БУДЕТ ЛИ ДРАКОН ЖИТЬ В МИРЕ С ОРЛОМ?
Владимир Овчинский, Юрий Жданов
Об особенностях нынешнего противостояния Китая и США
Осмысление взаимоотношений Китая и США в современном мире по объему изданных публикаций – стоит на первом месте в мировом рейтинге исследований международных отношений. Казалось бы, сказано все. Но события развиваются так стремительно и часто непредсказуемо, что постоянно возникает необходимость внесения корректив в осмысление ситуации. Взять, хотя бы, недавние заявления спикера палаты представителей США Нэнси Пелоси о ее возможной поездке на Тайвань, на что Китай готов объявить бесполётную зону над островом. Или ещё не менее экстремальная ситуация с «неожиданными» массовыми протестами в ряде городов Китая, в которых ряд исследователей увидели «американский след».
20 июля 2022 года на сайте Foreign affairs опубликована статья президента Азиатского общества в Нью – Йорке, бывшего премьер – министр и министра иностранных дел Австралии Кевина Радда «Соперники в пределах разумного? Конкуренция между США и Китаем становится все острее, но не обязательно должна становиться более опасной». В ней дается довольно объективный и профессиональный анализ конкретной сегодняшней ситуации взаимоотношений Китая и США.
Радд пишет, что за полтора года с момента вступления в должность президента Джо Байдена конкуренция между США и Китаем только усилилась. Вместо того, чтобы отказаться от жесткой политики бывшего президента Дональда Трампа в отношении Пекина, Байден в значительной степени продолжил ее, подчеркнув, что две державы почти наверняка движутся к затяжному периоду острого и опасного в военном отношении стратегического соперничества. Но это, по мнению Радда, не означает, что Соединенные Штаты и Китай неумолимо движутся к кризису, эскалации, конфликту или даже войне. Наоборот, Пекин и Вашингтон, возможно, нащупывают новый набор стабилизирующих механизмов, которые могли бы ограничить — хотя и не устранить — риск внезапной эскалации.
По его мнению, несмотря на жесткую и зачастую горячую риторику, появились некоторые ранние признаки стабилизации, в том числе предварительное воссоздание формы политического диалога и диалога по вопросам безопасности, направленного на снижение напряженности.
Такая стабилизация, пишет Радд, далеко не нормализация, которая означала бы восстановление всеобъемлющего политического, экономического и многостороннего взаимодействия. Дни нормализации ушли в историю. Но стабилизация, тем не менее, была бы значительной. Это означало бы разницу между стратегической конкуренцией, управляемой посредством стабилизирующих ограждений, и конкуренцией, которая неуправляема, то есть движима процессом толчка и толчка, в первую очередь вооруженными силами каждой страны. Вопрос для обеих сторон и для стран, оказавшихся в эпицентре этой титанической борьбы за будущее регионального и глобального порядка, заключается, по мнению Радда, в том, какого рода стратегическую конкуренцию они будут вести.
Проблема в тылу
Китай, считает Радд, измеряет свое положение по отношению к Соединенным Штатам тем, что он называет zonghe guoli , или «всеобъемлющей национальной мощью». Zonghe guoli принимает во внимание военную, экономическую и технологическую мощь Китая по сравнению с Соединенными Штатами и их союзниками, а также восприятие Пекином того, в какую сторону тяготеют третьи страны. На протяжении большей части последних пяти лет внутренний дискурс Коммунистической партии Китая (КПК) все больше отражал веру в то, что этот баланс сил быстро меняется в пользу Китая и что эта тенденция теперь необратима.
Однако, полагает Радд, не все пошло по пути Пекина, особенно после избрания Байдена. Лидеры Китая были глубоко обеспокоены активизацией союзов США как в Тихом, так и в Атлантическом океанах. Они были застигнуты врасплох быстрым подъемом «четверки», в которую входят Австралия, Индия, Япония и Соединенные Штаты, до высшего уровня при Байдене, что стало возможным благодаря эскалации пограничного спора между Китаем и Индией. Китай также обеспокоен появлением нового партнёрства в области безопасности между Австралией, Соединенными Штатами и Соединенным Королевством, известного как AUKUS, а также решением Австралии о развитии флота атомных подводных лодок. Пекин с тревогой наблюдал за тем, как Япония приняла новую оборонную политику, увеличила расходы на оборону и начала осознавать необходимость оказания помощи в защите Тайваня. Китай выразил аналогичную обеспокоенность новой стратегической и внешнеполитической позицией Южной Кореи при президенте Юн Сук Ёле, который в ходе предвыборной кампании пообещал присоединиться к четверке и превратить ее в пятерку. И, наконец, «безграничное» стратегическое партнерство Китая с Россией после начала военной спецоперации последней на Украине нанесло, по мнению Радда, серьезный ущерб положению Пекина в Европе — до такой степени, что даже традиционные китайские голуби в различных европейских столицах теперь скептически относятся к долгосрочным стратегическим амбициям Пекина.
Радд делает вывод, что Пекин и Вашингтон были вовлечены в стратегическое противостояние без каких-либо правил поведения, которые могли бы их сдерживать.
Китай также сталкивается с проблемами в тылу. Экономика замедлилась. Это, по мнению Радда, началось несколько лет назад, когда президент Си Цзиньпин начал сдвигать китайскую экономическую политику еще дальше влево. Партия взяла на себя большую роль в частном секторе, государственные предприятия получили новую жизнь, а государство жестко надавило на сектора технологий, финансов и недвижимости. Общим результатом стало снижение доверия к частному сектору, сокращение частных инвестиций, снижение производительности и замедление роста. Эти глубинные экономические проблемы усугубились драконовскими карантинными мерами, введенными Пекином во многих его крупных городах из-за COVID-19, что привело к подавлению потребительского спроса, нарушению как внутренних, так и глобальных цепочек поставок и еще больше подорвало китайский сектор недвижимости, на который обычно приходится 29% китайского ВВП. Замедление мировой экономики, также страдающее от растущей инфляции в результате боевых действий на Украине, также повлияло на экономику Китая, учитывая зависимость КНР от экспорта как основной движущей силы роста.
Несмотря на несколько попыток скорректировать курс экономической политики (но не политики в отношении COVID-19 ), признаков восстановления мало. В руководстве КПК, по мнению Радда, возникли опасения, что идеологическая перестройка Си традиционной китайской экономической модели может в конечном итоге помешать стране в гонке за тем, чтобы обогнать Соединенные Штаты как крупнейшую экономику мира.
В свете этих тенденций нынешний взгляд Пекина на мир стал более тонок, чем можно было бы предположить из его официального повествования о том, что «Восток поднимается, а Запад падает». Китай, считает Радд, по-прежнему видит стратегические линии тренда, движущиеся в его направлении в долгосрочной перспективе. Но он также сталкивается с новым набором значительных встречных ветров, многие из которых созданы им самим, с которыми ему придется бороться в краткосрочной и среднесрочной перспективе. Существует также более неотложная задача для Си в связи с проведением 20-го съезда партии Китая, который состоится этой осенью. Хотя крайне маловероятно, пишет Радд, что Си столкнется с какими-либо серьезными проблемами в связи с его запланированной кандидатурой на третий срок в качестве главы КПК, остается неясным, удастся ли ему обеспечить все предпочитаемые им назначения в следующую экономическую команду партии, включая следующего премьер-министра. Тем не менее, Си явно заинтересован в том, чтобы до конца года не было сюрпризов. Это включает в себя сюрпризы на международном фронте в целом и в американо-китайских отношениях в частности. По этим причинам, полагает Радд, у Пекина есть стимул стабилизировать свои отношения с Вашингтоном, по крайней мере, временно, вместо того, чтобы допускать дальнейшую эскалацию стратегической напряженности. Но это не означает, что Китай изменит свою долгосрочную стратегию.
Подвержен авариям
Администрация Байдена внимательно следила за развитием событий в Китае. Но она в равной степени осознавала свои собственные проблемы. К ним, по мнению Радда, относятся:
трудности с принятием Закона США об инновациях и конкуренции и других законов, необходимых для будущей международной конкурентоспособности Соединенных Штатов;
надвигающаяся политическая неопределенность вокруг промежуточных выборов и их последствия для президентских выборов 2024 года;
восприимчивость к нападкам республиканцев по поводу любой корректировки стратегии США в отношении Китая, которая может быть представлена как слабость;
военные уязвимости в случае внезапной эскалации над Тайванем или Южно-Китайским морем, несмотря на усилия администраций Трампа и Байдена сократить разрыв в военном потенциале;
неспособность до сих пор компенсировать растущее региональное и глобальное экономическое влияние Китая, учитывая глубоко протекционистские настроения в Конгрессе США;
лежащий в основе скептицизм среди друзей и даже официальных союзников США в отношении долгосрочного превосходства Вашингтона, его стратегической надежности и политической воли оставаться доминирующей державой в мире.
По этим причинам ни у Китая, ни у США нет политического аппетита к случайному кризису или конфликту. Ни одна из сторон не готова к одному, и обеим нужно время, чтобы справиться с огромным количеством трудностей и недостатков, с которыми они сталкиваются. Тем не менее, риск непреднамеренной эскалации реален и он растёт. Недавний опасный перехват Народно-освободительной армией (НОАК) разведывательного самолета P-8 Королевских ВВС Австралии над Южно-Китайским морем, который легко мог привести к крушению австралийского самолета, является лишь одним из многих примеров инцидента, который мог быстро переросла в кризис. В этом случае условия американо-австралийского договора об обороне 1951 года вполне могли обязывать Соединенные Штаты встать на непосредственную защиту Австралии, если бы инцидент принял фатальный оборот.
Радд образно пишет, что «наблюдать за тем , как Китай и Соединенные Штаты балансируют на грани войны, все равно что наблюдать, как два соседа занимаются сваркой в мастерской на заднем дворе без обуви на резиновой подошве, повсюду летят искры, а оголенные неизолированные кабели тянутся по мокрому бетонному полу».
Управляемая стратегическая конкуренция
Радд предлагает воспользоваться принципами концепции «управляемой стратегической конкуренцией», которую он несколько лет развивает. Концепция состоит из четырех основных элементов. Во-первых, Соединенным Штатам и Китаю необходимо установить четкое и детальное понимание жестких стратегических границ друг друга, чтобы снизить риск конфликта из-за просчетов. Детальное понимание таких красных линий должно быть достигнуто в таких важных областях, как Тайвань, Южное и Восточно-Китайское моря, Корейский полуостров, киберпространство и космос. Понимание красных линий друг друга не требует соглашения о легитимности этих красных линий. Это было бы невозможно. Но обе стороны должны прийти к выводу, что стратегическая предсказуемость выгодна, что стратегический обман бесполезен, а стратегическая неожиданность просто опасна. Затем каждая сторона должна создать барьеры в своих отношениях с другой стороной, которые уменьшат риск чрезмерного охвата, недопонимания и непонимания, в том числе путем создания необходимого диалога на высоком уровне и механизмов кризисной коммуникации для наблюдения за любыми такими договоренностями.
Во-вторых, установив такие барьеры, обе страны могут вести несмертельную стратегическую конкуренцию на протяжении большей части своих отношений, направляя свое стратегическое соперничество в гонку за усиление своей экономической и технологической мощи, своего внешнеполитического присутствия и даже своего военного потенциала. Эта гонка также включает в себя идеологическую конкуренцию за будущее международной системы. Но, что особенно важно, это будет управляемая, а не неуправляемая стратегическая конкуренция, что снизит риск того, что она может перерасти в прямой вооруженный конфликт. Действительно, такая ограниченная конкуренция могла бы со временем уменьшить, а не усугубить риск войны, особенно если возобновятся более нормальные формы экономической деятельности в рамках управляемой конкуренции.
В-третьих, управляемая стратегическая конкуренция должна обеспечивать политическое пространство для сотрудничества в тех областях, где совпадают национальные интересы, включая изменение климата, глобальное здравоохранение, глобальную финансовую стабильность и распространение ядерного оружия. Ни Китай, ни США (ни остальной мир) не могут допустить, чтобы сотрудничество в решении экзистенциальных глобальных проблем отошло на второй план. Но никакое серьезное сотрудничество в любой из этих областей, вероятно, не зайдет слишком далеко, если американо-китайские отношения не будут стабилизированы первыми двумя элементами управляемой стратегической конкуренции: барьерами, которые позволяют направить стратегическое соперничество в несмертельные формы конкуренции. Без этих элементов политическое пространство для реального сотрудничества, скорее всего, будет продолжать сокращаться.
Наконец, чтобы иметь какие-либо шансы на успех, это разделение отношений должно тщательно и постоянно контролироваться преданными своему делу чиновниками на уровне кабинета министров с обеих сторон. Затем эту структуру необходимо будет поддерживать твердой рукой, независимо от того, какие внутриполитические или международные потрясения могут возникнуть.
Радд пишет, что «может показаться, что это легко сказать, но невозможно сделать. Однако стоит помнить, что после почти смертельного опыта Карибского кризиса 1962 года Соединенные Штаты и Советский Союз в конце концов договорились о ряде стабилизирующих договоренностей, позже закрепленных в Хельсинкских соглашениях 1975 года, которые позволили им провести еще 30 лет напряженной стратегической конкуренции, не разжигая полномасштабной войны».
Строительные ограждения
Судя по публичной перестрелке между Пекином и Вашингтоном, похоже, что у них может не быть особого интереса к стабилизирующей структуре, такой как управляемая стратегическая конкуренция. На своей первой встрече с госсекретарем США Энтони Блинкеном в марте 2021 года высокопоставленный китайский дипломат Ян Цзечи обрушился на почти беспрецедентный уровень публичной брани, прочитав Блинкену лекцию о «глубоко укоренившихся» проблемах США, таких как расизм, и обвинив Соединенные Штаты в быть «снисходительным». Этот обмен мнениями сопровождался публичными выступлениями между министром обороны США Ллойдом Остином и министром обороны Китая Вэй Фэнхэ в Сингапуре в июне 2022 года, когда Вэй намекнул, что Соединенные Штаты были настоящим «вдохновителем» войны России в Украине.
Однако под поверхностью, кажется, разворачивается что-то новое. В июле 2021 года заместитель госсекретаря Венди Шерман встретилась с министром иностранных дел Китая Ван И в Тяньцзине и потребовала «установить ограждения в отношениях». Это, в свою очередь, стало предметом критического первого разговора между Байденом и Си, который был воспринят в Пекине как очень позитивный сигнал. Ко времени первого виртуального саммита двух лидеров в ноябре 2021 года Байден открыто подчеркивал необходимость ограждений, основанных на здравом смысле, чтобы гарантировать, что конкуренция не приведет к конфликту, и чтобы линии связи оставались открытыми.
Ни у Китая, ни у США нет политического аппетита к случайному кризису или конфликту.
Дипломатическая риторика может начать трансформироваться в конкретные действия, когда обе стороны вновь откроют разорванные каналы диалога на рабочем уровне и на высоком уровне, включая переговоры между военными, и даже с перерывами изучат возможность диалогов по ядерной стратегической стабильности.
На экономическом фронте недавний контакт между министром финансов США Джанет Йеллен и вице-премьером Китая Лю Хэ по поводу состояния мировой экономики, соглашение о стандартах бухгалтерского учета для возможного возобновления листинга китайских компаний на Нью-Йоркской фондовой бирже и сотрудничество между США и китайские торговые переговорщики на встрече Всемирной торговой организации по механизмам разрешения споров указывают на положительное направление. Как и предварительный прогресс внутри Вашингтона и между Вашингтоном и Пекином в отношении возможности снижения или отмены тарифов, введенных во время недавней американо-китайской торговой войны в целях борьбы с инфляцией. Хотя, по словам древних, «одна ласточка не делает лета», кажется, что в этих прежде замороженных отношениях есть движение на нескольких разных фронтах.
Ударить банку?
До сих пор Китай публично отверг формулировку «стратегической конкуренции» — управляемой или неуправляемой. Принятие этого противоречило бы давней мантре Пекина о том, что его отношения с Соединенными Штатами должны регулироваться тремя принципами Си: «отсутствие конфликтов и конфронтации», «взаимное уважение» политических систем друг друга и взаимовыгодное сотрудничество. Однако, считает Радд, более фундаментально нежелание Пекина прямо охарактеризовать отношения как отношения стратегического соперничества проистекает из того факта, что это подтвердит, что Китай действительно участвует в реальной борьбе за региональное и глобальное превосходство. И это противоречило бы официальной линии Пекина, согласно которой его глобальные амбиции заключаются только в развитии «сообщества общей судьбы для всего человечества», а не в максимизации национальной мощи Китая.
Тем не менее, Китай, похоже, стремится принять реальность (если не язык) управления своими конкурентными отношениями с Соединенными Штатами. Пекин, по мнению Радда, мог бы, например, согласиться на сочетание мирного соперничества и конструктивного сотрудничества в рамках необходимых стратегических барьеров. В китайской системе, в гораздо большей степени, чем в американской, слова, используемые для описания стратегических рамок, имеют значение, потому что они могут санкционировать существенные действия со стороны должностных лиц рабочего уровня, которые в противном случае оказались бы в ловушке языковой клетки идеологической догмы. Это явление особенно заметно среди китайских дипломатов, которых внутриполитические мотивы подтолкнули к националистической риторике «воина-волка». Радд полагает, что необходимо идеологическое переосмысление сверху, чтобы санкционировать менее идеологическую и более прагматичную дипломатическую деятельность снизу.
Управляемое стратегическое соперничество могло бы помочь стабилизировать американо — китайские отношения в течение следующего десятилетия, когда соперничество между двумя сверхдержавами достигло бы своей наиболее опасной фазы по мере их приближения к экономическому паритету. Перспективы стабилизации могут быть самыми многообещающими в ближайшие шесть месяцев, в преддверии промежуточных выборов в США и 20-го съезда партии Си. Но решение огромного количества внутренних и международных проблем Китая (и, если на то пошло, Соединенных Штатов) займет больше времени. Если и в Пекине, и в Вашингтоне обнаружат, что более управляемые отношения помогут им пережить предстоящий сложный период, они могут прийти к выводу, что это может быть полезно в долгосрочной перспективе.
Правда, стратегическое соперничество между двумя державами будет продолжаться. И критики будут утверждать, пишет Радд, что управляемая стратегическая конкуренция просто «пинает банку в сторону». Но это не так уж и плохо, особенно если альтернативой является мир постоянно растущего риска кризиса, эскалации или даже того, что наивные националисты могли бы назвать очищающим и проясняющим процессом самой войны.
Комментарий:
Анализ Кевина Радда отличается от многих других на Западе своей взвешенностью и конструктивностью. Радд, как опытный дипломат и политик, ищет точки консенсуса в самых сложных ситуациях. И если бы американскую политику определял Радд, то его концепция «управляемой стратегической конкуренции» действительно принесла бы успех и ослабила мировую напряженность. Но мы видим, что у пульта принятия важных внешнеполитических решений в США сейчас находятся те, кто управляет не конструктивностью, а, наоборот, деструкцией. Они ломают все заградительные заборы для новой масштабной войны, установленные за десятилетия после окончания Второй мировой.
