоит обратить внимание на тенденцию НОАК к активному использованию беспилотного оружия с ИИ в процессе подготовки к интеллектуальной войне. Переход на беспилотные системы имеет преимущества, не ограничиваясь минимизацией человеческих потерь. Например, использование беспилотных систем позволяет осуществлять более продолжительные действия, охватывать больший радиус действия, осуществлять атаки, сопряженные с риском. Отпадает необходимость в системах эвакуации и спасательных силах.

Что касается беспилотного оружия, то вооруженные силы США уже используют беспилотные летательные аппараты (БПЛА) в реальных боевых действиях. Ведущими примерами которых являются Global Hawk и Predator. Поскольку в экипаже нет необходимости, ожидается, что БПЛА будут проще в конструкции, они будут иметь лучшую скрытность, иметь меньший объем и меньший вес. Более того, поскольку БПЛА можно производить по более низкой цене и в большем количестве, чем пилотируемые самолеты, БПЛА является очень экономичным оружием, которое может выполнять атаки с насыщением по высокопроизводительным, но дорогостоящим целям противника. ИИ позволит мгновенно распараллелить постоянно меняющуюся информацию о поле боя, а также выбрать наиболее эффективные цели и методы атаки.

Китай сосредоточил свои усилия на БПЛА, как это было продемонстрировано на авиашоу в Чжухае в 2016 году, на котором China Electronics Technology Group Corporation (CETC) продемонстрировала полет 67 БПЛА. В 2017 г. CETC провела успешный испытательный полет 119 малых БПЛА с неподвижным крылом, включая взлет с катапульты, построение в воздухе, групповое рассредоточение по множеству целей и повторную сборку. Колледж разведки и технологий Национального университета оборонных технологий НОАК проводит исследования и испытания БПЛА и беспилотных транспортных средств, и ожидается, что они будут стремиться к сотрудничеству с такими организациями, как CETC, для совершенствования технологий за счет военно-гражданского слияния.

Высокая совместимость неограниченной с информатизированной войной и интеллектуальной войной

Заметно расширились концепции безопасности и ведения войны. В Китае председатель Си Цзиньпин представил «всеобъемлющую концепцию безопасности», в которой большое значение придается внешней безопасности, внутренней безопасности, традиционным и нетрадиционным угрозам безопасности и, как утверждается, охватывает 11 областей безопасности, а именно политику, национальную территорию, вооруженные силы, экономику, культуру, общество, науку и технологии, информацию, экологию, природные ресурсы и ядерное оружие. В войне стирается различие между военными и невоенными средствами, а комплексное использование военных и невоенных средств все более становится нормой. Эти события привлекли внимание к концепции неограниченной войны.

Неограниченная война — это термин, придуманный старшими полковниками НОАК Цяо Ляном и Ван Сянсуем в 1999 году для обозначения новой модели войны, а также название их книги. Публикация «Неограниченной войны» оказала огромное влияние на Китай во время войны в Персидском заливе. Война стала сигналом к пробуждению того, что Китай, если бы он был на месте Ирака, не смог соперничать с войсками США. Китай в тот момент сформулировал концепцию «локальных войн в условиях высоких технологий», чтобы превратить НОАК в вооруженные силы, способные составить конкуренцию силам США, и стремился адаптировать НОАК к новым формам вооруженных сил. В то же время военные эксперты Национального университета обороны НОАК, пришли к выводу, что их представление о нормальной войне можно заменить другим, с использованием других средств ведения войны. Это мнение подкрепилось, когда американские авианосцы были отправлены в воды вокруг Тайваньского пролива, а Президент Тайваня Ли Тэн Хуэй избежал обвала тайваньского фондового рынка во время кризиса в Тайваньском проливе в 1996 году. Способы борьбы, сочетающие военные и другие методы борьбы, и в совокупности были названы неограниченной войной.

Неограниченная война относится к способам ведения боя, которые пропагандируются китайскими военными, но не считается официальной стратегической или тактической концепцией НОАК. Тем не менее, в реальных действиях Китая можно найти много общего со схемами неограниченного типа войны, включая «Три войны (общественное мнение, психологическое, юридическое)» и активное использование военно-морских ополченцев в Южно-Китайском море. Следовательно, можно истолковать, что такие действия основаны на идеях неограниченной войны. В этом смысле неограниченная война имеет значение по сей день как один из дискурсов, сформировавших текущую тенденцию стратегической мысли Китая.

По словам старших офицеров Цяо и Ванга, борьбу за неограниченную войну можно в общих чертах разделить на военные средства, трансвоенные средства и невоенные средства. Военные средства — это способы борьбы с непредвиденными обстоятельствами. Комбинированные средства составляют боевые действия. В концептуальных категориях неограниченной войны «операция по обезглавливанию» соответствует террористической войне.

Трансвоенные средства включают дипломатическую войну, такую как ухудшение дипломатических отношений страны-противника с зарубежными странами, изоляция страны-противника в международных организациях или подача протеста против третьих стран, которые предпринимают благоприятные действия по отношению к стране-противнику. Другое средство — кибервойна, например, кража информации у компаний и государственных учреждений через Интернет, а также атака, уничтожение и захват веб-сайтов и серверов. Трансвоенные средства также включают информационную войну, которая распространяет многочисленные фальшивые новости, чтобы помешать деятельности и выборам страны-противника. От фейковых новостей можно ожидать последствий психологической войны, поскольку они призваны снизить мотивацию противоборствующей страны к сопротивлению. Виртуальная война соответствует совершенствованию и модернизации оборудования и вооружения, усилению совместных оперативных возможностей и демонстрации средств посредством тренировок и учений.

Невоенные средства включают торговую войну, такую как контроль над торговлей, чтобы нанести экономический ущерб противной стране и сделать переговоры выгодными для себя. Чтобы успешно вести торговую войну, между двумя сторонами должен существовать значительный разрыв в экономической мощи, и одна из сторон должна иметь функции, которые трудно заменить другими странами. Связанная с торговой войной, ресурсная война также может считаться невоенными средствами.

Неограниченная война накладывает эмбарго на ограниченные ресурсы и экспортные ограничения на сырую нефть. В том же духе ведётся санкционная война, которая налагает экспортные и импортные ограничения на стратегические поставки. В экономической сфере война за экономическую помощь оказывает помощь третьим странам, которые поддерживают дружеские отношения со страной-противником, с целью расположить к себе политиков третьих стран или повлиять на общественное мнение третьих стран в пользу себя. Оказание материальной и гуманитарной помощи странам, борющимся с пандемиями, попадает в эту категорию. Правовая война, такая как принятие внутреннего законодательства, которое узаконивает использование немирных средств против страны-противника, или законов, регулирующих территориальные земли и воды, гарантирует законность действий внутри страны. На международном уровне правовая война предназначена для подачи претензий в министерства иностранных дел и служит официальной рекламой в СМИ. Война в СМИ включает разработку и предоставление преференциального отношения к средствам массовой информации противоборствующей страны, которые дружелюбны по отношению к самому себе, а также проведение рекламы для укрепления своих позиций в международном сообществе. Невоенные средства также охватывают идеологическую войну, которая реализует и рекламирует политику, которая предоставляет преференциальный режим людям и компаниям в противоборствующих странах, предоставляет преференциальный режим конкурирующим кандидатам в противоборствующих странах и рекламирует выдающиеся или высокоморальные аспекты политических и социальных систем.

Важной характеристикой концепции неограниченной войны является то, что выбор средств ведения войны близок к бесконечному. Нет причин ограничивать свой выбор и использовать лишь вооруженные силы и военные средства. Неограниченная война позволяет достичь целей войны без убийств и кровопролития, не полагаясь на вооруженные силы.

С конца 2000-х годов, наряду с модернизацией военного потенциала, Китай начал использовать невоенные средства, чтобы занять жесткую позицию в спорах с соседними странами. Идея неограниченной войны или комбинирования различных способов ведения боя предлагает гибкость и разнообразие. Неограниченная война полностью применима даже среди значительно расширяющихся оборонительных областей информатизированных и интеллектуальных войн. Соответственно, ожидается, что Китай продолжит активно применять неограниченную войну к зарубежным странам.

С глобальной вспышкой коронавирусной болезни (COVID-19) Китай начал войну за экономическую помощь, в частности замаскированную под дипломатию. В то же время Китай вел дипломатическую войну, вел переговоры с иностранными правительствами и заставлял их выражать признательность Китаю. Эти усилия рекламировались внутри страны через средства массовой информации и использовались для наделения силой власти Си Цзиньпина. Кроме того, Китай принял Закон о национальной безопасности Гонконга в конце июня 2020 года, когда другие страны были заняты борьбой с COVID-19 внутри страны. Суда береговой охраны Китая продолжали вести деятельность в водах, окружающих острова Сэнкаку. Кроме того, флот, включая китайский авианосец Liaoning, провел учения в Тихом океане. Они парадоксальным образом совпали с вынужденной остановкой американского авианосца USS Theodore Roosevelt на Гуаме из-за резкого увеличения числа случаев COVID-19 на авианосце. Вышеупомянутыми действиями Китай продемонстрировал, что не поддался опасностям COVID — 19. В этом есть элементы как информационных, так и психологических войн.

Глава 2. Киберстратегия Китая

1. Стремление Китая улучшить кибер-возможности

(1) Стремление НОАК к «информатизации»

Намереваясь стать «киберсилой», администрация Си Цзиньпина предпринимает активные шаги по распространению информационных технологий в китайском обществе. НОАК информатизирует себя в этом контексте, признавая важную роль киберпространства в «информатизированной войне». «Киберстратегия Китая развивалась в ходе информатизации НОАК. Информатизация относится к внедрению информационно-коммуникационных технологий (ИКТ) в вооруженные силы, соединению военных служб и подразделений через информационные сети, расширению возможностей сбора и передачи информации и повышению возможностей вооруженных сил посредством систематизации.

Стимулирование информатизации НОАК тесно связано с признанием ею формы ведения войны. Хотя некоторые стратеги НОАК отметили сдвиг в форме ведения войны в сторону «информатизированной войны» примерно с конца 1980-х годов, это мнение стало широко распространяться только через несколько лет после окончания холодной войны, в том числе среди руководства НОАК. Руководство НОАК было ошеломлено войной в Персидском заливе 1991 года, в которой разведывательные спутники и другие средства связи вооруженных сил США поддерживали наземные, морские и воздушные бои. Изучая эту войну, руководство НОАК признало, что «локальные войны в условиях высоких технологий» являются современной формой конфликта и что НОАК необходимо механизировать себя, главным образом, за счет внедрения высоких технологий.

Впоследствии силы США улучшили свою способность проводить операции с использованием ИКТ, что продемонстрировали такие войны, как война в Косово. В ответ на это в дискурсе руководства НОАК с 1998 по 2000 год отразилось изменение в понимании: «сущность высокотехнологичной войны — информатизация»; и «информатизированная война» станет основной формой войны в будущем. На расширенном заседании Центральной военной комиссии (СМС) в декабре 2002 г. Председатель CMC Цзян Цзэминь заявил, что «информатизация лежит в основе новой военной трансформации», и резюмировал, что «форма современной войны переходит от механизированной войны к информатизированной войне». «Создание информатизированных сил и победа в информатизированной войне» стали целью военной трансформации, разделяемой НОАК. Таким образом, на заседании CMC в июне 2004 г. было принято военно-стратегическое руководство, которое предусматривало оперативную доктрину, структуру сил и подготовку для «победы в локальных войнах в условиях информатизации».

На основе этого военно-стратегического руководства при администрации Ху Цзиньтао проводились тренинги, адаптированные к информатизированной войне, наряду с более глубокими исследованиями военной теории. На конференции в июне 2006 г., Председатель CMC Ху Цзиньтао заявил о своем намерении уделять приоритетное внимание «системной конфронтации», заявив, что «локальные войны в условиях информатизации представляют собой конфронтацию между системами, и их основной рабочий режим — совместные операции».

Системная конфронтация в информатизированной войне предполагает, что достижение «информационного превосходства» является основной инициативой ведения войны, которая влияет на все области и всю оперативную деятельность и влияет на исход войны. Генерал-майор Ци Шицюань, бывший директор Института электронной инженерии НОАК, утверждает, что «информационное доминирование» состоит из электромагнитного доминирования, кибер-доминирования и психологического доминирования, и что современная война от начала до конца — это битва за достижение «информационного доминирования». Одна из целей военных реформ, проводимых при нынешней администрации Си Цзиньпина, заключается в повышении способности НОАК добиваться информационного превосходства.

(2) Задачи и структура Сил стратегической поддержки.

Считается, что существенную роль в достижении информационного доминирования играет Силы стратегической поддержки (SSF), созданные в конце 2015 года в рамках военных реформ. Незадолго до создания SSF генерал Гао Цзинь, который был назначен его первым командующим, написал о трансформации формы ведения войны и достижении информационного превосходства в редакционной статье PLA Daily: Форма войны находится в периоде качественных изменений от механизации информатизации. «В условиях ядерного сдерживания интегрированные совместные операции (на суше, на море, в воздухе, космос, электромагнитные сети (домены) постепенно становятся реальностью. Поле битвы расширяется от традиционных пространств до чрезвычайно высоких, чрезвычайно глубоких, далеко простирающихся физических и виртуальных пространств и трансформируется в асимметричные, бесконтактные и нелинейные модели операций. Информационное доминирование стало основой для полного контроля над полем боя. Механизм победы в войне сильно изменился».

Осведомленность о проблеме, описанная здесь, тесно связана с задачами SSF. Вскоре после создания сил представитель Министерства национальной обороны Китая охарактеризовал SSF как «боевую силу нового типа для защиты национальной безопасности». Кроме того, в Белой книге национальной обороны Китая 2019 г. (далее именуемой «NDWP» 2019 ») говорится: SSF — «важный драйвер роста новых боевых возможностей»; и «В соответствии со стратегическими требованиями интеграции существующих систем и согласования гражданских и военных усилий, SSF стремится достичь больших успехов в развитии ключевых областей и ускорить комплексное развитие боевых сил нового типа».

Эта информация предполагает, что основная миссия SSF состоит в том, чтобы выиграть информационную войну посредством: (1) обеспечения стратегической информационной поддержки совместных операций, в том числе в новых оперативных областях: космической, кибернетической и электромагнитной; (2) достижения информационного доминирования; и (3) стремления превратить передовые технологии в военный потенциал.

Джо Макрейнольдс, научный сотрудник Фонда Джеймстауна, и Джон Костелло из Министерство внутренней безопасности США определяют следующие конкретные задачи стратегической информационной поддержки НОАК: (1) централизация управления технической разведкой; (2) обеспечение стратегической разведывательной поддержки командования театра военных действий; (3) подключение мощности НОАК; (4) поддержка стратегической обороны в космической и ядерной областях; и (5) обеспечение совместных операций. Добавление новых миссий в NDWP 2019, таких как тестирование новых технологий, также намекает на то, что миссии SSF могут продолжать расширяться и что они будут играть ключевую роль в будущих войнах, включая интеллектуальную войну.

SSF характеризуется как «сила», а не «услуга». Он находится под прямым командованием CMC и, похоже, не имеет статуса и размера армии, флота, авиации и ракетных служб.

SSF создавались не на пустом месте. Функции, персонал и объекты бывших четырех общих департаментов (Департамент Генерального штаба [GSD], Общеполитический департамент [GPD], Генеральный департамент материально-технического снабжения [GLD] и Генеральный департамент вооружения [GAD]), которые существовали до военных реформ, были передан в SSF. Они также объединили организации, которые были дифференцированы по форме операций, таких как разведка, нападение и оборона.

Например, до военных реформ Третий департамент GSD отвечал за разведку и техническую разведку в киберсфере, Четвертый департамент GSD отвечал за операции по атакам, такие как радиоэлектронная борьба, а Пятый департамент GSD отвечал за защиту информационных систем. С этой точки зрения, SSF взял на себя оперативные обязанности этих отделов GSD, а также некоторые из баз и функций GAD и GPD с целью эффективного проведения комплексной разведки, атаки и защиты.

SSF состоит из:

Департамента персонала, который обеспечивает поддержку совместных операций, таких как материально-техническая поддержка и обучение;

Департамента политической работы, который, как считается, отвечает за партийное управление, политическое руководство и три войны;

Комиссии по проверке дисциплины, которая борется с внутриорганизационной коррупцией.

Что касается отделов оперативного управления, похоже, что Департамент сетевых систем (NSD) отвечает за кибернетические и электронные войны, а Департамент космических систем (SSD) обеспечивает поддержку космических операций (запуск спутников, отслеживание, управление, поддержка космической информации). Согласно некоторым данным, в SSF также есть Департамент оборудования и Департамент материально-технического обеспечения.

В результате военных реформ администрации Си Цзиньпина CMC осуществляет общее руководство, пять театров военных действий (Восточный, Западный, Южный, Северный, Центральный) несут основную ответственность за военные операции в качестве пользователей сил, в то время как службы, такие как армия, флот, авиация, ракетные силы, SSF и Объединенные силы материально-технического обеспечения, несут основную ответственность за создание сил в качестве поставщиков сил. Если такая расстановка сил будет соблюдена, SSF будет задействован в развертывании персонала для космических, кибернетических и электромагнитных операций, закупать оборудование и улучшать военный потенциал посредством обучения, и будет выполнять свою роль поставщика сил, обеспечивающего боевые возможности на театрах военных действий во время операций.

Лекции по науке об информационных операциях под редакцией Е Чжэн, бывшего директора Исследовательского отдела теории информационных операций Академии военных наук, различают три уровня управления информационными операциями. Это: (1) отдел информационных операций Объединенного оперативного командного центра; (2) информационные отделы служб и филиалов; и (3) командный пункт сил информационных операций. Если эта концепция отражает командный состав информационных операций НОАК, SSF, вероятно, будет поддерживать совместные операции под командованием Объединенного штаба CMC (JSD) (Бюро информации и связи) во время операций и обеспечивать боевые возможности для информационных операций служебным силам театров, участвующих в операциях. Аналитики отмечают, что SSF будет нести ответственность за стратегические операции на национальном уровне, тогда как службы и театры будут нести ответственность за операции на оперативном и тактическом уровнях.

По крайней мере, следующие три момента можно отметить относительно кибервойны с участием SSF. Во-первых, как видно из состава SSF, кибер- и электромагнитная области тесно связаны, и ожидается, что операции будут проводиться путем их объединения. В рамках НОАК генерал-майор Дай Цинминь, бывший директор Четвертого департамента GSD, уже выступал за такие концепции, как интегрированная сеть и электронная война (INEW), которая сочетает в себе кибер-электромагнитные атаки и интеграцию soft-kill и hard-kill (оружие hard-kill включает оружие с кинетической энергией (KEW), а оружие soft-kill включает меры радиоэлектронной борьбы (например, глушение) и оружие прямой энергии (DEW), такое как лазеры – E.Л., В.О.) меры, сочетающие кибератаки и обычную огневую мощь. Распространено мнение, что кибервойна может быть более эффективной, если одновременно наносить кинетические удары, вызывающие физические повреждения. В упомянутых выше лекциях по науке об информационных операциях говорится, что электронные и кибервойны могут быть адаптированы к информационным операциям на полях сражений в рамках интегрированной команды. Считается, что эти мнения отражаются в возложении ответственности NSD SSF за кибер- и электронные войны.

Кибервойна часто считается частью информационных операций. В глоссарии военных терминов НОАК информационные операции определяются как: «интеграция таких режимов, как радиоэлектронная война, кибервойна и психологическая война, для нанесения ударов или противодействия врагу, чтобы вмешиваться и наносить ущерб его информации и информационным системам в киберпространстве и электромагнитном пространстве; влиять и ослаблять возможности противника по сбору, передаче, обработке, использованию и принятию решений; и для обеспечения стабильной работы собственных информационных систем, информационной безопасности и правильного принятия решений».

Во–первых, «информационная война » имеет более широкое определение, чем «информационные операции », и, по-видимому, относится к борьбе за инициативу между двумя враждебными сторонами с использованием информационных технологий в политической, экономической, научно-технической, дипломатической, культурной, военной и других областях.

Во-вторых, можно предположить, что в НОАК SSF несет ответственность за три войны, которые используют киберпространство. Джеффри Энгстром, политолог из корпорации RAND, отмечает, что Департамент политической работы SSF управляет тремя военными действиями и что подразделения информационных операций несут ответственность за психологическую войну в военное время. Это мнение согласуется с наблюдением аналитиков о том, что SSF унаследовала базу 311, известную как «База трех боевых действий», от бывшего GPD. Что касается информационной войны в мирное время, существуют организации, в том числе партийные медиаорганизации, входящие в Департамент по рекламе ЦК КПК и Министерство общественной безопасности Государственного совета. Ожидается, что Министерство государственной безопасности Государственного совета будет нести основную ответственность за информационную войну в киберпространстве в мирное время. Остается вопрос, отличаются ли три войны, проводимые SSF, от операций этих организаций или они участвуют в операциях с некоторым дублированием.

В-третьих, SSF курирует образовательные учреждения, включая Университет информационной инженерии и Университет космической инженерии, а также научно-исследовательские институты, и, по всей видимости, играет роль в подготовке специалистов в кибернетической и космической областях. Что касается подготовки кадров для кибервойны, SSF не только имеет юрисдикцию над Университетом информационной инженерии, но также подписал рамочные соглашения о стратегическом сотрудничестве с шестью университетами — Китайским университетом науки и технологий, Шанхайским университетом Цзяотун, Сианьским университетом Цзяотун, Пекинским технологическим институтом, Нанкинским университетом и Харбинским технологическим институтом, а также тремя военными предприятиями — Китайской корпорацией аэрокосмической науки и технологий (CASC), Китайской корпорацией аэрокосмической науки и промышленности (CASIC) и China Electronic Technology Group Corporation (CETC). Считается, что SSF работает с множеством организаций для развития талантов, которые будут нести ответственность за кибервойну, включая академические обмены с этими образовательными и исследовательскими учреждениями, взаимодействие между экспертами, реализацию специализированных образовательных программ, предоставление выдающихся талантов и сотрудничество в исследования образовательных технологий.

2. Признание кибервойны НОАК

(1) Кибероперации в информатизированной войне

Основные примеры кибератак, инициированных государством, включают атаки на военные объекты, те, которые останавливают функционирование критически важной инфраструктуры, и те, которые нацелены на интеллектуальную собственность иностранных частных компаний для достижения превосходства в бизнесе или продвижения местных производств, а также кибератак или проникновения и шпионажа против людей, принимающих решения, и демократических систем. В последние годы все чаще сообщается о киберинцидентах с участием китайских военных, разведывательных агентств, органов общественной безопасности или агентов. Например, Отчет за 2019 год, опубликованный компанией FireEye, занимающейся кибербезопасностью, подробно описывает APT41 как одну из групп Advanced Persistent Threat (APT). APT — это код, который компания использует для различения групп, проводящих кибератаки. В отчете отмечается, что APT41 — это спонсируемая государством китайская группа, которая осуществляет подобные атаки не только по финансовым мотивам, но и в соответствии с политическими приоритетами китайского правительства.

При обсуждении кибератак следует проявлять осторожность в связи с трудностью определения источника атаки, то есть на лицо проблема «атрибуции». Более того, кибероперационные возможности никогда не становятся видимыми, например, в виде оборудования и оружия, и хранятся в строгой конфиденциальности. Соответственно, оценка ситуации с кибератаками и кибероперационными возможностями Китая сопряжена с техническими трудностями и неопределенностью.

Согласно изданию «Наука военной стратегии» (SMS) 2015 года, редактируемому Национальным университетом обороны, военные действия в области кибервойны можно разделить на четыре операции: (1) киберсдерживание; (2) разведка и противодействие разведке в киберпространстве; (3) кибератака; и (4) киберзащита.

Во-первых, как следует из этого определения, информационные операции НОАК, включающие кибервойну, могут проводиться не только в военное, но и в мирное время. Поскольку границы между войной и миром в киберпространстве стираются, конфронтационные действия совершаются независимо от мирного или военного времени. В теории управления информационной войной приоритет отдается захвату инициативы в войне. С этой целью операции в киберпространстве на этапе подготовки к войне, то есть в мирное время, требуют влияния на общественное мнение в Китае и за рубежом путем получения права высказываться через Интернет и другие средства массовой информации. Это, по-видимому, включает в себя разведку киберпространства для выявления уязвимостей сетей противника в мирное время, а также отправку ложных данных в сеть противника, чтобы запутать его восприятие.

Во-вторых, кибероперации могут проводиться как первый удар в информатизированной войне. В информатизированной войне основным оперативным режимом являются совместные операции между военными информационными системами, объединяющими армию, флот, военно-воздушные силы и другие службы. В этих случаях операции в киберпространстве предоставляют жизненно важные средства атаки на командование, контроль, связь, компьютеры, разведку, наблюдение, разведку противника (C4ISR). Особенно, в то время как НОАК рассматривает «активную оборону» в качестве своей стратегической мысли, упор делается на упреждение врага в информатизированной войне. С этой точки зрения наступательная кибервойна имеет огромное значение для завоевания информационного превосходства. Другими словами, кибератаки заставляют оппонента терять контроль над своими оперативными возможностями и оперативными действиями, лишают оружие и технику их возможностей и эффективности и позволяют захватить инициативу в военных столкновениях. В результате можно эффективно достичь целей военных действий и выполнить условия для достижения окончательной победы в войне.

В-третьих, информатизированная война подчеркивает строгий контроль целей войны и отдает приоритет кибервойне с точки зрения сдерживания эскалации. Стоимость ведения современной войны растет; как только начнется война, она, вероятно, значительно замедлит экономический рост. Поэтому будут установлены некоторые ограничения на цели войны, направленные на предотвращение расширения фронта войны, предотвращение продолжения войны и предотвращение превращения войны в международный конфликт. В выпуске SMS 2011 года под редакцией Национального университета обороны отмечается, что современные локальные войны характеризуются «низкой (средней) силой, высокими технологиями» и что многие высокие технологии будут использоваться в локальных войнах. Кибератаки, в зависимости от их масштаба, могут вызвать значительные разрушения, сопоставимые с ядерным оружием. Таким образом, НОАК признает, что, достигнув превосходства с помощью кибервойны и перехватив инициативу в войне, она может достичь целей без боевых действий или только с помощью небольшого конфликта.

(2) Аспекты кибервойны НОАК

Как показано выше, кибервойна неразрывно связана с контролем над эскалацией войны. Что касается вопросов эскалации войны по отношению к кибервойне, есть как минимум три предмета спора.

Во-первых, это понятие киберсдерживания, которое часто упоминается НОАК. В апрельском обращении 2016 года Генеральный секретарь КПК Си Цзиньпин заявил: «Мы укрепим наши возможности кибербезопасности и сдерживания. Суть кибербезопасности заключается в конфронтации, а сущность конфронтации заключается в соревновании между наступательными и оборонительными возможностями». Потенциал сдерживания Китая является более широким понятием, чем «способность сдерживания» в английском языке. Концепция китайского термина «сдерживание» включает в себя как английские термины сдерживание (удерживать врага от каких-либо действий), так и принуждение (заставить врага что-то сделать). Президент Национального университета обороны НОАК Чжан Шибо называет киберсдерживание в рамках парадигмы активной защиты, отмечая: «Простая пассивная защита дает шанс кибератакам; поэтому мы должны поддерживать активную защиту в киберпространстве и интегрировать сдерживание и защиту, чтобы достичь кибер-доминирования». Чжан классифицирует конкретные средства киберсдерживания следующим образом: (1) демонстрация тестирования технологии кибератак; (2) частичное раскрытие кибероружия и оборудования через СМИ; (3) оперативные учения в киберпространстве; и (4) раскрытие проведенных кибератак. Такая пошаговая сигнализация о киберсдерживании будет направлена на то, чтобы препятствовать кибератакам противника, а также контролировать эскалацию войны. Примеры тому уже можно увидеть.

На военном параде, посвященном 70-летию Китая, в октябре 2019 года была представлена аппаратура информационно-коммуникационной и радиоэлектронной борьбы. Различные СМИ также сообщали о состоянии разработки технологий, связанных с кибероружием. Однако существуют риски, связанные с раскрытием информации о кибератаках, которые становятся ценными из-за их конфиденциальности, и, в более широком смысле, возникает вопрос о том, насколько эффективно может быть проведено раскрытие. В этом отношении есть место для обсуждения конкретных методов киберсдерживания, применяемых НОАК, и их эффективности.

Во-вторых, У Китая могут быть свои представления о критериях и пороге военных атак в киберпространстве. В выпуске SMS за 2013 год говорится, что кибервойны являются низкозатратными, высокоэффективными и низкорискованными, что делает их более вероятными, чем другие типы войн. В этом свете психологические препятствия ведения кибервойны могут быть меньше по сравнению с боевыми действиями с использованием обычного оружия. Например, в отношении методов «мягкого убийства», таких как кибератаки, которые не наносят физического ущерба информационной системе командования вражеских сил, известной как C4ISR, аналитики отметили, что НОАК может рассматривать такие методы как защитные контрмеры, которые не приводят к эскалации войны. Между тем, с точки зрения внутреннего управления, следует с особой осторожностью относится к информации, циркулирующей в социальных сетях и на других платформах, которая является критичной или невыгодной для администрации, а НОАК рассматривает манипулирование общественным мнением через киберпространство как важный компонент информационной войны. Следовательно, правительство Китая и НОАК могут рассматривать распространение информации в социальных сетях как кибератаку в зависимости от цели, масштаба и обстоятельств. Методы «мягкого убийства» разнообразны, включая кражу данных, уничтожение и контроль, а то, что считается кибератакой, остаются предметом международных дискуссий.

В–третьих, важным моментом является то, проводит ли НОАК кибератаки против частного сектора других стран. В качестве руководящей теории для информатизированной войны в выпуске SMS 2013 г. отмечается, что для ведения войны важно не лишение выживаемости противника, а лишение его военных возможностей или принуждение врага к компромиссу посредством такого лишения. В таких случаях основными целями нападения являются не гражданские лица противника, а его центральные военно-политические органы и система военного управления или базы высокотехнологичного оружия и критически важные объекты пополнения запасов. С другой стороны, как было отмечено, киберсдерживание включает демонстрацию возможностей кибератак против жизненно важной транспортной и коммуникационной инфраструктуры. В этом отношении нельзя отрицать, что в мирное время НОАК (или её агент) ежедневно может проводить кибератаки низкой интенсивности на частный сектор других стран, особенно на компании критически важной инфраструктуры и оборонную промышленность, включая киберразведку для технологической разведки и оценки уязвимости. Вопрос в том, насколько реалистичен вариант высокоинтенсивных крупномасштабных кибератак на частный сектор для НОАК. Эксперты по национальной обороне Китая полагают, что, если стратегическое разрушение будет нанесено электронным системам определенного региона, это может серьезно повлиять на его военные операции и тактическую деятельность. Основываясь на таких обсуждениях, некоторые эксперты отмечают, что НОАК может нацеливаться на критическую инфраструктуру, такую как электронные системы, в дополнение к военным целям. Кроме того, отмечается, что, если территория Китая подвергается нападению врага, Китай может провести кибератаку на информационную систему частного сектора противника.

(3) Вызовы и будущее развитие киберпотенциала Китая

При рассмотрении перспектив НОАК, стремящихся улучшить возможности кибервойны, внимание уделяется по крайней мере следующим трем проблемам и их мерам противодействия.

Первая проблема связана с талантами в области кибервойны. Хотя Китай ежегодно производит 15 000 киберспециалистов, он не удовлетворяет потребности в 700 000–1,4 миллиона специалистов, создавая серьезную нехватку кадров. Помимо нехватки кадров, НОАК сталкивается с проблемами, включая разрыв в образовании и спросе, несбалансированная расстановка кадров и отток талантов в частный сектор. Утверждается, что эти проблемы особенно заметны в зарождающейся SSF. Управление Центральной комиссии по делам киберпространства CCP уже объявило, что в течение десяти лет, начиная с 2017 года, оно назначит семь институтов, включая Информационный инженерный университет SSF, в качестве институтов модели кибербезопасности и приложит усилия для обучения талантов. В ответ на намерение правительства частная компания по обеспечению информационной безопасности 360 Enterprise Security Group в последние годы быстро создала учебные и исследовательские институты, имеющие отношение к кибербезопасности. Тем не менее решить такие проблемы, как отток талантов из армии, скорее всего, будет непросто.

Вторая проблема связана с разработкой «булавы убийцы» в киберпространстве. Короче говоря, «булава убийцы» здесь относится к стратегическому оружию, позволяющему преодолеть свою неполноценность по сравнению с превосходящими общими активами противника. Китай, обладающий меньшими военными возможностями по сравнению с США, считает, что необходимо разработать «булаву убийцы» для кибервойны. Учитывая, что НОАК усиливает военный потенциал, чтобы выиграть интеллектуальную войну, которую она считает будущей формой войны «булава убийцы» для кибервойны может быть разработана с учетом новых технологических тенденций, включая ИИ. Например, Информационный центр по науке и технологиям Министерства обороны Китая, находящийся под непосредственным руководством Комиссии по науке и технологиям CMC, отмечает, что дальнейшее развитие технологии ИИ может предоставить прорывные возможности как для наступательных, так и для оборонительных аспектов киберпространства будущего и внести фундаментальные изменения в само киберпространство. Согласно веб-сайту Центральной комиссии по делам киберпространства, 360 Enterprise Security Group идентифицирует технологию автоматического нахождения уязвимостей как технологию «булавы убийцы» для того, чтобы сделать первый шаг в кибернаступательных и оборонительных операциях. В то же время Симоне Досси, доцент Миланского университета, которая проанализировала дискурс НОАК, отмечает, что для разработки булавы убийцы необходимо выполнить два требования: (1) внедрение инноваций в основные технологии, такие как операционная система (ОС); и (2) общая технологическая изощренность.

Третья проблема — это меры по локализации основных кибертехнологий. Опора на иностранные компании в области кибертехнологий вызывает опасения по поводу уязвимости кибербезопасности в Китае. Примечательно, что в результате установки информационных устройств иностранного производства в НОАК и местных правительственных органах с 1990-х годов Китай постепенно превратился в «киберколонию», что, как говорят, значительно подорвало кибербезопасность и привело к тому, что иностранные компании стали лидерами в технологиях информатизации. В то время, как некоторые выступали за внедрение передовых технологий иностранных вооруженных сил в процесс информатизации для ускорения процесса, другие отмечали, что отсутствие независимых инновационных возможностей подорвет кибербезопасность НОАК.

В глобальном масштабе американские продукты в настоящее время составляют большую часть оборудования и программных продуктов, связанных с киберпространством, которые играют ключевую роль в информационной индустрии. Например, что касается основных технологий в отрасли резервного копирования с защитой от сбоев, Китай более чем на 98% полагается на иностранную продукцию, включая таких ее производителей, как IBM, Hewlett-Packard и Symantec (согласно отчету о кибербезопасности Китая, опубликованному Китайским центром развития информационной индустрии).

Эксперты НОАК и другие опасаются, что американские информационные технологии устанавливаются вместе со специальным программным обеспечением, которое дает преимущество США в экономических, политических и других интересах. Они опасаются того, что внутренняя критически важная информационная инфраструктура Китая находится под контролем США, особенно электроэнергетические, финансовые, телекоммуникационные и энергетические сети, что подвергает Китай серьезным рискам безопасности. В выпуске SMS за 2013 год отмечается, что основные кибертехнологии находятся в руках других стран, в результате чего Китай уступает в кибер-контратаках. Опасения по поводу технологической зависимости, вероятно, стоят за стремлением Китая увеличить коэффициент локализации приоритетных отраслей, как указано в документе «Сделано в Китае 2025», который правительство Китая опубликовало в мае 2015 года для того, чтобы стать «мощным производителем».

Что касается информатизации и военно-гражданского слияния, то основное внимание обращено на идею «все люди одновременно являются солдатами». Это считается социальным признаком будущей информационной войны. В мирное время резервный персонал назначается на 38 должностей в частных компаниях, тесно связанных с военными, включая интернет-индустрию; в военное время военные забирают необходимый персонал из частного сектора. Считается, что эта модель позволит добиться экономии на военных расходах. Благодаря огромному количеству выдающихся талантов в частном секторе Китая были достигнуты заметные успехи в сфере военно-гражданского слияния в информационном секторе, где отрасли ожидают быстрого роста. Руководство КПК создало Центральную ведущую группу по кибербезопасности и информатизации в 2014 году и повысило ее до Центральной комиссии по делам киберпространства в 2018 году. Закон о кибербезопасности также вступил в силу в 2017 году. Таким образом, усиливаются меры, позволяющие КПК и государству обеспечить лидерство и управление в киберпространстве. Слияние сектора национальной обороны и частного сектора требует координации не только между военными и местными правительствами, но также министерствами, отраслями и регионами.

3. Внешняя деятельность Китая, связанная с кибербезопасностью и международным реагированием

(1) Усилия Китая по управлению киберпространством

Международные вопросы, касающиеся кибербезопасности Китая, можно разделить на две категории: управление киберпространством; и кибератаки. Обращает на себя внимание деятельность Китая в обеих категориях. В частности, различия во взглядах становятся все более очевидными между Китаем и западными странами, которые выступают за либеральную демократию.

Инициативы по киберуправлению не одинаковы в основных странах, а международные правила киберуправления все еще находятся в стадии разработки. В таких обстоятельствах правительство Китая считает, что сейчас важное время для того, чтобы взять на себя инициативу по формированию международных правил кибербезопасности. В Национальной стратегии безопасности в киберпространстве ( «NCSS»), обнародованной в декабре 2016 года, правительство Китая выражает признание того, что «международная конкуренция за контроль над стратегическими ресурсами в киберпространстве, право устанавливать правила, занятие стратегических позиций для командования (например, по международным стандартам) и захват стратегической инициативы продолжают усиливаться. Китайское правительство имеет собственное понимание национального суверенитета в киберпространстве. NCSS заявляет: «Суверенитет киберпространства является важной частью государственного суверенитета». Хотя и западные страны, и Япония признают суверенитет в киберпространстве, они одновременно подчеркивают, что государственное вмешательство должно быть ограничено на основе их одобрения свободы выражения мнений. Напротив, национальный суверенитет, отстаиваемый правительством Китая, включает право правительства регулировать контент во внутреннем киберпространстве. Таким образом, стоит отметить, что правительственные полномочия по вмешательству в киберпространство значительно различаются между Китаем и западными странами.

В связи с этим китайское правительство подчеркивает, что решение проблемы киберпространства должно быть заключено в новых договорах с учетом того, что «в качестве нового рубежа киберпространство должно регулироваться правилами и нормами поведения». В основе этого лежит представление о том, что применение существующего международного права к киберпространству потребует защиты прав человека в киберпространстве, таких как свобода слова и секретность.

С тех пор, как к власти пришла администрация Си Цзиньпина, китайское правительство установило киберсуверенитет в Китае, приняв ряд законов, включая Закон о национальной безопасности, Закон о борьбе с терроризмом и Закон о кибербезопасности. Наряду с этим, Правительство продемонстрировало международному сообществу активное намерение продолжает разработку международных правил. Китай заключил международные соглашения со странами-единомышленниками, в том числе межправительственное соглашение о сотрудничестве в области информационной безопасности между государствами Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), включая Россию. В 2011 году Китай и три других государства-члена ШОС предложили ООН Международный кодекс поведения в области информационной безопасности. Таким образом, Китай стремился сформировать международные правила управления киберпространством. В то же время с западными странами, которые придерживаются иных взглядов, чем Китай, страна продвинула диалог по созданию правил киберпространства с упором на меры укрепления доверия. Например, в составлении «Таллинского руководства по международному праву, применимому к кибервойне» под руководством Совместного центра передового опыта в области киберзащиты НАТО (CCDCOE) принимал участие профессор Хуан Чжисюн из Уханьского университета. Однако, несмотря на такое развитие событий, Китай и западные страны до сих пор не урегулировали свои разногласия ни по вопросу национального суверенитета в киберпространстве, ни по вопросам, связанным с применимостью существующего международного права.

В дополнение к формированию международных правил, в последние годы правительство Китая готовилось к разработке Китайских стандартов 2035, плана действий по унификации и интернационализации национальных стандартов. Согласно этому плану, Китай, вероятно, будет стремиться установить стандарты для международных коммуникационных и других технологий. С этой точки зрения следует отметить, что Министерство промышленности и информационных технологий Китая и китайские коммуникационные компании, включая Huawei, предложили стандартизировать новые IP-адреса в специализированном агентстве ООН, Международном союзе электросвязи (МСЭ). На высшую должность Генерального секретаря МСЭ уже назначен Чжао Хоулинь из Китая. Некоторые страны, включая Соединенные Штаты и Соединенное Королевство, выразили озабоченность по поводу того, что это предложение принимается для рассмотрения. Некоторые аналитики утверждают, что для достижения кибер-доминирования, которое считается одним из ключевых компонентов информационного доминирования, требуются полномочия над серверами международных маршрутов Интернета, право на распространение IP-адресов, право устанавливать стандарты и широкие полномочия над компьютерными сетями, включая способность формировать общественное мнение в сети. С этой точки зрения деятельность правительства Китая по установлению стандартов для международных коммуникационных технологий согласуется с позицией НОАК по достижению информационного доминирования, о которой говорилось ранее.

В связи с этим некоторые утверждают, что внедрение инфраструктуры информационных коммуникаций, созданной в Китае, в развивающиеся страны приведет к распространению и укреплению авторитарных режимов. В последние годы китайское правительство и китайские компании экспортировали свою информационно-коммуникационную инфраструктуру и проводили тренинги по смежным технологиям в развивающихся странах, чтобы помочь им повысить свой потенциал в области общественной безопасности и противодействия терроризму. Внимание обращается на эти события как на иллюстрацию того, как растущее глобальное присутствие Китая в киберпространстве имеет последствия для международного сообщества.

(2) Китайско-американские отношения в области киберпространства

Правительство США, в частности, проявляет осторожность в отношении растущих возможностей Китая в области кибервойны и кибератак. Среди киберпроблем правительство США особенно отмечает коммерческий шпионаж китайского правительства и военных ведомств в отношении американских компаний. На встрече на высшем уровне между Китаем и США в сентябре 2015 года обе страны подтвердили договоренность о том, что: (1) правительство ни одной из стран не будет осуществлять или поддерживать кражу интеллектуальной собственности с помощью киберпреступников; и (2) они создадут механизм диалога на высоком уровне для обсуждения мер по борьбе с киберпреступностью. Несмотря на это, Соединенные Штаты по-прежнему испытывают глубокие подозрения относительно выполнения соглашения китайскими властями. Более того, после инаугурации администрации Дональда Трампа китайско-американский диалог на высоком уровне по киберпространству не функционировал эффективно, и это способствовало значительной потере импульса в диалоге между Китаем и США по киберпространству.

Между тем, информатизация НОАК достигла прогресса, и возобновление кибератак, исходящих из Китая примерно с 2017 года, усугубило разочарование и недоверие США. Ученые отметили, что в последние годы Китай принял Закон о кибербезопасности и Закон о национальной разведке. В зависимости от их интерпретации законы могут предоставить китайскому правительству законный доступ к сетям, разработанным и поддерживаемым китайскими информационными коммуникационными компаниями. Утверждается, что China Telecom перехватывала сообщения между Соединенными Штатами и их союзниками и отправляла их в Китай по маршрутам, которые отклоняются от ожидаемого маршрута. Утверждается, что из-за таких кибератак со стороны Китая злоумышленники могут проникнуть в сеть организации, украсть данные, добавить вредоносные программы и изменить или уничтожить данные.

Наряду с битвой за технологическую гегемонию между Китаем и США Правительство США испытывает растущую озабоченность по поводу кибератак в Китае. Кибернетическая угроза указана как первая угроза в ежегодной всемирной оценке угроз, составленной Специальным комитетом Сената США по разведке в январе 2019 года.

В разгар продолжающейся вспышки COVID-19 в мае 2020 года США Федеральное бюро расследований (ФБР) и Агентство кибербезопасности и безопасности инфраструктуры (CISA) Министерства внутренней безопасности США совместно выпустили предупреждение для медицинских, фармацевтических и научно-исследовательских институтов, участвующих в реагировании на COVID-19, чтобы защитить себя от китайских кибератак. В ответ на сообщения СМИ о том, что такие кибератаки со стороны Китая нацелены на данные исследований и статус разработки вакцины, связанные с COVID-19, МИД Китая опровергло эти сообщения, назвав их слухами и клеветой.

Помимо признания угрозы, исходящей от Китая, правительство США также начало принимать меры против китайских кибератак. Одна из них — это меры судебных властей США против незаконной кражи информации в Китае. В 2014 году США Министерство юстиции предъявило обвинение пяти офицерам подразделения 61398 НОАК в шпионаже против компаний посредством кибератак. При этом с 2017 года по настоящее время Министерство юстиции последовательно арестовало и предъявило обвинения гражданам Китая, проживающим в Соединенных Штатах, Министерству государственной безопасности Китая и членам НОАК в краже технологий, кибератаках и т. и. Ожидается, что правительство США продолжит ужесточать свои меры против кибератак Китая.

В качестве ещё одной меры противодействия США исключили с рынка китайские компании, занимающиеся кибер-инфраструктурой. Опасаясь увеличения уязвимости кибербезопасности, правительство США стремилось убрать с американского рынка коммуникационные устройства компаний, подозреваемых в связях с разведывательной структурой китайского правительства, включая ZTE и Huawei. В 2014 году США запретили своим правительственным учреждениям использовать продукцию Huawei. В 2018 году США запретили компаниям, работающим с правительством США, а также компаниям, работающим с такими компаниями, использовать продукты и услуги таких компаний, как Huawei. В дополнение к мерам на территории США правительство стремилось исключить китайские компании с мирового рынка. Например, с правительствами союзников и партнеров, с которыми происходит обмен конфиденциальной информацией, Соединенные Штаты предупредили и усилили обмен информацией о выходе на рынок китайских компаний, преследующих подозрительные инвестиционные цели. В частности, что касается коммуникационной инфраструктуры системы мобильной связи пятого поколения (5G), Соединенные Штаты примерно с 2018 года оказали давление на нескольких союзников и партнеров, чтобы они не подписывали контракт с Huawei, уведомив их, что, если они это сделают, Соединенные Штаты снизят уровень обмена конфиденциальной информацией между их разведывательными органами. Хотя, с одной стороны, некоторые страны решили не использовать оборудование 5G китайских компаний, с другой стороны, попытки США противостоять китайским компаниям не обязательно получит широкую поддержку.

(Следует отметить, что уже в июле 2021 года президент США Джо Байден на пресс – конференции , посвящённой взлому серверов Microsoft Exchange заявил, что страны Запада обвиняют в этих атаках китайских хакеров, которых защищает китайское правительство – Е. Л., В. О.).

Глава 3. Использование космоса Китаем в военных целях

1. Связь между космической политикой и политикой национальной обороны

(1) Долгосрочные цели космической деятельности и вооруженных сил

С момента создания администрации Цзиньпина космическая деятельность считается средством достижения «великого обновления китайской нации». В 2013 году Генеральный секретарь Коммунистической партии Китая Си Цзиньпин заявил, что разработка космической программы и превращение страны в космическую державу — это космическая мечта, а космическая мечта — это часть мечты о создании Китая. «Космическая деятельность Китая в 2016 году» (далее именуемая «Белая книга космоса 2016 года»), официальный документ, опубликованный Информационным бюро Государственного совета, упоминает, что исследование космоса, развитие космической отрасли и превращение Китая в космическую державу — это мечта, которую Китай неустанно преследует».

«Космическая мощь — это концепция, уникальная для Китая, она имеет значение, отличное от «крупная космическая страна». И это понятие не относится к военным. В 2017 году Лей Фанпей, Председатель правления China Aerospace Science and Technology Corporation (CASC), одного из двух крупных государственных космических предприятий, прокомментировал, что Китай является крупной космической страной, но еще не достиг уровня космической державы.

Имея в эксплуатации более 200 космических аппаратов и проводя около 30 запусков в год к 2020 году, Китай превзошёл Европейский союз (ЕС) и приблизится к уровню мировой космической державы. К 2030 году Китай превзойдет Россию и пополнит ряды глобальных космических держав. К 2045 году Китай частично догонит Соединенные Штаты и утвердится в качестве всеобъемлющей космической державы. Деятельность сосредоточена не только на тех, кто ориентирован в первую очередь на военные цели, но и на повышение национального престижа, повышение уровня науки и технологий и стимулирование экономики.

Между тем НОАК играет ключевую роль в космической деятельности Китая, делая космос и военную деятельность неотделимыми. Космическая деятельность Китая возникла в результате политики Мао Цзэдуна по разработке «двух бомб, одного спутника». «Две бомбы» относятся к ядерной бомбе (первоначально атомная бомба; позже атомная бомба и водородная бомба) и ракете. «Один спутник» означает искусственный спутник. В соответствии с этой политикой, Центральный комитет КПК во главе с Мао Цзэдуном учредил Пятую исследовательскую академию при Министерстве национальной обороны (MND) в 1956 году для наблюдения за разработкой ракет-носителей. В Китае создание Академии считается началом ее космических программ. Кроме того, ракета и «один спутник» тесно связаны. В 1970 году Китай успешно запустил свой первый спутник (Dong Fang Hong 1) с помощью ракеты-носителя Long March 1, созданной на базе баллистической ракеты средней дальности Dong Feng 4.

Достижения Китая в космической программе, перечисленные в «Белой книге космоса» 2016 года, включают не только те, которые связаны со спутниками, пилотируемыми космическими полетами и лунными зондами, но также и атомными бомбами, водородными бомбами и ракетами. Как видно из этого, космические программы страны и военная деятельность неразрывно связаны.

Кроме того, Китай начал использовать спутники в военных целях вскоре после запуска своего первого спутника. В частности, он использовал восстанавливаемые спутники для разведки других стран. В конце своей миссии капсула на спутнике FSW способна повторно войти в атмосферу и может быть извлечена. Хотя первый запуск в 1974 году закончился неудачей, вторая попытка в следующем году привела к запуску спутника и извлечению капсулы с пленкой. Благодаря этому Китай стал третьей страной в мире, которая успешно извлекла капсулу с пленкой. Примерно до 1990 г. полезная нагрузка спутников FSW состояла в основном из оптических датчиков, а интересующие Китай районы земли были сфотографированы из космоса.

В Белой книге космоса 2016 года говорится, что Китай всегда придерживается принципа использования космоса в мирных целях и выступает против размещения оружия и гонки вооружений в космосе. Это не означает отказа от использования космоса в военных целях. В той же Белой книге говорится, что цель космической деятельности — удовлетворить потребности национальной безопасности. Действительно, китайские СМИ время от времени упоминают использование космоса в военных целях. Например, согласно англоязычной газете КПК China Daily, когда Си Цзиньпин посетил центр запуска спутников Сичан в 2018 году, он приказал Центру сосредоточиться на военной подготовке и исследованиях, увеличивать возможности запуска спутников и их боевых возможностей, а также интегрироваться в систему совместных операций НОАК.

При этом во многих других странах военные также участвуют во всем спектре космической деятельности и космос используется в военных целях. Китай — не исключение. Китай разработал свою первую ракету-носитель на основе баллистической ракеты, как и его предшественники, в частности США и Советский Союз. Таким образом, нет ничего необычного в том, что Китай использует космос в военных целях, выступая за свое мирное развитие.

(2) Космос в контексте политики национальной обороны и операций подразделений НОАК

Космическая деятельность Китая с самого начала была тесно связана с военной деятельностью, как описано выше. Однако только в 1990-х годах военная ценность космоса стала более широко признаваться в НОАК. Крупномасштабные операции США с 1990-х годов преподнесли НОАК значительные уроки.

Во время войны в Персидском заливе 1991 года различные спутники использовались для поддержки операций вооруженных сил США и других многонациональных сил до такой степени, что война была названа «первой космической войной». Считается, что эта война заставила НОАК осознать расширение поля битвы в космическое пространство. Вдобавок, благодаря наблюдениям за воздушными ударами Организации Североатлантического договора (НАТО) по Югославии в 1999 году, НОАК, похоже, разработала более глубокое понимание роли космоса в операциях. В 2002 году Цзян Цзэминь, Председатель CMC, выразил мнение, что космос станет новой стратегической высотой в международном военном соперничестве. В 2004 году Ху Цзиньтао, сменивший Цзян Цзэминя на посту Председателя CMC, ясно дал понять, что НОАК должна защищать интересы Китая в космосе в рамках «новых исторических миссий НОАК». Также в 2004 году Военно-воздушные силы (ВВС) предложили CMC «объединить возможности авиации и космоса», и в 2014 году это было официально одобрено в качестве стратегии ВВС. Кроме того, Белая книга национальной обороны 2015 г. утверждала: «Мировая революция в военном деле (RMA) выходит на новый этап. Дальнобойное, точное, умное, незаметное и беспилотное оружие и техника становятся все более изощренными. Космическое пространство и киберпространство стали новыми командными высотами в стратегическом соревновании между всеми сторонами. Форма войны ускоряет свою эволюцию в сторону информатизации». В НОАК растет понимание того, что информационное доминирование является ключом к победе в информационной войне и что пространство является неотъемлемым компонентом информационного доминирования.

Кроме того, в Белой книге национальной обороны 2019 г. (далее именуемой «NDWP 2019») было вновь заявлено, что война превращается в информатизированную войну и что интеллектуальная война начала принимать осязаемые формы. Интеллектуальная война определяется как «интегрированная война, ведущаяся на суше, на море, в воздухе, космосе, в электромагнитной, кибернетической и когнитивной областях с использованием интеллектуального оружия и оборудования, и связанных с ними методов работы, поддерживаемых информационной системой Интернета вещей (IoT)». Космос по-прежнему считается важной областью для ведения такой войны.

Стратегическая руководящая мысль военной борьбы за космос изложена в издании Science of Military Strategy 2015, опубликованном Национальным университетом обороны, а именно, что сдерживание является основным средством, а война — вспомогательным средством, и что борьба за космическое господство находится в самом ядре этой борьбы. Как и киберсдерживание, концепция космического сдерживания в Китае заключается не только в том, чтобы сдерживать от действий противника и принудить его к определенным действиям.

Что касается господства в космосе, то в последнее время НОАК начала уделять особое внимание не только атакующим, но и оборонительным аспектам. Политика Китая по обеспечению интересов в космосе не ограничивается только военными. Статья 32 Закона о национальной безопасности, принятого в 2015 году, закрепляет защиту деятельности, активов и других интересов Китая в космическом пространстве, а также в международных акваториях морского дна и полярных регионах. NDWP 2019 выражает мнение, что космическая безопасность обеспечивает стратегические гарантии национального и социального развития, и формулирует намерение защитить космические активы.

Обеспечение гарантий выполнения миссии является серьезной проблемой для вооруженных сил, зависящей от использования космического пространства. НОАК осознает свою важность, как она будет это делать. По сообщениям, Центр исследований и разработок спутниковой навигации при Национальном университете оборонных технологий, находящийся под непосредственным управлением CMC, смог разработать электромагнитные экраны для защиты навигационной спутниковой системы BeiDou (BDS) от радиопомех. Их разработка была мотивирована опасением, что, если проблема радиопомех не будет решена, «вооружение, основанное на навигации, такое как китайские истребители и ракеты, не сможет полностью выполнять свою роль, что приведет к снижению боеспособности».

Кроме того, усовершенствованный вариант СН-4, дальнего беспилотного летательного аппарата (БПЛА), может нести боеприпасы с лазерным наведением поверх боеприпасов со спутниковым наведением, что позволяет выполнять ударные задачи даже при наличии помех. В будущем БПЛА могут частично заменить спутники связи. CH-T4, разработанный CASC, питается от солнечной энергии и может совершать плавные полеты даже на высоте 20 километров и выше над уровнем моря, где воздух разрежен. Также утверждается, что CH-T4 может оставаться в полете в течение многих часов без дозаправки. Ожидается, что в будущем БПЛА сможет летать в течение нескольких месяцев или дольше. CASC планирует использовать такой дрон в качестве «квази-спутника» для предоставления связи. По словам представителей CASC, этот тип БПЛА также может использоваться для разведки и наблюдения (ISR), раннего предупреждения и разведки сигналов. Эти усилия могут повысить надежность выполнения задач НОАК.

Кроме того, ожидается, что космическая информационная поддержка (например, разведка, определение местоположения, связь) сделает операции НОАК более эффективными и действенными. Например, в статье в японском выпуске People’s Daily Online от 6 февраля 2013 г. был представлен отчет об исследовании MND, в котором говорилось, что 1465 истребителей, оснащенных системой глобального позиционирования (GPS), имеют боеспособность, эквивалентную 1714 истребителям без GPS, и указывалось на то, что что использование BDS (китайская версия GPS) приведет к экономии военных расходов Китая. В той же статье цитируется мнение эксперта: «По мере того, как строительство BDS продолжается и его охват расширяется, BDS, вероятно, удвоит боеспособность и эффективность китайских вооруженных сил».

Информационная поддержка из космоса приобретает все большее значение по мере того, как НОАК расширяет сферу своей деятельности. Особенно активизировались ВМС и ВВС в открытом море, а также в прибрежных водах. Спутниковая связь необходима мобильным пользователям, таким как морские и воздушные суда, для надежной связи с командным штабом и дружественными войсками, находящимися вне зоны прямой видимости. Спутниковое позиционирование также важно для точного определения своего местоположения на большом морском пространстве. В частности, в нынешних условиях широкомасштабная эксплуатация БПЛА большой продолжительности немыслима без спутниковой связи и спутникового позиционирования. Например, в случае с CH-5, который выполнил первый полет в 2015 году, он имеет рабочий диапазон до 48 км / ч по линии прямой видимости. Но его можно увеличить до 2000 километров, если использовать спутниковую связь. Для работы противокорабельных баллистических ракет, требующей поиска на обширных территориях, ожидается, что морская разведка с помощью спутников вместе с радарами, действующими за горизонтом, и другими системами будет предоставлять информацию о целеуказании.

Акцент НОАК на космосе заметно отражен в военных реформах Китая. Силы стратегической поддержки (SSF) были созданы в конце 2015 года, что совпало с преобразованием Второй артиллерийской группы в ракетную. SSF находится под прямым командованием CMC. Его цель — предоставить ресурсы, которые могут обеспечить космическую безопасность наряду с кибербезопасностью. В SSF есть Департамент космических систем, который объединяет связанные с космосом миссии, ранее находившиеся под контролем Департамента общего вооружения и Департамента Генерального штаба. Предполагается, что эти миссии включают запуск в космос и сопровождение; космическую телеметрию, слежение и управление (TT&C); космическое информационное обеспечение; космическую атаку; и космическую оборону. Аналитики отмечают, что в Департаменте сетевых систем, который также входит в состав SSF, есть подразделение, отвечающее за радиоэлектронное противодействие спутникам.

2. Ситуация с космической деятельностью и ее военное значение

(1) Эксплуатация космических систем

Как обсуждалось выше, Китай поставил перед собой цель стать к 2045 году всеобъемлющей космической державой и стремится к широкому спектру освоения и использования космического пространства. Хотя Китай не раскрыл свой космический бюджет, по данным Euroconsult, он оценивается примерно в 5,8 млрд долларов США (2018 г.). Это второй по величине после США примерно 40,9 млрд долларов США и больше, чем

Россия (примерно 4,1 млрд долларов США). На этом фоне количество спутников, эксплуатируемых Китаем, неуклонно растет. Согласно спутниковой базе данных UCS, по состоянию на конец марта 2020 года в Китае будет эксплуатироваться 363 спутника. Из 2666 спутников, работающих во всем мире на ту же дату, Китай занимает второе место по количеству действующих спутников после 1327 спутников в Соединенных Штатах. Китай уже использует больше спутников, чем Россия (169 спутников). Китай использует множество типов спутников, например, которые используются для наблюдения Земли (включая наблюдение за погодой); для коммуникации; а также позиционирования, навигации и синхронизации (PNT). Предполагается, что MND или НОАК владеют следующими спутниками или эксплуатируют их: 65 спутников наблюдения Земли (Gaofen, Ludikancha Weixing, Yaogan); 3 спутника связи (Чжунсин); и 49 спутников PNT (BeiDou для BDS).

Как отмечалось ранее, похоже, что спутники для фоторазведки эксплуатировались Китаем с середины 1970-х годов, но их характеристики были далеко не такими, как у США и Советского Союза. XXI век – век, когда произошел значительный прогресс в использовании в Китае спутников наблюдения за Землей.

Gaofen — это космический сегмент Китайской системы наблюдения Земли с высоким разрешением (CHEOS), который, как считается, имеет двойное назначение. Проект CHEOS, начатый в 2010 году, направлен на создание системы, способной круглосуточно проводить глобальные наблюдения Земли в любое время года с использованием комбинации спутников, стратосферных дирижаблей и самолетов примерно к 2020 году. Запуски серии Gaofen начались в 2013 году. Например, Gaofen-2, запущенный в 2014 году, представляет собой оптический спутник с разрешением менее 1 метра. Запущенный в 2016 году спутник Gaofen-3 представляет собой радарный спутник с синтезированной апертурой и разрешением 1 метр. Gaofen-4, запущенный в 2015 году, является первым в Китае оптическим спутником наблюдения Земли, размещенным на геостационарной орбите (GEO), и имеет разрешение 50 метров. Спутники наблюдения Земли на GEO — редкость во всем мире. Ludikancha Weixing — это серия спутников наблюдения Земли, запущенных в 2017 году. Похоже, они представляют собой разведывательные спутники с электрооптическими датчиками.

Спутники Yaogan запускаются с 2006 года. Считается, что они являются разведывательными спутниками и состоят из оптических, радарных и сигнальных разведывательных спутников. Власти обороны США предполагают, что спутники Yaogan копируют американские морские разведывательные спутники и используются для того, чтобы быть в курсе развертывания судов в западной части Тихого океана.

Два типа спутников Zhongxing используются для военной связи. Один из них представляет собой серию спутников, известную как Fenhuo. Fenhuo-1, запущенный в 2000 году, обеспечивал связь в диапазоне СВЧ (диапазон C) и УВЧ и, как говорят, является спутником для Qudian, первой в Китае интегрированной системы командования, управления, связи, компьютеров и разведки (C4I). Другой спутник является спутником серии под названием Shentong, которую начали отправлять в космос в 2003 году и которая, как утверждается, обеспечивает связь в СВЧ (Ku-диапазоне) с наземными пользователями.

Проект BDS, начатый в 1994 году, продолжался на основе трехэтапной стратегии развития. На первом этапе (BDS-1) в 2000 году были запущены два спутника, и система начала предоставлять пилотные услуги в Китае. Третий спутник был запущен в 2003 году. На втором этапе (BDS-2) в 2012 году были завершены запуски 14 спутников, и система начала предоставлять услуги в Азиатско-Тихоокеанском регионе. На третьем этапе (BDS-3) система начала предоставлять услуги по всему миру к концу 2018 года. BDS-3 состоит из 30 спутников, и запуск всех спутников был завершен в 2020 году.

Было объявлено, что BDS имеет как гражданские, так и военные сигналы. НОАК, вероятно, стремится перейти от GPS к BDS для использования со спутниковой системой позиционирования. Хотя GPS — это система, управляемая военными США, любой может использовать ее гражданские сигналы, и они используются во всем мире. Чтобы предотвратить использование GPS злоумышленником, Соединенные Штаты объявили, что в случае возникновения чрезвычайной ситуации они будут подавлять гражданские сигналы в соответствующем регионе. НОАК нуждается в услугах PNT, которые могут заменить GPS и обеспечить стабильный доступ даже в чрезвычайной ситуации. Подразделения НОАК уже начали использовать BDS, например, для наведения боеприпасов, навигации судов и самолетов и определения местоположения солдатами.

Функция BDS, недоступная в GPS, — это функция, которая уведомляет других пользователей о местоположении. Эта функция известна тем, что позволяет командиру в режиме реального времени получать информацию о передвижениях своих войск и значительно увеличивает боевые возможности отдельных солдат. Эта функция использовалась для поддержания контроля над многочисленными участниками военного парада, который ознаменовал 70-ю годовщину победы Китая в войне против Японии. Другой особенностью BDS, недоступной для GPS, является обмен текстовыми сообщениями. Поскольку короткие текстовые сообщения можно отправлять с терминалов BDS, сообщается, что подразделения НОАК используют эту функцию в качестве дополнительного способа связи во время учений.

Кроме того, наблюдатели неоднократно указывают на продолжающуюся разработку НОАК спутников раннего предупреждения. Китай разрабатывает систему противоракетной обороны, и спутники раннего предупреждения, которые могут обнаруживать запуски баллистических ракет быстрее, чем радары на материковом Китае, и будут играть решающую роль в создании позиции перехвата. По данным Министерства обороны США, ядерные силы Китая могут стремиться обеспечить запуск в режиме предупреждения (когда Китай может немедленно запустить баллистическую ракету после получения предупреждения о запуске баллистической ракеты противника).

Неясно, какие спутники Китай фактически использует в военных целях и в какой степени. Военное использование не может быть определено исключительно по тому, был ли спутник разработан для военных целей. «Военное использование» относится не только к спутникам, которые были разработаны и запущены по запросу военных, но также и к другим спутникам, если они используются военными. Использование в военных целях услуг, предоставляемых спутниками, принадлежащими и управляемыми невоенными субъектами (гражданские и коммерческие спутники), стало обычным явлением во всем мире. Как будет сказано ниже, Китай придает большое значение военно-гражданскому синтезу в космической сфере. Следует иметь в виду, что общее улучшение космической деятельности могло бы укрепить военный потенциал Китая в космической сфере.

В 2017 году, например, Китай объявил, что впервые в мире он достиг межконтинентального квантового распределения ключей (это безопасный метод связи, реализующий криптографический протокол, включающий компоненты квантовой механики – Е.Л., В.О.) с помощью спутника Mozi, и что через этот спутник Китай передает зашифрованные данные и проводит видеосвязь. Китай планирует начать работу спутниковой связи с глобальным квантовым шифрованием к 2030 году. Использование такой возможности НОАК сделает ее связь намного более безопасной. Также было обнаружено, что, вступая в 2010-е годы, Китай неоднократно проводил испытания в режиме сближения (RPO). RPO составляет техническую основу противоспутникового (ASAT) оружия космического базирования.

Кроме того, если в будущем спутники можно будет ремонтировать с использованием возможностей RPO, это приведет к повышению надежности миссии. При изучении ситуации, связанной с космической деятельностью Китая и ее военными последствиями, необходимо учитывать возможности, относящиеся к доступу в космос и осведомленности о космической обстановке (SSA). Китай имеет ряд ракет-носителей и поддерживает высокую частоту запусков.

Long March 5, впервые запущенная в 2016 году, это тяжелая ракета-носитель, которая использовалась для строительства китайской космической станции. Это самая большая ракета-носитель Китая, ее пусковая мощность почти равна мощности американской Delta IV Heavy. Запуск Long March 5 был приостановлен после неудачного запуска в 2017 году, но возобновлен в конце 2019 года. Примерно к 2028 году Китай планирует начать запуск Long March 9, сопоставимого с Saturn V, который Соединенные Штаты использовали для пилотируемой программы лунного зонда Apollo. Ракета-носитель Long March 9 рассматривается для использования при исследовании Луны и за ее пределами с экипажем.

Long March 11 — единственная ракета на твердом топливе из серии Long March. Long March 11 предназначен для быстрого запуска спутников в аварийной ситуации и может перевозиться на транспортно-монтажной пусковой установке (TEL). Сообщается, что Long March 11 может завершить подготовку в течение 24 часов с момента получения заказа на запуск и может производиться ежедневно. В 2015 году она впервые была успешно запущена с четырьмя небольшими спутниками.

Другие ракеты-носители, способные отправлять небольшие спутники в космос по низкой цене и в короткие сроки, включают серию Kuaizhou, которые также являются твердотопливными ракетами В «Белой книге космоса» 2016 г. говорится, что успешные запуски спутников Kuaizhou 1 и Kuaizhou 2 (спутник Kuaizhou 1) улучшили возможности Китая по реагированию на чрезвычайные ситуации в космосе. Kuaizhou 1 также может взлететь с TEL. Заводы, способные производить 20 ракет-носителей Kuaizhou в год (Kuaizhou 1A и новый Kuaizhou 11), должны начать работу к концу 2020 года.

Используя различные ракеты-носители, Китай впервые провел больше запусков, чем любая другая страна в мире, в 2018 году (39 запусков, в том числе один неудачный) и снова в 2019 году (34 запуска, включая два неудачных). Как указал председатель CASC Лэй Фанпей в 2017 году, цель Китая приблизиться к уровню мировых космических держав, управляя более чем 200 космическими аппаратами и выполняя около 30 запусков в год, была достигнута раньше, чем намеченный 2020 год.

У Китая четыре ракетных стартовых площадки. Три (Цзюцюань, Тайюань, Сичан) расположены внутри страны, а оставшаяся территория (Вэньчан) находится на побережье. Вэньчан — это новый космодром, способный запустить Long March 5, запуск которого осуществляется с 2016 года.

Китай стремится разнообразить методы запуска. В 2019 году он успешно запустил спутники с морской платформы с помощью Long March 11. Платформа морского базирования имеет такое преимущество, что предполагает гибкость в выборе места запуска. Кроме того, проводятся исследования многоразовой космической транспортной системы на низкой околоземной орбите. Китайская корпорация аэрокосмической науки и промышленности (CASIC), государственное космическое предприятие, сопоставимое с CASC, реализует проект Tengyun, нацеленый на выполнение первого полета космического самолета к 2030 году.

Китай, по мировым стандартам страна обладает одной из самых высоких возможностей по запуску дополнительных спутников в ответ на изменение ситуации. Если спутник выйдет из строя по какой-либо причине, Китай, вероятно, сможет относительно быстро запустить альтернативный спутник, чтобы восстановить группировку спутников.

Фундаментом описанной выше космической деятельности является SSA. Без возможности SSA операторы спутников не могут определить, где летают их спутники, не столкнутся ли они с другими спутниками или космическим мусором и в какое время может быть запущена ракета, чтобы избежать столкновения со спутниками и космическим мусором. По этой причине Китай прилагает усилия для улучшения SSA. Национальное космическое управление Китая, которое курирует использование космического пространства в гражданских целях и международное сотрудничество, в 2015 году учредило Центр наблюдения за космическим мусором. В обязанности Центра входит разработка систем наблюдения за космическим мусором и близлежащими объектами, выполнение фактического отслеживания и наблюдения, реагирование на чрезвычайные ситуации и международное сотрудничество. Согласно Белой книге космоса 2016 года, Китай улучшил мониторинг космического мусора и раннее предупреждение о нем, и такая деятельность была введена для обеспечения безопасной эксплуатации космических аппаратов. В официальном документе отмечается, что в ближайшие пять лет Китай продолжит разработку базы данных о космическом мусоре и будет способствовать развитию средств мониторинга космического мусора, платформ раннего предупреждения и реагирования на чрезвычайные ситуации, а также систем онлайн-услуг.

NDWP 2019 также определяет планы правительства по укреплению SSA. SSA служит основой не только для безопасной эксплуатации спутников, но и для достижения господства в космосе. SSA предоставляет информацию, необходимую Китаю для наведения на цель при вмешательстве в использование космического пространства противником, и имеет важное значение для обнаружения вмешательства в использование собственного космического пространства Китаем.

(2) Развитие противокосмических возможностей

Китай не только эксплуатирует космические системы для обеспечения информационной поддержки операций на суше, на море и в воздухе, но также развивает возможности, чтобы помешать использованию космоса другими странами. Разрабатываемые Китаем противокосмические возможности можно в общих чертах разделить по целям атаки: противоспутниковое оружие, которое атакует спутники на орбите; и системы радиоэлектронного противодействия, которые атакуют соединения, сочетающие спутники и земные станции (средства управления и пользовательские терминалы).

Предполагают, что разработка в Китае специального оружия для противоспутниковой защиты началась в 1970 году, однако испытательные запуски ускорились только с середины 2000-х годов. В 2007 году Китай уничтожил старый китайский метеорологический спутник на низкой околоземной орбите (НОО) с помощью Противоспутникового оружия. Считается, что в этом испытании использовалась в основном производная от баллистической ракеты средней дальности DF-21C (известной в разведывательном сообществе США как SC-19). Этот тип называется противоспутниковой системой прямого подъема, которая запускается с платформы. Например, TEL, и достигает целевого спутника по баллистической траектории. В результате этого успешного испытания Китай стал третьей страной после Советского Союза и США, продемонстрировавшей разрушительные противоспутниковые возможности на орбите.

Хотя Китай признал, что провел испытание противоспутниковой защиты только один раз в 2007 году, с тех пор он неоднократно проводил испытательные запуски SC-19, не связанные с уничтожением спутников. Считается, что Китай уже завершил оперативное развертывание противоспутникового оружия, нацеленного на спутники LEO (вероятно, SC-19), и что он проводит обучение. Аналитики отмечают, что SSF отвечает за учебные подразделения, которые используют это оружие. Считается, что в 2013 году Китай провел испытательный пуск новой противоспутниковой ракеты прямого взлета (в сообщениях СМИ она называется DN-2). Согласно анализу оборонных ведомств США, ее дальность действия может перекрывать GEO. Китай также, как сообщается, провел испытательные пуски своей третьей противоспутниковой ракеты прямого восхождения (в сообщениях СМИ называлась DN-3) во второй половине 2010-х годов, но некоторые наблюдатели отмечают, что эти ракеты могут быть средними системами противоракетной обороны.

Помимо противоракетных систем прямого подъема, в отчете, опубликованном Управлением военной разведки США (DIA) в 2019 году, говорится, что Китай развивает возможности для проверки и ремонта спутников на орбите, некоторые из которых могут использоваться в качестве оружия. В докладе не доходит до объяснения того, как Китай может использовать эти возможности в качестве оружия. В общих чертах, однако, DIA заявляет, что для атак со спутника на спутник могут использоваться следующие методы: кинетические средства уничтожения; глушители радиочастот; лазеры; химические опрыскиватели; мощные микроволны; и роботизированные механизмы.

Китай может развернуть датчики наведения лазерного оружия на спутниках LEO к 2020 году. Кроме того, DIA отмечает, что с середины до конца 2020-х гг. Китай может иметь возможности кибератак против космических систем. В 2007 и 2008 годах американские спутники наблюдения Земли гражданского использования, как сообщается, подвергались китайским кибератакам через наземные станции. Кроме того, НОАК рассматривает возможность атак на спутниковые объекты TT&C и стартовые площадки. Такие атаки не требуют специального оружия и могут быть выполнены с баллистическими ракетами, крылатыми ракетами или, например, спецназом.

Внимание должно быть сосредоточено на том, когда и как НОАК будет использовать свои многочисленные контркосмические возможности. Нельзя сбрасывать со счетов возможность того, что упреждающие атаки в космической области находятся в сфере компетенции НОАК, учитывая, что в ее военной стратегии упор делается на элемент упреждающего нападения как на часть «активной защиты». В этом случае вопрос о том, какие средства вмешательства НОАК фактически будут использовать, также заслуживает внимания. Будут ли средства ограничены системами электронного противодействия ссылкам? Если НОАК будет атаковать спутники, будет ли она ограничена обратимыми средствами, такими как лазеры для ослепления датчиков на спутниках? Или НОАК будет использовать необратимые средства, такие как деструктивные ASAT, для упреждающих атак? Как НОАК воспринимает риск вторичного повреждения своих спутников космическим мусором, образовавшимся в результате уничтожения спутников?

В случае вооруженного конфликта между Китаем и Соединенными Штатами, действительно ли НОАК уничтожит спутники, исходя из того, что США теряют больше Китая от уничтожения спутников и вторичных повреждений? Ожидается, что зависимость Китая от космоса будет продолжать расти. В этом контексте вопросы о том, когда и как следует применять разрушительное противоспутниковое оружие, станут еще более важными для НОАК.

(3) Военно-гражданский синтез в космической деятельности

Китай рассматривает развитие и использование космоса как ключевую область стратегии военно-гражданского синтеза. Си Цзиньпин призвал SSF сосредоточить внимание на интеграции военных и гражданских разработок. Развитие военно-гражданского синтеза в космической деятельности может привести к усилению использования Китаем космоса в военных целях.

В Китае развивающиеся космические предприятия быстро увеличили свои технологические возможности при поддержке правительства и военных. Государственные предприятия традиционно разрабатывают и производят китайские спутники и ракеты-носители. В частности, это два предприятия Государственного управления науки, технологий и промышленности национальной обороны (SASTIND): CASC и CASIC. Оба они ведут свое происхождение от Пятой исследовательской академии Минздрава.

По сей день CASC и CASIC остаются ведущими игроками в космической отрасли Китая. Однако за последние пять лет произошли заметные изменения. В 2014 году правительство Китая решило открыть космический сектор для частного капитала. На исполнительном заседании Государственного совета в том же году премьер-министр Ли Кэцян официально призвал инвестировать частный капитал в космическую отрасль. Это дало толчок к созданию многочисленных новых космических предприятий в Китае.

Новые космические предприятия, которые отличались от традиционных космических предприятий, были созданы во всем мире с 2000-х годов во главе с США и увеличили свое присутствие, особенно с 2010-х годов. Эти предприятия стали называть «новым пространством», а не «старым пространством» (например, Boeing, Lockheed Martin) . Типичные примеры включают SpaceX, основанную Илоном Маском, и Blue Origin, основанную Джеффом Безосом в начале 2000-х годов. В частности, SpaceX оказала значительное влияние на тенденции космического бизнеса, не только снизив цены на услуги по запуску спутников, но и спланировав предоставление интернет-услуг с помощью созвездия от тысяч до десятков тысяч спутников.

Новые космические предприятия в Китае можно назвать китайской версией New Space. По состоянию на конец 2018 г. В Китае зарегистрировано 141 аэрокосмическое предприятие, в том числе 36 предприятий по производству спутников; 22 предприятия по производству ракет-носителей; 39 предприятий по эксплуатации спутников; и 44 предприятия по разработке спутниковых приложений.

Например, компания Beijing Commsat Technology Development, созданная в 2015 году, нацелена на запуск 72 спутников IoT на НОО к 2022 году. Компания Galaxy Space, основанная в следующем, 2016 году, имеет схему обеспечения высокоскоростной глобальной связи путем запуска до 1000 спутников 5G на LEO. Galaxy Space запустила спутник для проверки технологий в январе 2020 года. Beijing Interstellar Glory Space Technology (iSpace), также основанная в 2016 году, стала первой китайской частной ракетной компанией, которая успешно запустила спутники с независимо разработанных ракет в июле 2019 года. Ракета на твердом топливе Hyperbola-1, разработанная iSpace, была запущена из Центра запуска спутников в Цзюцюань, находящегося под управлением SSF.

Частные компании стремительно улучшают свои технологические возможности на фоне военно-гражданской стратегии синтеза, проводимой китайским правительством. Технологии передаются этим компаниям для содействия инновациям в технологиях двойного назначения. После успешного запуска iSpace выразила признательность CASC, CASIC, SASTIND и отделу разработки оборудования CMC за их поддержку. В верхней части «О нас» на веб-странице One Space Technology (One Space), основанной в 2015 году, говорится, что Си Цзиньпин поднял военно-гражданский синтез до национального стратегического уровня в 2015 году. В интервью иностранным СМИ One Space отметила, что в Китае уже есть зрелые космические технологии и что задача частных компаний заключается в применении военных аэрокосмических технологий в ракетах-носителях частного сектора.

В июне 2019 года SASTIND и Департамент разработки оборудования CMC совместно разработали и опубликовали правила производства, испытательных полетов и запусков коммерческих ракет. Правила объясняют важность разработки коммерческих ракет в контексте увеличения космической мощи Китая и международной конкурентоспособности в сочетании с потенциальным снижением затрат на разработку космического сектора. Конкретные правила включают необходимость для коммерческих ракетных компаний получить предварительное разрешение SASTIND на исследования и производство, а также предварительно уведомить соответствующие отделы, когда фактически они начнутся. Опубликованные правила также содержат положение, побуждающее компании максимально использовать национальные ресурсы для технологических исследований, производственного оборудования и средств, а также стартовых площадок.

В декабре 2019 года такими организациями, как Китайский космический фонд, был создан Китайский коммерческий космический альянс, China Volant Industry (дочерняя компания CASIC), China Great Wall Industry Corporation (дочерняя компания CASC) и China Academy of Sciences Holdings. Альянс планирует оказывать поддержку организациям-членам посредством такой деятельности, как предоставление информации под руководством Китайского национального космического управления.

Пандемия коронавируса (COVID-19) вызвала задержку в космической деятельности частного сектора Китая в первой половине 2020 года и замедлила сбор средств. Поскольку в апреле 2020 года Национальная комиссия по развитию и реформам добавила спутниковый Интернет в список «новых инфраструктурных разработок», инвестиции в этот сектор начали набирать обороты.

В настоящее время частные космические компании Китая находятся на начальной стадии, и, похоже, преждевременно для военных использовать технологии или услуги, разработанные компаниями. Тем не менее, китайская версия New Space развивалась необычайными темпами при поддержке правительства и военных в рамках военно-гражданской стратегии слияния. Ожидается, что в будущем наступит эра, когда военные примут на вооружение технологии, разработанные частным сектором, и будут пользоваться его услугами.

3. Международные отношения в космической сфере

(1) Отношения с Соединенными Штатами

Китай считает Соединенные Штаты космической державой №1 в мире и конечной целью китайских космических программ. Как уже обсуждалось, наблюдения за боевыми операциями США в 1990-х годах и после этого заставили НОАК понять, что космос играет ключевую роль в современной войне. Аналитики предполагают, что Стратегическое командование США послужило моделью для создания SSF, объединившего космические и киберсилы в единую организацию. Между тем Китай настороженно относится к военной деятельности США в космической сфере. NDWP 2019 свидетельствует о признании Китаем того факта, что Соединенные Штаты улучшили свои возможности в космической сфере и подрывают глобальную стратегическую стабильность.

Точно так же Соединенные Штаты стали проявлять большую осторожность в отношении активизации деятельности Китая в космосе. В частности, нельзя говорить о военно-космической деятельности США с 2000-х годов без упоминания Китая. Разрушительное испытание противоспутниковой системы, проведенное Китаем в 2007 году, стало серьезным тревожным сигналом для всех сил США. Испытательный запуск Китаем нового противоспутникового оружия в 2013 году дал Соединенным Штатам импульс к проведению обзора космического стратегического портфеля, и с тех пор они готовятся к войне в космосе.

Администрация Дональда Трампа, созданная в 2017 году, назвала Китай своим стратегическим конкурентом и сохраняет бдительность в космической сфере. В своем обращении в 2018 году вице-президент Майк Пенс, помимо упоминания о деятельности России, отметил, что Китай разрабатывает противоспутниковое оружие и что в 2015 году Китай создал отдельную военную организацию для надзора и определения приоритетов своих боевых возможностей в космосе (вероятно, со ссылкой на SSF). Вице-президент Пенс далее выразил мнение, что противники США уже превратили космос в область боевых действий. Основываясь на этом признании, в конце февраля 2019 года администрация Трампа представила в Конгресс законопроект о создании Космических сил. Закон о затратах на национальную обороны на 2020 финансовый год, который содержит положения о создании Космических сил, был принят в конце 2019 года, установив Космические силы в качестве шестой ветви вооруженных сил после армии, флота, ВВС, Корпуса морской пехоты и Береговой охраны.

На своей очередной пресс-конференции 28 февраля 2020 года представитель китайского МND критически заметил, что, как хорошо известно, Соединенные Штаты, стремясь к космической гегемонии, создали Space Force, потратили значительные средства на повышение боевой готовности космоса и в одностороннем порядке инициировали гонку вооружений в космосе. Далее он заявил, что обвинение США в адрес Китая является предлогом для США усилить свой военный потенциал. Кроме того, в газете НОАК Daily от 9 апреля 2020 г. была озвучена тревога по поводу развертывания в космических силах США блока системы противодействия связи 10.2 и выражена озабоченность по поводу того, что другие страны могут последовать примеру Соединенных Штатов в приобретении или превентивном использовании аналогичного оружия.

Более того, Луна и окрестности начинают становиться новой областью соперничества между США и Китаем. Китай запустил лунный зонд Chang’e 4 в 2018 году и стал первой страной в мире, успешно осуществившей мягкую посадку на обратной стороне Луны в 2019 году. Для обеспечения связи с Chang’e 4 на орбиту был выведен ретрансляционный спутник Queqiao вокруг точки Лагранжа (EML2). В связи с тем, что деятельность Китая в окололунном пространстве (космическое пространство между Землей и Луной) начинает становиться нормой, органы обороны США выражают опасения, что спутники США на геостационарной орбите могут подвергнуться внезапным атакам со стороны Луны. В связи с этим оборонные ведомства США начали изучать возможности сбора информации о деятельности в окололунном пространстве.

Хотя Соединенные Штаты и Китай все больше опасаются друг друга, остается место для расширения сотрудничества между двумя странами. В настоящее время американские военные обязуются уведомлять Китай, если искусственный объект приближается к китайскому спутнику. Это связано с тем, что, если китайский спутник разрушится из-за столкновения с искусственным объектом и создаст космический мусор, существует риск вторичного повреждения спутников, используемых Соединенными Штатами. Как было отмечено, Китай уже является вторым по количеству спутников в мире. Кроме того, ожидается, что рост китайской версии New Space приведет к дальнейшему увеличению количества спутников, эксплуатируемых Китаем. Таким образом, безопасная эксплуатация спутников Китая является жизненно важным вопросом для Соединенных Штатов. Обе страны заинтересованы в обеспечении стабильного использования космоса. С этой точки зрения заслуживают внимания будущие американо-китайские дискуссии по таким вопросам, как международное нормотворчество, совместное использование SSA и управление космическим движением.

(2) Отношения с другими странами

США — не единственная страна, которая опасается растущей военной космической деятельности Китая. Индия провела свое первое неуспешное испытание противоспутниковой защиты в 2019 году. Министерство иностранных дел Индии выражает мнение, что потенциал, достигнутый в результате испытания, послужит сдерживанием угроз для космических средств Индии. Хотя министерство заявляет, что испытание не было направлено на любую конкретную страну, считается, что испытание проводилось с расчетом на Китай.

На первый взгляд, реакция Китая на испытание была сдержанной. Отвечая на вопрос об испытании на регулярной пресс-конференции, представитель МND заявил, что Китай принимает к сведению соответствующие сообщения и надеется, что все страны смогут предпринять реальные действия для защиты прочного мира и стабильности в космосе. Поскольку возможности противодействия космическому захвату становятся все более распространенными во всем мире, НОАК придется приложить дополнительные усилия не только к наступательным, но и к оборонным аспектам господства в космосе.

Хотя есть государства, которые стремятся противостоять Китаю, ряд стран также стремятся к сотрудничеству с Китаем в космической деятельности, и Китай с энтузиазмом поддерживает такое сотрудничество. Самый важный его партнер — Россия. В 2008 году Китай и Россия предложили подписать Договор о предотвращении размещения оружия в космическом пространстве, угрозы силой или ее применения (ДПРОК) на Конференции по разоружению (КР). В 2014 году две страны совместно представили КР новый проект ДПРОК. За предложением Китая и России по ДПРОК, вероятно, стоит намерение удержать Соединенные Штаты от развертывания систем перехвата ракет в космосе. Кроме того, Китай развивает сотрудничество с Россией в области спутникового позиционирования, поскольку последняя эксплуатирует спутниковую систему позиционирования Глонасс. Политические лидеры двух стран считают такое сотрудничество приоритетным с 2012 года, а в 2015 году Китай и Россия заключили соглашение об обеспечении совместимости BDS-Глонасс (то есть сигналы друг друга не будут вызывать помех) и взаимодействия (то есть могут использоваться сигналы друг друга на соответствующих терминалах). Статья в Global Times (от 3 сентября 2019 г.), предполагает, что синергетический эффект между BDS и Glonass компенсирует доминирование GPS в спутниковом позиционировании. Кроме того, в 2019 году Президент Владимир Путин объявил, что Россия оказывает помощь Китаю в создании системы предупреждения о ракетном нападении. Хотя подробности сотрудничества не разглашаются, вопрос о том, будет ли оно связано с развитием Китая и его будущим, заслуживает внимания эксплуатация спутников раннего предупреждения.

Китай также активно работает с другими странами через Азиатско-Тихоокеанскую организацию космического сотрудничества (APSCO). APSCO — это межправительственная организация, основанная в 2008 году под руководством Китая со штаб-квартирой в Пекине. В него входят восемь государств-членов: Китай, Бангладеш, Иран, Монголия, Пакистан, Перу, Таиланд и Турция. Египет, Индонезия и Мексика являются ассоциированным членом, подписавшим государством и государством-наблюдателем, соответственно. Сотрудничество SSA может иметь последствия для безопасности в самых разных областях сотрудничества APSCO. В 2011 году APSCO инициировала проект, известный как Азиатско-Тихоокеанская система наблюдения за наземными космическими объектами (APOSOS). Его основная цель — создать сеть для наблюдения за объектами на орбите (первоначально на НОО) с использованием оптических телескопов государств-членов и обеспечить услуги по предотвращению столкновений и раннему предупреждению, которые необходимы государствам-членам для эксплуатации космических средств. В 2015 году телескопы были установлены в Пакистане и Перу, а центр обработки данных APOSOS был открыт в Пекине. В 2016 году телескоп был установлен и в Иране. APSCO планирует установить телескопы большего диаметра во всех государствах-членах, что позволит наблюдать объекты размером до 10 сантиметров на низкой околоземной орбите, отслеживать объекты на средней околоземной орбите, а также геостационарные и околоземные объекты. Как уже говорилось, SSA является основой всех видов космической деятельности, и данные, собранные APOSOS, могут быть использованы в качестве основы для космических операций НОАК.

Более того, Китай создал объекты TT&C по всему миру и уже начал эксплуатацию объектов в Пакистане, Намибии, Кении, Австралии, Чили, Бразилии, Аргентине и Швеции. Объект в Кируне, Швеция, является станцией приема данных для спутников наблюдения Земли, которую Китай впервые установил за границей в 2016 году. Поскольку этот объект уже введен в эксплуатацию, полагают, что Китай может получать спутниковые изображения любого места на Земле в течение двух часов.

Китай имеет долгосрочное видение построения «сообщества общей судьбы в космическом пространстве» и просит страны об их сотрудничестве. Кроме того, Китай реализует проект по созданию Коридора космической информации, который будет предоставлять услуги спутниковой связи, наблюдения Земли и определения местоположения для участников проекта «Один пояс — один путь». По мере того, как Китай продвигается по пути становления всеобъемлющей космической державой, следует обратить внимание на то, станет ли страна новым центром космического сотрудничества и какие последствия это будет иметь для национальной безопасности в мире.

Глава 4. Китайская военно-гражданская стратегия слияния

1. Историческое развитие военно-гражданских отношений в Китае.

(1) Военно-гражданские отношения до эпохи реформ и открытости

При администрации Си Цзиньпина модернизация военного потенциала в Китае продвигалась через политику военно-гражданского слияния (MCF). Проще говоря, эта стратегия MCF направлена на укрепление военного потенциала и продвижение нации за счет объединения военной и социально-экономической составляющих. В частности, Китай использует принцип рыночной экономики для продвижения модернизации вооруженных сил в широком спектре областей, включая товары, технологии, промышленность и развитие человеческих ресурсов. «Военные» в военно-гражданском слиянии относятся к самой военной силе и компаниям по производству боеприпасов, отвечающим за производство и исследования оружия и оборудования, в то время как к «гражданским» относятся невоенные организации, такие как государственные предприятия, частные компании, образовательные учреждения и научно-исследовательские институты. Двумя основными способами продвижения MCF являются «устранение барьеров для конверсии в оборону» и «гражданское участие в оборонной промышленности». «Устранение барьеров на пути конверсии оборонной промышленности» означает поощрение эффективной модернизации и оживления рынка путем передачи производства военных материалов на аутсорсинг частным компаниям и другим гражданским организациям и передачи результатов военных исследований на продукцию гражданского назначения. Напротив, «гражданское участие в оборонной промышленности» относится к участию частных компаний и других лиц в производстве и исследовании военных материалов с одобрения властей.

Коммунистическая партия Китая всегда предусматривала военно-гражданские отношения для управления обществом. Если взглянуть на историю Китая в 20-м веке, то можно увидеть, что использование военного потенциала позволило КПК осуществлять управление, о чем свидетельствует фраза «Политическая власть вырастает из дула пистолета», которую произнес Мао Цзэдун во время экстренного заседания Совета Европы. Центральный комитет КПК в августе 1927 г. Фактически, НОАК сыграла важную роль в процессе насильственного осуществления КПК аграрной революции по всему Китаю, поскольку КПК расширяла регионы под своим контролем. Революция КПК стала возможной благодаря использованию ими вооруженных сил для мобилизации и реквизиции различных ресурсов, таких как земля, еда и человеческие ресурсы, которые существовали в китайском обществе. В 1942 году на встрече высших должностных лиц приграничного района Шаан-Ган-Нин во время войны против Японии Мао Цзэдун представил принцип «внимания как к военным, так и к гражданскому населению», который был направлен на развитие экономики и обеспечения поставок за счет участия военных в производственной деятельности. История использования вооруженных сил для усиления социального управления и производственного потенциала во время коммунистической революции была важным фактором, стоящим за постоянным упором КПК на военно-гражданские отношения даже после основания КНР.

Производственная деятельность военных продолжалась даже после основания КНР в 1949 году. Народная политическая консультативная конференция Китая разрешила военным систематически участвовать в сельскохозяйственном и промышленном производстве в той мере, в какой это не мешало их военным задачам. В контексте тяжелой финансовой ситуации в период основания страны, было решено, что НОАК должна отвечать за некоторые производственные задачи. Ей было разрешено заниматься сельским хозяйством, животноводством, рыболовством, водными ресурсами, ремеслами, строительством, промышленностью и транспортом, но было запрещено участвовать в торговле на том основании, что это приведет к коррупции. В своих инструкциях относительно участия военных в производственной деятельности Мао Цзэдун дал положительную оценку производственной деятельности вооруженных сил, заявив, что «участие Народно-освободительной армии в производстве не является временным; оно основано на перспективе долгосрочного строительства».

После периода непрерывных боевых действий, включая войну против Японии, гражданскую войну в Китае и войну в Корее, с середины 1950-х годов Китай начал уделять приоритетное внимание построению нации, и КПК начала стремиться сбалансировать как экономическое строительство, так и укрепление национальной обороны. В своей речи 1956 года «О десяти основных взаимосвязях», в которой он обсуждал проблемы построения социализма в Китае, Мао Цзэдун поднял важность экономического строительства, утверждая, что только путем дальнейшего ускорения развития экономического строительства Китай может достичь дальнейшего прогресса. в наращивании национальной обороны. Более того, Мао указал, что расходы, относящиеся к вооруженным силам, которые выросли до 30% государственного бюджета в период первой пятилетки (1953–1957), должны быть сокращены примерно до 20% в течение второй пятилетки (1958–1962), чтобы собрать больше средств, которые можно было бы использовать для открытия большего количества фабрик и производства большего количества оборудования. В ответ на политику Мао Цзэдуна, в 1957 году Второе министерство машиностроения Государственного совета, которое отвечало за производство вооружений, представило политику из 16 символов для национальной оборонной промышленности, в частности: «военно-гражданская интеграция, интеграция мира и войны, приоритет военным, поддержка военных в гражданском секторе».

Однако из-за конфронтации с двумя сверхдержавами США и СССР и напряженности во внутренней политике, достижение как экономического строительства, так и укрепления национальной обороны не шло так, как первоначально предполагалось. С середины 1960-х годов движение «Третий фронт» развивалось, и приоритет отдавался инвестированию экономических ресурсов в тяжелую промышленность и национальную оборонную промышленность. В ходе этого процесса НОАК стала раздутой, и на ранних этапах Культурной революции численность военнослужащих достигла 6,6 млн человек, а бюджет национальной обороны вырос до 26% национального бюджета. В пересмотренной конституции 1975 года говорится, что «Народно-освободительная армия Китая всегда является боевой силой и одновременно рабочей силой и производственной силой».

(2) Военно-гражданские отношения в эпоху реформ и открытости

После смерти Мао Цзэдуна Китай при Дэн Сяопине изменил направление на политику реформ и открытости, в которой больше внимания уделялось экономическому строительству, чем укреплению национальной обороны, в результате в изменении военно-гражданских отношений. После третьего пленарного заседания 11-го ЦК КПК и на основе анализа ситуации, согласно которой «мир и развитие являются главными проблемами в настоящее время, и крупномасштабная война не произойдет в краткосрочной перспективе», Дэн Сяопин пересмотрел взаимосвязь между экономическим строительством и наращиванием национальной обороны, заявив: «Необходимо придавать большое значение экономическому строительству и обеспечивать, чтобы наращивание национальной обороны подчинялось экономическому строительству. Если этого не сделать, укрепление национальной обороны также будет потрачено впустую». Кроме того, Дэн Сяопин ясно дал понять, что непропорциональное внимание к военному строительству должно быть устранено. Например, в январе 1982 г. он стремился исправить курс, дав указания пересмотреть политику из 16 знаков, относящуюся к национальной оборонной промышленности («гражданско-военная интеграция, интеграция мира и войны, приоритет военным и поддержка вооруженных сил в гражданском секторе»), а также изменив выражения «отдавать предпочтение военным» на «отдавать приоритет военным товарам.

В соответствии с этой политикой тенденция «устранения барьеров для конверсии защиты» усилилась, а избыточные помещения и человеческие ресурсы, которыми располагала НОАК, были переданы частному сектору. В то же время, сокращая военные расходы и численность личного состава НОАК, Китай поощрял предпринимательство НОАК, чтобы избежать социальной тревоги, вызванной такой «перестановкой» вооруженных сил. В контексте этой тенденции производственные проекты, реализуемые НОАК, расширили спектр своей деятельности за пределы традиционного сельского хозяйства и строительства инфраструктуры, включив в него предприятия частного сектора, такие как управление компаниями и отелями. В результате этого сообщается, что доля продукции гражданского назначения в общем объеме производства национальных оборонных компаний, составлявшая 8,2% в 1979 году, выросла до 70% в 1989 году. Экономическая деятельность НОАК в ответ на переход к рыночной экономике также привела к широкому распространению мошенничества и коррупции в НОАК.

Война в Персидском заливе оказала значительное влияние на военно-гражданские отношения Китая. Это потому, что администрация Цзян Цзэминя, перед лицом общественного недоверия к партии и вооруженным силам после инцидента на площади Тяньаньмэнь была вынуждена мобилизовать частный сектор науки и технологий в вооруженных силах, чтобы отреагировать на меняющиеся формы войны, вызванные революцией в военном деле (RMA ). В 1993 году НОАК сделала своей военной стратегией победу в «локальных войнах в условиях высоких технологий», и, следовательно, в 1995 году она представила политику «укрепления вооруженных сил с помощью науки и технологий». Стратегия скорректировала курс в сторону «двух фундаментальных изменений», которые продвинули (1) переход от количества к качеству и (2) переход от подхода, основанного на трудоемкости, к подходу, основанному на науке и технологиях. Целью этой политики было поощрение сотрудничества между научными исследованиями и производственными системами военного и гражданского секторов. Военно-гражданские отношения при Цзян Цзэмине можно охарактеризовать концепцией «размещения военного потенциала в гражданском потенциале». В октябре 2000 г. на пятом пленарном заседании 15-го заседания ЦК КПК было предложено «создание структуры нового типа для науки, техники и промышленности для национальной обороны, адаптированной для укрепления национальной обороны и требований рыночной экономики.» Другими словами, появилась тенденция «гражданского участия в оборонной промышленности», при которой инновации частного сектора включаются в боеприпасы с целью разработки военных и гражданских технологий двойного назначения.

Вступая в ХХI век, НОАК, осознавая, что форма войны переходит в «информатизированную войну», была вынуждена включить результаты развития новейших технологий, включая информационные, в свои военные технологии. На этом фоне администрация Ху Цзиньтао вновь начала выступать за «военно-гражданское слияние» (MCF) на расширенном заседании Центральной военной комиссии (CMC) в декабре 2005 года. Предыдущая политика «военно-гражданской интеграции» и «определения военного потенциала в области гражданского потенциала» была сосредоточена на реорганизации органов национальной обороны и повышении их технического уровня. Напротив, MCF, в основном наследуя эти подходы, реагирует на рост универсальных военных и гражданских технологий двойного назначения, стремясь привлечь капитал частного сектора в более широкий спектр областей, включая экономику, науку и технологии, образование и человеческие ресурсы, в боеприпасы. Фактически, Закон о мобилизации средств национальной обороны, обнародованный в 2010 году, предусматривает поддержку и помощь со стороны государственного сектора для организаций как те, которые разрабатывают передовые военные и гражданские технологии двойного назначения, и это можно рассматривать как правовую меру привлечь частный сектор.

Как можно понять из вышеизложенного, до настоящего времени КПК последовательно и активно использовала вооруженные силы в частном секторе с целью управления в соответствии с идеологией «народной войны». В «Белой книге национальной обороны» 2019 (далее именуемой «NDWP 2019») также используется выражение «национальная оборона Китая — это обязанность всего китайского народа», которое призывает всех граждан к участию в национальной обороне. С другой стороны, нельзя упускать из виду тот факт, что военно-гражданские отношения менялись в каждую эпоху. В 1980-х годах, когда Китай внедрял рыночную экономику, движение за «устранение барьеров для конверсии оборонной промышленности», в результате которого раздутые и дорогостоящие военные функции были переданы частному сектору, набрало обороты. В 1990-х годах в ответ на переход к высокотехнологичной войне, движение за «гражданское участие в оборонной промышленности», которое поощряло использование передовых технологий в частном секторе для использования в военных целях, набирало силу. Эти идеи, лежащие в основе Китая, и тенденции, определяющие военно-гражданские отношения, сформировавшиеся в каждую эпоху, регулируют направление стратегии MCF администрации Си Цзиньпина.

2.Стратегия военно-гражданского слияния в администрации Си Цзиньпина

(1) Историческая справка

Администрация Си Цзиньпина, унаследовав «развитие военно-гражданского подхода к слиянию», начатое в эпоху администрации Ху Цзиньтао, стремится изменить от «первоначального слияния» к «глубокому слиянию». После того, как Си Цзиньпин стал Генеральным секретарем КПК, он дал понять во время пленарного заседания делегации НОАК на первой сессии 12-го Всекитайского собрания народных представителей, что он будет стремиться к «военно-гражданскому развитию в стиле фьюжн», и объявил на Всекитайском собрании народных представителей в марте 2015 года, что MCF будет преобразована в национальную стратегию. Кроме того, он разъяснил перенос вектора на MCF на 19-м Национальном конгрессе КПК в октябре 2017 года, например, путем пересмотра Устава партии, в котором четко прописана «стратегия военно-гражданской интеграции».

Рассматривая направление MCF администрацией Си Цзиньпина, необходимо усвоить следующие два основных факта. Во-первых, это тот факт, что китайская экономика уже перешла от высоких темпов роста к эпохе низких темпов роста. В контексте «новой нормы», при которой темпы роста расходов на национальную оборону замедляются в финансовом отношении, оптимизация проектов по наращиванию национальной обороны требуется, в частности, для достижения как экономического строительства, так и укрепления национальной обороны. Идея MCF состоит в том, чтобы повысить эффективность реагирования на ситуацию, в которой ограниченность ресурсов вступает в противоречие с требованиями модернизации вооруженных сил. Сообщается, что в этом контексте также предлагается добавить «военно-гражданское слияние» в качестве статьи бюджета. Профессор Цзян Люмин из Университета национальной обороны НОАК предупреждает, что «экономическое развитие Китая вошло в новую норму, рост бюджетных доходов вступил в период корректировки, а условия ресурсов, которые могут быть инвестированы в национальную оборону, изменились». С другой стороны, «давление на национальную оборону и безопасность постоянно растёт». Более того, такого рода предупреждение основано на ощущении кризиса, связанного с упадком национальной мощи. По словам профессора Цзяна, «рост великой державы обусловлен гармонизацией экономики и вооруженных сил, а упадок великой державы происходит тогда, когда невозможно достичь долгосрочной гармонизации экономики и вооруженных сил». Темпы экономического роста демонстрируют тенденцию к снижению из-за сокращения рабочей силы и других факторов. Китайское правительство ожидает снижения экономического бремени, связанного с наращиванием национальной обороны путем передачи на аутсорсинг низкоэффективных и дорогостоящих элементов, обременяющих военных частному сектору. Китайское правительство объявляло свои цели роста экономики на Всекитайском собрании народных представителей, которое проводится каждый год, но в 2020 году оно не объявило целевые показатели на том основании, что ситуация в будущем неясна из-за пандемии (COVID-19). С другой стороны, бюджет национальной обороны увеличился на 6,6% по сравнению с 2019 годом. В настоящее время согласование между военными и экономикой затруднено, и перспективы неясны.

Во-вторых, происходят изменения в форме ведения войны. NDWP 2019 заявляет, что «война развивается по форме в сторону информационной войны, и интеллектуальная война не за горами», и что в процессе перехода к интеллектуальной войне «Движется за новый виток технологической и промышленной революции, применение передовых технологий, таких как искусственный интеллект (ИИ), квантовая информация, большие данные, облачные вычисления и Интернет вещей, набирает обороты в военной области ». Чтобы применить эти универсальные передовые технологии в военной области, будет важно создать структуру «гражданского участия в оборонной промышленности», чтобы гибко перенаправить на военное использование технологические инновации более широкого круга частных лиц. сектор, в том числе начинающие компании и исследовательские институты, которые проводят исследования по новейшим технологиям.

На этом фоне Соединенные Штаты все больше обеспокоены растущим присутствием Китая в новых сферах благодаря своей политике MCF, а конфронтация между США и Китаем распространяется на широкий спектр областей. Президент Си Цзиньпин поставил цель реализовать «китайскую мечту», а именно «великое обновление китайской нации», а на военном фронте он предложил к середине этого века создать силы мирового класса. Объявление этих амбициозных целей вызвало обеспокоенность в Соединенных Штатах и других странах и привело к ужесточению торговых и инвестиционных ограничений в отношении Китая со стороны Соединенных Штатов. Стратеги. MCF, которая поощряет переход к отечественной национальной оборонной промышленности на основе независимой разработки основных технологий, можно рассматривать как меру, направленную на устойчивое усиление военного потенциала даже в случае затяжной конфронтации между США и Китаем. В октябре 2018 года, когда трения между двумя странами усилились, президент Си Цзиньпин заявил, что «в основе борьбы китайского народа лежит возрождение собственными усилиями, а путь Китая к достижению высоких результатов в мировой науке и технологиях — это независимые инновации». Он проинструктировал, чтобы основные технологии были переведены на местное производство. Это направление политики также отражено в ряде промышленных программ продвижения, таких как «Сделано в Китае 2025».

(2) Система военно-гражданской политики слияния

Продвигая стратегию MCF, правительство Китая представило разработку систем в трех областях в своем 13-м пятилетнем плане (2016–2020 гг.): «система управления»; «операционная система»; и «политическая система» . Из них ключевые области внимания MCF представлены при разработке политической системы.

Политика промышленного развития — это одна из систем политики в стратегии MCF. В отчете 19-го Национального Конгресса КПК, состоявшегося в октябре 2017 года, говорилось, что «модернизация нашей национальной обороны и наших вооруженных сил будет в основном осуществлена к 2035 году, и наши народные вооруженные силы будут полностью преобразованы в силы мирового класса к середине 21 века », тем самым ставя новые цели в форме достижения ранее поставленных целей. С другой стороны, NDWP 2019 представляет оценку: «Для обеспечения национальной безопасности необходимо вложить больше усилий в военную модернизацию.

НОАК по-прежнему сильно отстает от ведущих вооруженных сил мира». Такое восприятие текущей ситуации стало основным мотиватором для продвижения MCF. В заявлении о MCF науки, технология и промышленность для национальной обороны, выпущенном Государственным советом в декабре 2017 года, технологии в космической, кибернетической и морской областях определены как приоритетные области.

Кроме того, аналогичные представления имеют место не только с военной точки зрения, но и с более широкой точки зрения производственного сектора. «Сделано в Китае 2025», платформа для превращения Китая в «производственную державу», определяет, что производственный сектор Китая «велик, но не силен» и «сильно отстает в инновациях, эффективности использования ресурсов, структуре промышленности, степени цифровизации и качества» и указывает на необходимость изменения методов производства. В оценке, опубликованной Американо-китайской комиссией США по обзору экономики и безопасности в 2017 году, также говорится, что, хотя Китай превосходит Соединенные Штаты в отношении некоторых новейших технологий, таких как суперкомпьютеры и коммерческие беспилотные дроны, он остается хуже. США в области биотехнологии, нанотехнологии и совместных роботов, а области науки и технологий, в которых Китай установил свое глобальное превосходство, все еще ограничены. «Сделано в Китае 2025» ставит перед собой цель превратить Китай в производственную державу к 2025 году, выйти на промежуточный уровень среди мировых производственных держав к 2035 году, укрепить свои позиции в качестве производственной державы и выйти в верхние строчки мировых производственных держав по своим общим возможностям к 2049 году — столетию со дня основания КНР. Это видение дает представление о том, что в дополнение к MCF создание производственного сектора, обладающего потенциалом международного роста, приведет к повышению общей мощи страны и, следовательно, внесет вклад в национальную безопасность. Таким образом, можно сделать вывод, что это видение тесно связано с политическим направлением MCF и национальными целями. Кроме того, «Сделано в Китае 2025» ставит своей целью, что 40% «основных запасных частей и ключевых материалов» будут «иметь внутренние источники» к 2020 году и 70% — к 2025 году. Профессор Марукава Томоо из Токийского университета указывает на возможность того, что наличие внутренних источников. Источники не просто означают переход к отечественному производству с участием иностранного капитала, но также включают значение перехода к местному производству китайскими предприятиями. Можно сделать вывод, что в этом отражена перспектива национальной безопасности, направленная на независимость национальной оборонной промышленности и снижение уязвимости за счет перехода на отечественное производство основных технологий.

Помимо мер по продвижению отрасли, в стратегии MCF важно поощрение внедрения технологий из-за рубежа. Эльза Б. Каниа, старший научный сотрудник Центра новой американской безопасности, указывает на то, что нехватка талантов и основных технологий, с которыми сталкивается Китай, побуждает китайские предприятия инвестировать в зарубежные страны и привносить технологии и таланты извне. План тысячи талантов был принят Центральным комитетом КПК в декабре 2008 года. Это — одна из политик привлечения талантов, направленная на внедрение технологий. План называется «планом внедрения зарубежных талантов высокого уровня» и направлен на достижение инноваций путем возвращения выдающихся ученых и лидеров домой в Китай или приглашения их для работы в Китае в рамках государственных приоритетных проектов. По состоянию на 2018 год, спустя годы после начала реализации этого Плана тысячи талантов более 6000 человек были наняты в различных областях, включая ИИ, интегральную электронику, квантовые коммуникации, интегральные схемы, биомедицину, и технологии двойного назначения, сделанные из современных материалов. Еще больше талантов, чем в первоначальном плане приема на работу, переехали в Китай. С другой стороны, процент иностранных студентов, которые проживают в Соединенных Штатах в течение длительного времени после получения докторской степени, составляет почти 90% для китайских студентов, тогда как в среднем для граждан других стран — 70%. В этом отношении эффективность политики привлечения талантов, применяемой китайским правительством, все еще остается предметом обсуждения.

Кроме того, в рамках разработки систем также продвигается устранение барьеров для входа на рынок с целью поощрения «гражданского участия в оборонной промышленности». Во-первых, система разрешений была упрощена с целью поощрения «гражданского участия в оборонной промышленности». Первоначально четыре разрешения на военную промышленность были выданы примерно в 2005 году для входа частного сектора в военную промышленность. Четыре разрешения для военной промышленности: (1) аттестация подразделения по производству оборудования, которая является обязательной для производственных подрядных организаций, напрямую заключающих контракты на закупку оружия и оборудования с НОАК; (2) свидетельство об исследовании и производстве оружия и оборудования, которое является обязательным для организаций, участвующих в научных исследованиях или производственной деятельности в области оружия и снаряжения; (3) классифицированное квалификационное разрешение подразделения по исследованию и производству оружия и оборудования, получение которого является обязательным для организаций, участвующих в научно-исследовательской или производственной деятельности в области оружия и оборудования, составляющих государственную тайну; и (4) сертификат системы управления качеством оружия и оборудования, который удостоверяет, что организация способна выполнять миссии, связанные с исследованиями, разработками или производством оружия и оборудования. Реформы этой системы были осуществлены в 2015 и 2017 годах при администрации Си Цзиньпина. Мотивом реформирования четырех разрешений на военную промышленность было снижение бремени административных процедур для получения квалификационных сертификатов при одновременном поощрении входа в области исследований, разработок и т.д., а также производство чувствительного оружия и оборудования, которое ранее было запрещено частным компаниям. Эти реформы позволили частным компаниям войти в сферу исследований, разработок и производства высокочувствительного оружия и оборудования, что ранее было разрешено только для государственных предприятий. Отчасти из-за эффекта этих упрощений по состоянию на март 2016 года, более 1000 частных компаний уже получили сертификат исследований и производства оружия и оборудования, и сообщается, что это на 127% больше, чем на момент окончания 11-го пятилетнего плана (2006–2010 гг.).

Кроме того, вводится ряд систем субсидий для частных компаний, проводящих исследования в области военных технологий. Сообщается, что заявки на «строительство модельной территории» были поданы примерно из 30 регионов Китая примерно к марту 2018 года на основе Плана строительства государственного военно-гражданского модельного района, принятого в марте 2018 года Центральной комиссией по военным вопросам -Civil Fusion Development. Ожидается, что эта модельная область привлечет и предоставит субсидии компаниям, входящим в военную промышленность, и позволит совместно использовать крупномасштабные исследовательские объекты.

(3) Система управления военно-гражданским синтезом

Партийные, военные и государственные организации развиваются с целью эффективного проведения мероприятий по MCF. В январе 2017 года была создана Центральная комиссия по развитию военно-гражданского синтеза под председательством генерального секретаря Си Цзиньпина. Очень важно, что сам Генеральный секретарь Си, консолидирующий власть, занимает пост председателя. Эта комиссия является партийной организацией, которая принимает решения и координирует политику, относящуюся к MCF, и обеспечивает единое руководство стратегие MCF. В качестве предыстории создания этой комиссии было указано, что отсутствие координирующей организации MCF в эпоху администрации Ху Цзиньтао означало, что различные политики либо не выполнялись на бюрократическом уровне и уровне местных органов власти, либо были реализованы фрагментарно, что означает, что они неэффективны. Считается, что Департамент продвижения MCF Министерства промышленности и информационных технологий (MIIT) Госсовета ранее отвечал за координационные операции, относящиеся к MCF, но это был орган управления, который является не более чем административным подразделением, он был слишком ограничен, чтобы координировать MCF, охват которого распространяется на вооруженные силы и общество. Напротив, Центральная комиссия по развитию военно-гражданского синтеза, возглавляемая Генеральным секретарем Си Цзиньпином, состоит из большого числа лидеров, представляющих государство и вооруженные силы, которые обладает довольно сильным авторитетом. Например, помимо заместителей председателя CMC, высшего офицерского состава НОАК, включение в число учредителей Председателя Национальной комиссии по развитию и реформам, ответственного за экономический план в Государственном совете, и министра Министерства финансов, который отвечает за налоговые вопросы, как полагают, позволил инвестировать гибкие и крупномасштабные государственные средства в важные в военном отношении проекты разработки новых технологий в рамках долгосрочных планов.

В вооруженных силах Бюро военно-гражданского синтеза было создано в Управлении стратегического планирования CMC в 2016 году. Это Бюро выполняет свои обязанности вместе с соответствующими департаментами и комиссиями, такими как Национальная комиссия по развитию и реформам, и считается движущей силой «гражданского участия в оборонной промышленности», в то время как Государственное управление науки, технологий и промышленности отвечает за Национальную оборону (SASTIND). Более того, считается, что организацией, способствующей разработке новейшего оружия, является Комиссия по науке и технологиям в CMC. Было указано, что эта организация была создана по образцу Агентства перспективных оборонных исследовательских проектов США (DARPA) и, как считается, отвечает за сбор средств, вопросы, касающиеся ресурсов, и реализацию проектов. Кроме того, на каждом уровне были созданы военные представительства в качестве «представителей» НОАК в оборонных подрядчиках и других организациях, которые несут ответственность за выполнение контрактов, мониторинг контроля качества, получение продукции и даже поддержание связи с военными.

SASTIND при МIIТ — один из авторитетных институтов государственного аппарата. Кроме того, предполагается, что Департамент по продвижению MCF МIIТ будет осуществлять координацию, относящуюся к MCF в административном подразделении. На веб-сайте МIIТ перечислены обязанности Департамента по продвижению MCF, в том числе содействие слиянию и развитию военной экономики и региональной экономики, а также содействие индустриализации военно-гражданской интеграции, и дополнительно упоминаются операции, относящиеся к распространению военной и гражданской продукции двойного назначения, технологий и установления военных и гражданских стандартов. SASTIND внутри Министерства также считается ответственным за надзор за политикой национальной оборонной компании. Поскольку сфера MCF обширна и не ограничивается промышленным сектором, Национальная комиссия по развитию и реформе задействована на межотраслевой основе, и каждое подразделение, как полагают, создало свой собственный департамент, относящийся к MCF, для осуществления операций внутри объем администрирования в рамках соответствующей юрисдикции.

Местные органы власти также предлагают меры по продвижению MCF. Например, по состоянию на 2018 год сообщается, что 20 провинциальных правительств уже объявили о планах развития MCF, а руководящие организации, относящиеся к MCF, были созданы в 23 провинциальных и муниципальных органах власти каждого провинциального уровня и предоставляют рекомендации в каждом регионе, относящемся к MCF. Когда COVID-19 начал распространяться в Китае, Департамент народных вооруженных сил каждого региона взял на себя инициативу в принятии мер по борьбе с пандемией. Однако было подтверждено, что помимо рассмотрения руководящих принципов возобновления деятельности компаний, участвующих в MCF, комитеты по развитию MCF в каждом регионе отреагировали по-разному: например, путем создания центральных руководящих групп для прекращения распространения вируса, участия в благотворительной деятельности в каждом регионе и поддержки других регионов, указывая на то, что они пытаются выполнять свою роль партийных организаций.

Таким образом, считается, что в целом процесс планирования, координации и исполнения, относящийся к MCF, структурирован Центральной комиссией партии по развитию военно-гражданского синтеза наверху. Бюро военно-гражданского синтеза Управления стратегического планирования CMC и Комиссией по науке и технологиям координирует деятельность с военной стороны, а Департамент по продвижению MCF МIIТ и SASTIND координирует со стороны правительства. Кроме того, похоже, что координационные институты, относящиеся к MCF, были созданы в каждом местном правительстве, и они проводят политику MCF, установленную на уровне центрального правительства. Кроме того, структуры для реализации мер MCF также были разработаны в частном секторе путем создания «представителей» партии и вооруженных сил, таких как партийные комитеты и военные представители, в каждой компании.

(4) Военно-гражданская операционная система слияния

Для конкретного продвижения MCF важно создание оперативной системы, которая эффективно связывает военный и гражданский секторы. Эта операционная система направлена на создание систем обмена информацией для военных и местных органов власти путем уточнения правил и обеспечения прозрачности процесса закупок. В частности, веб-сайт Всеармейской информационной сети по закупкам вооружений и оборудования, платформа для получения информации о выходе частных компаний на рынок боеприпасов, был создан Департаментом разработки оборудования CMC. Несмотря на то, что на этом сайте размещается множество ежедневных объявлений о тендерах, распределение «общенациональных центров», созданных в каждом регионе, смещено в сторону городских и прибрежных районов, с небольшим количеством центров в западном регионе. Кроме того, из 30 телефонных номеров, указанных для запросов из каждого региона, 15 «официально открыты», 7 «находятся в пробной эксплуатации», 7 «требуют бронирования», а по одному «отключена сеть». Это свидетельствует о том, что платформы эксплуатируются еще в стадии строительства. Обратите внимание, что в версии этого сайта для смартфонов «подцентры» также отображаются в западных областях. Такие несоответствия в инициативе, позиционируемой как «национальная стратегия», являются фактором непрозрачности мер Китая.

Кроме того, до сих пор SASTIND публиковал различные «списки, поощряющие переключение технологий военного использования на использование в частном секторе» и «списки, рекомендующие участие частного сектора в военных технологиях и продуктах», другими словами, списки для «устранения барьеров для конверсии обороны» и «гражданское участие в оборонной промышленности», чтобы обеспечить соответствие военного и гражданского секторов надлежащим образом. Списки гражданского участия в оборонной промышленности требуют, чтобы региональные подчиненные организации и другие лица собирали информацию и выбирали передовые технологии, которыми обладают компании и организации в каждом регионе, на основе приоритетных позиций. Эти типы мер могут быть позиционированы как часть политики по укреплению военного потенциала, а также сдерживания расходов на национальную оборону за счет передачи дорогостоящих военных материалов частному сектору для производства высококачественной продукции двойного назначения по низкой цене. Основные области, представленные в списках за 2018 финансовый год, включают электромагнитные волны, наблюдение, кибербезопасность, облачные вычисления, информационные технологии, беспилотное оборудование и симуляторы, веб-сайты и другие. Кажется, что они перечисляют передовые материалы, передовое оборудование, область электронной информации, энергетические и энергетические технологии, а также технологии защиты окружающей среды. Можно сделать вывод, что это — направления развития военных технологий, которым Китай придает большое значение. Кроме того, в последние годы Центральная комиссия по развитию военно-гражданского синтеза и Департамент разработки оборудования CMC активно проводили выставки высокотехнологичных результатов разработки MCF.

Подтверждены определенные результаты конкретных проектов, основанных на построении этих операционных систем для MCF. Например, Ван Чанхай, Секретарь партийного комитета по судостроительной промышленности Даляня, сообщил, что высокий уровень MCF был достигнут при строительстве первого китайского авианосца Shandong. По его словам, в соответствии со стратегией MCF из 532 компаний, включая военно-инженерные компании, участвовавших в производстве или строительстве основных объектов и деталей, 412 были государственными предприятиями, частными компаниями или научно-исследовательскими институтами, что означает, что ставка MCF (доля гражданского сектора) достигла 77%. Кроме того, сайт агентства новостей Синьхуа представляет десять основных результатов MCF в областях науки и технологий.

(5) Проблемы, с которыми сталкивается военно-гражданский синтез

Стратегия MCF администрации Си Цзиньпина сталкивается с множеством проблем, поскольку находится в периоде перехода от элементарной стадии к глубокому синтезу. Например, Национальный исследовательский центр экономики обороны NDU при Университете национальной обороны НОАК поднимает политические проблемы, связанные с (1) различиями в восприятии в секторе национальной обороны и других секторах, (2) отсутствием единообразия в нисходящих структурах и подчиненных им структурах, (3) структурные проблемы, которые не позволяют адекватно распределять спрос и предложение в военном и гражданском секторах, и (4) политические проблемы, такие как неадекватная политика и законы.

Что касается «единого руководства», неоднократно подчеркивавшегося Председателем Си Цзиньпином, запуск Центральной комиссии по развитию военно-гражданского синтеза и Бюро военно-гражданского синтеза в значительной степени завершил создание структурных аспектов, связанных с MCF. С другой стороны, отсутствие сотрудничества между военными властями и местными органами власти является часто упоминаемой проблемой. Например, профессор Цзян Люмин из Университета национальной обороны НОАК указывает, что нынешняя структура сотрудничества между военными властями и местными органами власти имеет явную тенденцию к «фрагментации», и существует феномен, когда каждый действует самостоятельно в рамках двух систем: вооруженных сил и местного самоуправления. Считается, что такого рода проблемы усиливают дисфункцию и самонадеянность в политике MCF. На региональном уровне также были отмечены расхождения в намерениях военных и региональных компаний, вызванные неадекватной коммуникацией между двумя сторонами.

Другой проблемой является отсутствие систематического законодательства, относящегося к MCF. Что касается правовых норм, относящихся к MCF, уже издано несколько постановлений и постановлений СМС. И хотя они фактически действуют в таких областях, как выход на рынок организаций, связанных с военными, закупок и управление оборудованием, обнародованные строгие обязательные законы отсутствуют. Всекитайским собранием народных представителей было указано, что корыстные интересы центрального правительства, местных органов власти, и военных являются фактором задержки в принятии таких законов, и задержки с пересмотром законов, касающихся классификации прав.

Кроме того, было указано на фундаментальное противоречие использования принципа рыночной экономики в плановой экономике. В соответствии с действующей правовой структурой юридически гарантируется, что оборонные подрядчики будут получать прибыль, соизмеримую с понесенными ими затратами, что создает структурную проблему, заключающуюся в недопущении снижения затрат и повышения эффективности. Сообщается, что из-за закрытого характера оборонных подрядчиков управление затратами не осуществляется должным образом, и не было никаких движений в сторону изменения законодательства.

В сентябре 2018 года в законодательной программе Постоянного комитета Всекитайского собрания народных представителей законодательство, относящееся к MCF, было классифицировано в группу законов, которые вскоре будут приняты. Кроме того, на втором заседании Центральной комиссии по развитию военно-гражданского синтеза в октябре того же года было принято заключение о создании правовой основы для развития MCF, которое, похоже, близко к тому, чтобы стать законом. Закон о мобилизации национальной обороны, вступивший в силу в 2010 году, как утверждается, занял почти 30 лет. Предполагается, что президент Си Цзиньпин использует Центральную комиссию по развитию военно-гражданского синтеза, которая имеет сильные полномочия для быстрого продвижения вперед в принятии законов, чтобы избежать подобной ситуации. Быстро ли будет принят закон, касающийся MCF, можно рассматривать как показатель политических навыков президента Си.

3. Реакция международного сообщества на стратегию военно-гражданского слияния

(1) Обеспокоенность по поводу передачи технологий в связи с военно-гражданским слиянием

Как уже было замечено, стратегия MCF Китая основана на технологических инновациях частных компаний и внедрении технологий из-за рубежа. В частности, что касается последнего, Китай использует различные средства, чтобы попытаться приобрести современное оружие и оборудование, связанные с ним технологии и таланты зарубежных стран, чтобы компенсировать нехватку исследовательских талантов и отставание в определенных основных областях технологий.

Правительство США долгое время опасалось утечки технологий в Китай, но, после инаугурации администрации Дональда Трампа чувство кризиса в Соединенных Штатах усилилось, и они начали принимать жесткие контрмеры. Соединенные Штаты также принимают реальные меры по регулированию военных технологий и сделок с оружием с НОАК. Например, в сентябре 2018 года они запретиил Департаменту разработки оборудования CMC и его руководству подавать заявки на разрешение на экспорт в США и использовать финансовую систему США на том основании, что они нарушили санкции в отношении России.

Однако одной из трудностей при реагировании на MCF Китая является необходимость установить сеть наблюдения не только за деятельностью военных властей, но также и по поводу экономических и научных обменов в частном секторе, которые трудно понять с точки зрения безопасности. В частности, многие современные технологии являются технологиями двойного назначения, и сейчас наблюдается множество случаев, когда они обходили традиционные правила. Например, в отчете, опубликованном Центром перспективных оборонных исследований (C4ADS) в США в сентябре 2019 года, представлен случай утечки технологий, относящихся к разработке электромагнитной катапульты, которая приведет к значительному улучшению полезной нагрузки J -15 палубных самолетов в разработке Китаем местного авианосца. Согласно этому отчету, в 2008 году China South Rail Times Electric, дочерняя компания государственного предприятия в области производства железнодорожных вагонов, получила технологии силовых полупроводниковых устройств (IGBT), приобретя бенефициарное владение Dynex Semiconductor в Соединенном Королевстве. Впоследствии, через свои аффилированные лица, Times Electric оказала техническую помощь IGBT в процессе исследования и разработки кораблей и оборудования китайского военно-морского флота, что, как сообщается, внесло свой вклад в разработку электромагнитной катапульты на китайском авианосце.

Существует множество моделей таких случаев, когда зарубежные технологии частного сектора проникают в военные технологии в форме, которую трудно установить. Например, утечки могут происходить из-за привлечения в страну научно-исследовательских и опытно-конструкторских центров иностранных компаний, передачи технологий посредством технического сотрудничества и приобретения указанных компаний, кражи информации и передачи технологий через иностранных студентов и исследователей, кражи информации посредством промышленного шпионажа, проводимого спецслужбами, и так далее. Подобные неприметные случаи утечки технологий на основе MCF вынуждают западные страны пересмотреть свои отношения в области безопасности и экономических отношений с Китаем и поощрять инициативы по введению новых торговых ограничений. Фактически, План тысячи талантов, который считается политикой привлечения талантов для внедрения технологий, рассматривается в Соединенных Штатах как угроза интеллектуальной собственности и нарушение технологических прав. В январе 2020 года кафедра химии и химической биологии Гарвардского университета была обвинена Министерством юстиции США в даче ложных объяснений правительству США относительно его участия в Плане тысячи талантов.

Закон о национальной обороне и закон о национальной разведке — внутренние законы Китая — обеспечивают правовую основу для вышеупомянутой передачи военных технологий из-за границы в Китай через частный сектор. Закон о мобилизации национальной обороны предусматривает, что «все организации и граждане обязаны соглашаться с реквизицией гражданских ресурсов в соответствии с законом», и говорят, что иностранные компании также подпадают под действие этого закона. Закон о национальной разведке предусматривает, что «все организации и граждане должны поддерживать деятельность государственной разведки и сотрудничать с ней», что вызывает опасения по поводу утечек информации и других проблем.

(2) Усиление инвестиционных правил на Западе

В отношении торговли и контроля над инвестициями, на сегодняшний день правительство США ввело экспортный контроль, чтобы гарантировать, что передовые технологии, такие как оборудование связи, не проникают во враждебные страны, на основании списка запрещенных товаров, выпущенного Министерством торговли. Традиционно политика экспортного контроля была сосредоточена на отдельных обрабатываемых товарах, конечных пользователях и конечных пользователях, и в качестве средства для этого власти классифицировали товары на товары гражданского и военного назначения до проведения проверки конечных пользователей. Однако китайская стратегия MCF вызвала обеспокоенность у органов национальной обороны США по поводу того, что их обычная политика экспортного контроля была признана недействительной, поскольку эта стратегия затрудняла различение частных и военных компаний.

Эти опасения Соединенных Штатов привели к принятию Закона о разрешении на национальную оборону на 2019 финансовый год, который был принят 13 августа 2018 года для усиления экспортного контроля и регулирования инвестиций. Одним из важных институциональных изменений, содержащихся в Законе, было усиление авторитета Комитета по иностранным инвестициям в Соединенных Штатах (CFIUS). В результате этого Закона объем транзакций, рассматриваемых CFIUS, был расширен с транзакций, ведущих к контролю над американскими компаниями со стороны иностранных компаний, таких как слияния и поглощения, и теперь включает в себя инвестиции иностранных компаний в компании, обрабатывающие информацию, которая может повлиять на критически важную инфраструктуру, критические технологии или безопасность, даже если рассматриваемая транзакция не обязательно включает в себя приобретение достаточного количества акций для обеспечения контроля над США. Кроме того, в соответствии с Законом о реформе экспортного контроля (ECRA), принятым в августе 2018 года, 14 новых и базовых технологий, которые могут повлиять на безопасность Соединенных Штатов, были вновь подвергнуты экспортным ограничениям. В связи с этим разрешение стало необходимым также для экспорта и реэкспорта новых технологий из Соединенных Штатов в страны, на которые распространяется эмбарго и условного экспорта (изъятие технологий, знаний и программного обеспечения).

Эти меры не только привели к увеличению числа компаний, участвующих в незаконном экспорте, но также поместили большее количество китайских компаний MCF и государственных проектных компаний в Список юридических лиц в соответствии с правилами экспортного контроля США, исходя из дискреционного суждения о том, что они «противоречат интересам безопасности Соединенных Штатов». Усиление этих экспортных мер контроля и торговых ограничений можно рассматривать как меры, принятые в ответ на передачу технологий, которую было трудно уловить используя общепринятые меры.

Позиции европейских стран различаются в зависимости от их экономической ситуации и степени экономической зависимости от Китая, но, глядя на события в Европе в целом, опасения по поводу риска передачи технологий через инвестиции и поглощения компаний Китаем постепенно усиливаются. Эти опасения были вызваны делом KUKA, производителя промышленных роботов в Германии, который был приобретен китайской Midea Group в августе 2016 года.

Этот случай не только означал, что универсальные военные и гражданские технологии двойного назначения, а именно Китайская военно-гражданская стратегия синтеза 2025, были переданы Китаю. Это также произвело впечатление на каждую страну в отношении растущего влияния Китая в Европе и усилило чувство осторожности в отношении инвестиций Китая в Европу. Европейская комиссия Европейского союза (ЕС) опубликовала в марте 2019 года документ под названием «ЕС-Китай — стратегическая перспектива», в котором Китай позиционируется как «стратегический конкурент» в торговых и инвестиционных отношениях и предлагает реализовывать более равноправные и взаимовыгодные отношения, указывая на протекционистскую политику в документе «Сделано в Китае 2025».

На фоне этого растущего чувства осторожности в отношении экономического прогресса Китая в марте 2019 г. Совет ЕС одобрил проект постановления, касающийся проверки прямых иностранных инвестиций. При этом ЕС начал проводить строгую проверку входящих прямых иностранных инвестиций, в том числе приобретений компаний, с точки зрения национальной безопасности и общественного порядка. Однако, поскольку 14 стран-членов ЕС уже ввели системы проверки для прямых иностранных инвестиций, проверка со стороны ЕС в первую очередь сосредоточена на обмене информацией для определения плюсов и минусов инвестиций, и окончательное решение о предлагаемых инвестициях остается за каждым членом ЕС. Следовательно, cчитается, что эффективность системы скрининга в ЕС ограничена по сравнению с системой скрининга в Соединенных Штатах.

Стратегия Китая NCF в сочетании с быстрым ростом военного потенциала Китая и расширением его военного присутствия за рубежом вызывает тревогу на Западе. Предложенная Китаем стратегия NCF вместе с его амбициозной политикой промышленного развития, такой как «Сделано в Китае 2025», заставили западные страны признать необходимость контрмер, связывающих экономику и безопасность, и привели их к усилению регулирования торговли и инвестиций. Спад в обмене исследованиями, человеческими ресурсами и технологиями, вызванный усилением инвестиционного законодательства в западных странах, может стать серьезным вызовом для китайской политики открытости для внешнего мира. который был основан на развитии экономических отношений со странами. В дальнейшем основное внимание будет уделяться тому, какое влияние эти вызовы окажут на направление стратегии Китая в отношении NCF.

Выводы

По мере того, как общество переходит к рыночной экономике в рамках политики реформ и открытости, Китай уделяет приоритетное внимание развитию науки и технологий (S&T), которые стимулируют этот переход и стремится воплотить достижения науки и техники в военный потенциал. Повышение военного потенциала Китая в новую эпоху характеризуется акцентом на новые области безопасности и большей способностью мобилизовать ресурсы в обществе на основе ожиданий от науки и техники. В рамках политики «усиления вооруженных сил с помощью S&Т» НОАК, с одной стороны, стремится улучшить свои дальнобойные силы и возможности высокоточных ударов в соответствующих областях армии, флота, авиации и Ракетная сила. С другой стороны, она придает большое значение новым областям безопасности, таким как космос, киберсреда, электромагнитное поле и искусственный интеллект, как ключевым областям, влияющим на судьбу будущих войн. НОАК стремится «догнать [развитые в военном отношении страны] на повороте» путем концентрированных инвестиций в современные технологии в приоритетных военных областях и углубления военно-гражданского слияния. Она надеется достичь превосходства в этих областях и тем самым преодолеть свою неполноценность в общих военных возможностях.

Акцент на S&Т для повышения военного потенциала стал более очевидным для НОАК в эпоху после окончания холодной войны, когда присутствие Соединенных Штатов как сверхдержавы создало относительно стабильный мир. Ошеломленное современной войной, которую ведут Соединенные Штаты и другие силы во время войны в Персидском заливе, войны в Косово и войны в Ираке, руководство НОАК попыталось адаптироваться к новым формам ведения войны в процессе определения направления для наращивания вооруженных сил. В то время как быстрый глобальный рост науки и техники Китая за последние несколько лет был впечатляющим, внедрение достижений S&Т в вооруженные силы было устойчивым процессом, продолжавшимся около 30 лет. Эти усилия позволили НОАК закрепить статус Китая как крупной военной державы в 2021 году, когда Коммунистическая партия Китая отметила 100-летие своего основания. Администрация Си Цзиньпина поставила перед собой амбициозные цели по дальнейшему укреплению Китая в качестве мировой державы к следующему столетию в 2049 году, когда будет отмечаться 100-летие основания КНР. Они нацелены на то, чтобы соответствовать Соединенным Штатам по общим военным возможностям, например, превратив НОАК в силы мирового класса и превратившись в киберсилу, космическую державу и производственную державу в соответствующих областях, рассматриваемых в этом докладе.

В главах этого доклада представлен анализ для понимания военной стратегии Китая в новую эпоху и ее последствий для международной среды безопасности. Хотя «активная оборона» как военно-стратегическая концепция последовательно отстаивалась НОАК, ее содержание эволюционировало, отражая изменения в национальной мощи Китая, международной среде и структуре промышленности, а также достижения в области военных технологий. Активная защита Мао Цзэдуна придавала вес принципу «наносить удары только после того, как противник нанесет удар», т. е. заманивать врага на свою территорию и затем контратаковать. С другой стороны, Дэн Сяопин и последующие лидеры подчеркивают наступательные действия активной защиты. Этот сдвиг был вызван реакцией НОАК на стратегическом уровне на локальные войны, такие как территориальные споры. Улучшение возможностей высокоточных ударов на средних и дальних дистанциях и ускоренный темп операций повысили важность упреждающих атак в войне. Принимая во внимание, что такие тенденции, по прогнозам, будут и дальше набирать обороты в интеллектуальной войне, ожидается, что в новую эпоху активная оборона приобретет более наступательный характер в военной стратегии. В то же время следует учитывать, что, готовясь к этим войнам, НОАК предлагала методы ведения войны, сочетающие в себе различные области, такие как «неограниченная война».

В течение десятилетия после окончания холодной войны НОАК пришла к пониманию того, что достижение информационного превосходства, особенно в киберпространстве, имеет жизненно важное значение в современной войне. Соответственно, НОАК продвигала свою информатизацию и оттачивала свою кибер-стратегию. Для достижения информационного превосходства в информационной войне НОАК придает большое значение информационной войне в мирное время, кибероперациям для кражи информации и средствам упреждающего нападения, которые используют киберпространство на начальном этапе войны. Между тем, дальнейшее использование информации, а также усилия по привлечению иностранного капитала в информационный сектор при переходе к рыночной экономике создали уязвимые места в НОАК. Ожидается, что для преодоления этих проблем НОАК будет активно использовать возможности независимого развития и обучать таланты для внедрения инновационных технологий в киберпространстве.

НОАК придает большое значение обеспечению господства в космосе, продолжая использовать пространство, отрицая его использование противниками и обеспечивая информационную поддержку из космоса. Если будет усилена поддержка космической информации, операции НОАК станут более зависимыми от космических систем. На этом фоне НОАК неуклонно увеличивает количество спутников, которые могут использоваться в военных целях, свои возможности доступа в космос и свои возможности осведомленности о космической обстановке. Она также развивает возможности для вмешательства в использование космоса противником с помощью противоспутникового (ASAT) оружия, электронных глушилок и других средств. Таким образом, НОАК улучшила свои общие возможности по достижению космического господства.

Военная стратегия Китая в кибернетической и космической сферах тесно связана с политикой сдерживания Китая против Соединенных Штатов. НОАК стремится в итоге сравняться с Соединенными Штатами по общим военным возможностям. До тех пор, как указано в ее военной стратегии, НОАК, вероятно, будет наращивать стратегические вооружения и активы в новых областях безопасности для достижения частичного превосходства и обеспечения сдерживания. В рамках этого НОАК будет наращивать свой потенциал вмешательства и нанесения ударов, чтобы предотвратить военное использование Соединенными Штатами как кибернетической, так и космической областей. Сдерживание Соединенных Штатов в значительной степени отражается в постоянных разработках НОАК противоспутникового оружия и «булавы убийцы» в киберпространстве. Ожидается, что НОАК продолжит наращивать такие активы, чтобы увеличить стоимость вмешательства Соединенных Штатов в локальные войны.

Правительство Китая, которое уделяет первостепенное внимание роли науки и техники в вооруженных силах, утвердило «стратегию военно-гражданского слияния» в качестве национальной стратегии. Согласно этой стратегии, Правительство делает концентрированные инвестиции в науку и технологии в новых областях безопасности, способствует использованию передовых технологий в военных целях и способствует локализации основных технологий. Администрация Си Цзиньпина учредила Центральную комиссию по развитию военно-гражданского синтеза, орган КПК, наделенный властью. В рамках комиссии администрация стремится создать систему управления, посредством которой государственные, военные и общественные организации взаимодействуют друг с другом для реализации политики военно-гражданского слияния. Кроме того, в настоящее время проводится обзор политической системы, включая реформу системы четырех разрешений на военную промышленность, с тем чтобы побудить более широкий круг частных компаний войти в оружейную промышленность. Эти меры уже дали определенные результаты, в том числе в области разработки оружия. Усилия по слиянию военного и гражданского секторов делают особый упор на кибернетическую, космическую и морскую области, и нельзя упускать из виду, что новые компании, сотрудничающие с правительством и военными в этих областях, быстро улучшают свои технологические возможности.

Однако сама военная стратегия Китая влечет за собой определенную дилемму. Информатизация военной системы НОАК и возросшая зависимость от космических средств в военных операциях создали уязвимости, возникающие в результате атак на эти системы. Кроме того, НОАК опасается, что такие уязвимости будут иметь фатальные последствия из-за частичной зависимости от американских и других иностранных компаний в отношении ключевых технологий в соответствующих областях. Эти опасения вылились в амбициозные стремления к локализации производства. Китай добился стремительного роста науки и техники, но он все еще находится в стадии разработки. Особенно в том, что касается талантов и конкретных базовых технологий, важно, чтобы Китай продолжал добиваться успехов посредством обменов с западными странами. Другими словами, Китай оказался перед дилеммой между быстрой национализацией для устранения уязвимостей в сфере безопасности и своей политикой открытости, необходимой для развития страны. Более того, все более наступательная военная стратегия Китая вызвала обеспокоенность у соседних и западных стран и, похоже, увеличила затраты на достижение политических целей Китая.

Тогда как военная стратегия Китая в новую эпоху повлияет на международные дела и безопасность Японии? Во-первых, это может дать Китаю более весомый голос в создании международных норм в новых областях безопасности. Китай активно участвует во встречах, посвященных международным правилам в космической, кибернетической и других областях. Усилия Китая могут способствовать формированию международных норм, поскольку Китай действует не в одиночку, а совместно с Россией и развивающимися странами в международных организациях, таких как ООН. Однако, как видно, международные нормы, которые Китай стремится установить, включают вопросы, которые противоречат японским и западным взглядам. Хотя формирование стабильных международных норм в новых сферах безопасности будет способствовать стабилизации международного сообщества, если односторонние военные действия будут продолжаться без консенсуса, они могут привести к нарушению международного порядка.

Во-вторых, усиление военного потенциала Китая в новых областях безопасности стимулировало международную конкуренцию за основные технологии и технологическую инфраструктуру, а также за усиление регулирования торговли и инвестиций в различных странах. В ответ Китай стремится самостоятельно разрабатывать базовые технологии для преодоления уязвимостей в своей безопасности. Для достижения этой цели Китай продвигает военно-гражданское слияние у себя дома, одновременно пытаясь внедрить иностранные технологии через активные инвестиции китайских фирм и технологический обмен. Эти два усилия вызвали озабоченность по поводу безопасности у международного сообщества, особенно у Запада, что привело к усилению западных правил торговли и инвестиций и, по инициативе Соединенных Штатов, вывод китайского оборудования информационных технологий с международного рынка. Если военно-гражданское слияние Китая будет происходить без прозрачности, это может еще больше ускорить спрос на меры политики, ориентированные на безопасность, для торговли и обмена технологиями частного сектора с Китаем.

В-третьих, попытки Китая использовать передовые технологии в военных целях привели к возникновению новой ситуации с безопасностью в соседних странах, включая Японию. НОАК расширила сферу своей деятельности параллельно с ростом своего военного потенциала и усиливает наступательный элемент активной обороны. Готовясь к разумной войне в этом контексте, НОАК, вероятно, будет тестировать новые технологии. В мае 2017 года небольшой китайский дрон пролетел над территориальными водами Японии в районе островов Сэнкаку. В апреле 2018 г. Китайский самолет, который выглядит как разведывательный беспилотник, пролетел в опознавательной зоне ПВО Японии на северной стороне островов Сэнкаку. Эти новые инциденты с использованием дронов произошли в водах и воздушном пространстве Японии. Провокационные действия дронов не только ложатся бременем на принимающую сторону, но также могут вызвать недопонимание и непредвиденные ситуации. Если такие дроны будут интеллектуализированы с помощью искусственного интеллекта и начнут эксплуатироваться в водах и воздушном пространстве на периферии Японии, она будет вынуждена отреагировать на такие новые ситуации.

Что еще более важно, если Китай будет проводить военную стратегию в новую эпоху, которая придает значительный вес стратегии против Соединенных Штатов, международному порядку, определенному США, китайское соперничество, вероятно, сохранится в среднесрочной и долгосрочной перспективе. Для достижения своей главной цели по формированию сил мирового класса, сопоставимых с силами США в следующие 30 лет, НОАК работает над укреплением военного потенциала с прицелом на долгосрочное соперничество между США и Китаем, что можно наблюдать по действиям НОАК, развивающей отечественные военные технологии. Осуществление «китайской мечты» о «великом обновлении китайской нации», по-видимому, включает в себя разрешение споров с соседними странами в соответствии с пожеланиями Китая. Прогнозируется, что усиление военного потенциала НОАК, который становится все более наступательным для достижения таких целей, приведет к увеличению затрат Соединенных Штатов на вмешательство в локальные войны и будет иметь серьезные последствия для безопасности региона Восточной Азии, включая союзника США, Японию.

В свете вышесказанного для Японии важно укрепить свою обороноспособность, продолжая при этом углублять отношения с Соединенными Штатами, чтобы повысить потенциал сдерживания и реагирования японо-американского альянса. Заглядывая вперед к среднесрочным и долгосрочным тенденциям в области военных технологий, Японии необходимо укрепить свою обороноспособность после проведения стратегических обсуждений для достижения превосходства в новых областях безопасности, таких как космос, кибернетическая, электромагнитная среда, передовые технологии, включая искусственный интеллект. Само собой разумеется, что собственные усилия Японии в этих областях будут способствовать повышению потенциала сдерживания и реагирования японо-американского союза. В то же время Японии следует стремиться к поддержанию и укреплению стабильной международной среды безопасности путем ведения стратегического диалога с Китаем в двусторонних и многосторонних рамках.

* * *

Наращивание стратегической современной военной мощи Китая порождает обоснованные страхи у его главного потенциального противника – США. Эти страхи воплощаются и на литературных страницах. Весной 2021 года вышел в свет захватывающий футуристический роман «2034». Он описывает цепь событий, подтолкнувших ведущие державы мира к вступлению в третью мировую войну. Книга быстро стала бестселлером.

У романа два автора. Один из них – 66-летний отставной адмирал Джеймс Ставридис. Он прослужил во флоте почти 40 лет, а в 2009 году был назначен главнокомандующим Объединенными вооруженными силами НАТО в Европе. Ставридис провел на этом посту четыре года, после чего завершил армейскую карьеру.

Второй автор – 40-летний писатель и журналист Эллиот Акерман, он служил восемь лет в элитных частях американской армии и командовал целым рядом спецопераций. Он служил в Ираке и в Афганистане, и во время недавних событий в Кабуле вышел на связь с одним из своих бывших бойцов, находившихся в захваченном талибами городе. Находясь в США, Акерман смог помочь эвакуации американских и афганских граждан из кабульского аэропорта.

В многочисленных интервью Ставридис неизменно подчеркивал, что «2034» – это не только развлечение, но и предупреждение, призванное способствовать началу широкой общественной дискуссии по поводу приближающего столкновения между двумя ядерными державами – США и Китаем.

Книга начинается с описания событий, одновременно происходящих в трех точках земного шара: в Южно-Китайском море, в Ормузском проливе и в Вашингтоне. Китай, создавший несколько искусственных островов в Южно-Китайском море, претендует на суверенитет над всей его акваторией.

Это право Пекина оспаривают Тайвань, а также ряд других соседних государств: Вьетнам, Япония, Малайзия и Филиппины. Они обвиняют КНР в проведении опасной, агрессивной политики. В 2016 году Международный арбитраж в Гааге постановил, что претензии Китая на всю акваторию Южно-Китайского моря противоречат морским конвенциям ООН. Пекин отказался признать это постановление.

В обеспечении свободного судоходства в Южно-Китайском море США видят свой первостепенный стратегический интерес. Этим путем осуществляют треть международных морских перевозок. Через Южно-Китайское море проходит больше судов, чем через Суэцкий и Панамский каналы вместе взятые. Оно лежит на пути американских кораблей, следующих в Индию, Пакистан и Иран. Нарушение свободы судоходства в его акватории может спровоцировать глобальный кризис.

Начало романа «2034» описывает кровопролитный бой в Южно-Китайском море. Американская эскадра замечает горящий корабль и направляется к нему, чтобы оказать помощь. Однако вскоре оказывается, что это была подстроенная китайцами ловушка. В море завязывается ожесточенное сражение, в результате которого американцы терпят поражение. Более ста американских моряков убиты, несколько их судов потоплены.

В этот же день иранские хакеры устанавливают контроль над американским истребителем F-35, совершающим испытательный полет в районе Ормузского пролива. Пилот вынужден совершить посадку в Иране и оказывается в руках Корпуса стражей исламской революции. Он подвергается допросам с пристрастием, и его жизнь в опасности.

В это время президент США (этот пост занимает женщина) возвращается в Вашингтон с международной конференции. Ей докладывают, что на Соединенные Штаты обрушилась мощная хакерская атака, в результате которой, в частности, прервана подача электричества в Вашингтон.

По возвращении в Белый дом президент принимает китайского военного атташе, который предъявляет США ультиматум в связи с событиями в Южно-Китайском море и Ормузском проливе. Не дожидаясь американского ответа, атташе вылетает в Пекин. Так начинается полномасштабная война, в которую оказываются вовлечены многие страны. Одна из сцен романа происходит в Баренцевом море на российском корабле, на борту которого иранский следователь допрашивает пленного американского летчика.

По ходу сюжета и китайцы, и американцы совершают множество ошибок. Авторы романа подчеркивают первостепенное значение, которое играет человеческий фактор. Вроде бы никто не хочет глобальной ядерной войны, но неверные решения ведут к катастрофе.

Возможно, нынешняя международная ситуация еще далека от описываемого в романе апокалипсиса, однако это не означает, что подобный кошмарный сценарий не может стать реальностью в обозримом будущем.