БОЛЬШЕ АМБИЦИЙ
О перспективах российской климатической дипломатии
В 70-х–80-х годах прошлого века обсуждение глобальной экологической повестки да и сама её постановка происходили при активном участии нашей страны. Но затем интерес к теме у Москвы почти пропал; на первый план у нас вышли совершенно иные вопросы. Нет, Россия стала стороной Рамочной конвенции ООН по изменению климата, стороной Парижского соглашения – но всё это оказывалась довольно дальняя сторона, застрельщиками теперь стали другие.
Оживление прежнего интереса общество наблюдало на протяжении всего текущего года. Президент В. Путин в весеннем Послании Федеральному собранию много говорил о борьбе с изменением климата как о критически важном направлении, как о стимуле для комплексной модернизации всех отраслей экономики и социальной сферы. Буквально накануне саммита в Глазго российское правительство утвердило Концепцию низкоуглеродного развития национальной экономики. К 2060 году Россия обязалась достичь углеродной нейтральности, т.е. антропогенные выбросы парниковых газов к этому времени не будут превышать на территории страны их естественное поглощение.
В Глазго России (как, впрочем, и Китаю, и Бразилии) пеняли на недостаточно высокий уровень представительства. Зато наша делегация оказалась самой многочисленной. И мы увидели, что российская климатическая дипломатия существует в реальности. Целый ряд правок в итоговый документ был внесён при нашем непосредственном участии. Скажем, формулировка об отказе от инвестиций в уголь получила существенное уточнение: «неэффективных инвестиций». Внедрение высоких технологий, а также социальное благополучие тех, чья жизнь оказалась посвящена угледобыче, – вполне серьёзные эффекты с точки зрения устойчивого развития.
И в остальном российская климатическая дипломатия действовала строго в интересах национальной экономики. При нашем непосредственном участии была определена архитектура международного обмена квотами на углеродные выбросы. Произошло значительное продвижение к признанию в качестве «зелёной» атомной энергетики, вносящей в глобальное потепление самый минимальный вклад. В этой отрасли Россия давно и прочно занимает в мире передовые позиции.
Экономические интересы вообще неизменно остаются у нас во главе угла, когда речь идёт о «зелёном переходе». И это действительно важно – чтобы темпы перехода не были для экономики слишком шоковыми. Но не менее важно подстёгивать её, чтобы она не отстала хронически. А ещё важно не потерять общее доверие. Если ваша климатическая дипломатия предполагает выдвижение инициатив и создание альянсов.
Через год климатический саммит пройдёт в египетском Шарм-эш-Шейхе. Пройдёт на глобальном Юге, потому голос его, голос беднейших и уязвимейших, прозвучит там, как ожидается, намного громче, чем в Глазго. И повестка встречи не будет настолько «западной» по своему происхождению, как в этот раз. К формированию будущей повестки может и должна присоединиться Москва. Имея целью как «зелёную разрядку», так и «зелёное лидерство» – неизбежную составную часть мирового лидерства в ХХI веке.
Но для этого нужно уметь быть амбициозным в своих климатических инициативах. Иногда с большей требовательностью относясь к собственной национальной экономике.
