ЗА ЧТО ЗАПАД ВОЮЕТ С РОССИЕЙ?
И что на кону для нас?
За что коллективный Запад воюет с Россией «до последнего украинца»? Ради чего он терпит последствия собственных санкций, причиняющих ему чуть ли не больший ущерб, чем Москве? Задаваясь этими вопросами, канадский политолог и специалист по России Пол Робинсон приходит к выводу, что корни западной непримиримости уходят даже в более глубокие слои, чем политика и экономика.
Новый железный занавес
Основоположник военного искусства в Древнем Китае Сунь-цзы учил: чтобы не терпеть поражений, надо прежде всего знать самого себя и своего противника. Но как познавать Россию, если ее толком нельзя изучать? — спрашивает Робинсон, преподающий в Оттавском университете и сотрудничающий с международной НПО «Институт мира и дипломатии».
Сам он в разгар холодной войны, когда в Вашингтоне у власти находился Рональд Рейган, а в Лондоне — Маргарет Тэтчер, ездил по студенческой программе обменов в СССР. Тогда было много прямых авиарейсов; политики и дипломаты хотя бы в публичной риторике соблюдали приличия; более-менее успешно выполнялись соглашения по контролю над вооружениями; в целом, «несмотря на взаимную враждебность, обе стороны старались держать двери открытыми», пишет специалист.
Теперь ничего этого нет и в помине: студенческие поездки затруднены до почти полной невозможности; любые контакты вплоть до «самых безобидных культурных связей» пресечены; «западные страны неуклонно накачивают Украину тяжелым оружием и подстрекают ее вести войну против России до последнего предела (to the bitter end)»; в целом, «на фоне нынешнего состояния отношений между Россией и Западом [былая] холодная война выглядит как эпоха любви и взаимного уважения», констатирует автор.
Согласен. Уточню только, что в наши дни новый железный занавес опущен исключительно по инициативе западной стороны и ее усилиями. Сравнение с занавесом тоже мое, а не канадца. Он, кстати, вообще отнюдь не апологет Москвы и жестко подходит к ее специальной военной операции на Украине.
Не домино, не правила и не ценности
Но предметом его анализа в данном случае являются мотивы небывалой ожесточенности Запада. Он рассматривает и отклоняет их один за другим — начиная с «современной версии теории домино», согласно которой, «если Украина падет, то за ней последуют страны Балтии, а там, того гляди, советское знамя вновь взовьется над Рейхстагом». По его убеждению, такой сценарий «столь же притянут за уши, как и изначальная теория домино».
Рассмотрев следом ссылки на поддержание международного «порядка, основанного на правилах», Робинсон отклоняет и их. Если бы Запад действительно к этому стремился, то «вел бы себя в последние 30 лет совсем иначе» и не попирал бы эти самые правила «во многих случаях — наиболее наглядно в ходе англо-американского вторжения в Ирак в 2003 году», пишет он. Кстати, и Канада тогда, «если бы ее и впрямь беспокоили основы международной системы, ввела бы против США и Великобритании такие же санкции, как теперь против России», добавляет политолог и предлагает поискать «что-нибудь другое» — например, в сфере «ценностей и институтов».
Однако и попытки представить дело так, будто Украина «защищает самое будущее либерализма и демократии» западного образца и именно в этом причины конфликта, «не выдерживают серьезного рассмотрения», утверждает аналитик. Во-первых, россиянам, судя по всему, вообще нет дела до чужих политических систем, а во-вторых, «почти никто в России не считает Украину демократией — особенно в свете того, что нынешнее украинское государство обязано своим существованием насильственному перевороту 2014 года», поясняет Робинсон.
Наконец, отвергает он и чистое морализаторство под тем предлогом, будто российская СВО осуществляется с какой-то особой «жестокостью» и даже «варварством». Разрушения в Мариуполе «ничем не отличаются от того, что американцы творили в Фалудже, Мосуле или Ракке», указывает аналитик. И к тому же напоминает, что «западные лидеры проявляли полное равнодушие к тому, как в последние восемь лет гибли мирные жители Донбасса».
Как бабуины или бандерлоги
Но если все эти объяснения не годятся, то в чем же дело? — ставит вопрос Робинсон. И в качестве ответа приводит ссылку на книгу американского политолога Ричарда Неда Лебоу, работающего ныне в британском Кембридже, «Почему народы сражаются: прошлые и будущие мотивы войны».
«Лебоу утверждает, что первопричина прошлых и будущих войн кроется не в соображениях безопасности и не в стремлении к выгоде, а в вопросах статуса, которые можно вписать в более широкую категорию чести», — поясняет Робинсон. И ссылается еще и на немецкого философа-классика Георга Гегеля, который, по его словам, утверждал, что международные конфликты часто сводятся к «борьбе за признание».
«Так и есть, — пишет канадский политолог. — Международный гегемон — Соединенные Штаты — требует признания своего главенства. Другие дают отпор и требуют признания своей автономии. Взаимный отказ в признании ущемляет достоинство (sense of worth) каждой стороны, т.е. их честь, и таким образом приводит к конфликту».
Далее автор развивает тему на разных примерах — от борьбы за верховенство в стае приматов до традиции дуэлей в сословных обществах. На его взгляд, Запад ведет себя подобно «вожаку бабуинов»: воспринимает действия России как вызов своему доминированию и «твердо пытается [ее] осадить». «Запад чувствует, что должен дать отпор или потерять лицо», — поясняет аналитик.
Напомню, что сравнение политиков с обезьянами использовал и президент России Владимир Путин. Только он говорил не о бабуинах, а о вымышленных «бандерлогах» из «Книги джунглей» Редьярда Киплинга. К творчеству этого певца британского колониализма мы еще вернемся.
Гордыня и ее спутники
Получается, что Запад в противостоянии с Россией, по сути, уподобляется обезьяньей стае и повинуется инстинктам. Те же по определению слепы и безрассудны; отсюда и полная неразборчивость в выборе средств, доходящая до членовредительства по отношению к самим себе.
По убеждению Робинсона, это признак слабости, а не силы. «Запад чувствует себя неуверенным в своем статусе гегемона, — пишет автор. — Он сознает, что по мере того, как экономическая мощь смещается на восток, вместе с ней сдвигается и мощь политическая, а в результате [весь] его сравнительный статус ослабевает. Он не может просто пропустить вызов — отсюда и ожесточенность ответа».
Смысл этого ответа для Запада, по мнению канадского специалиста, двоякий. С одной стороны, «подавление вызовов защищает честь вовне», т.е. в глазах внешнего мира, а с другой, укрепляет ее и «внутри», поскольку ободряет население самих западных стран: вот, дескать, какие мы крутые! Робинсон напоминает, что именно такой подход — самоутверждение за счет унижения других — древние греки обозначали понятием hybris.
Более привычное написание этого слова по-английски — hubris. Его устойчивое современное значение — гордыня, чрезмерное самомнение. В этимологию его я прежде никогда не вдавался, а теперь проверил по Британской энциклопедии и убедился, что в Древних Афинах так называли «намеренное использование насилия, чтобы [кого-то] унизить или опозорить». Это, кстати, по меньшей мере со времен Солона считалось в Античном мире преступлением.
Заодно выяснилось, что, согласно басням Эзопа, дочь Нюкты и Эреба Гибрис — олицетворение наглости и насилия — была избранницей бога войны Полемоса. Тот повсюду следовал за ней, и потому одно приближение ее к городам и весям уже считалось бедой.
Вот вам и гордыня! Как пишет Робинсон, «можно было бы подумать, будто мы ушли вперед с древних времен, но те же самые психологические процессы остаются движущей силой и для наших действий».
По-моему, это касается не только Запада. Помните Маяковского: «У советских собственная гордость»? Написано было, между прочим, почти сто лет назад про Бродвей. И канадский эксперт теперь тоже подчеркивает, что в России о национальном достоинстве пекутся ничуть не меньше, чем на Западе. Собственно, потому-то Гибрис и опасна…
«Самые западные из восточных»
Это я все к вопросу о незнании и непонимании друг друга Западом и Россией в нынешней тотальной гибридной войне. Вот недавно услышал в одном из блестящих выступлений видного нашего экономиста Александра Аузана подсказку: мол, удобный ключ к разгадке этого извечного противостояния дал в свое время тот же Киплинг. Смысл в том, что для одних Россия — самый восточный оплот западного мира, а для других — западный рубеж восточного. А она на самом деле ровно посередине, со своим двуглавым орлом.
Конечно, я нашел и прочитал после этого рассказ Киплинга «Был человек» (The Man Who Was). В заходе его сказано дословно следующее: «Да будет ясно, что русский человек прелестен (delightful), пока не заправит рубашку. Как сын Востока (an Oriental) он очарователен. Только когда он настаивает, чтобы с ним обращались как с [отпрыском] самого восточного из западных народов, а не самого западного из восточных, становится он некой расовой аномалией (a racial anomaly), с которой очень трудно иметь дело. Тому, кто его принимает (the host), никогда не ведомо, какой стороной своей натуры он следом повернется».
Русский человек в рассказе — некто Диркович, то ли казацкий офицер, то ли газетный корреспондент, путешествующий по Индии с мандатом местных колониальных властей и по их прихоти допущенный даже в места расположения стоящих там британских воинских частей. Славен он тем, что в одной из них даже ирландцы не смогли его перепить.
Антипод его — неизвестный оборванец, буквально приползший в лагерь гусарского полка и поначалу принятый там за вора-афганца, позарившегося на британские карабины. На поверку он оказывается офицером этого же полка, пропавшим без вести еще «до Севастополя» (имеется в виду та осада Севастополя в середине XIX века, о которой писал Лев Толстой), оказавшимся в сибирском плену и вот наконец спустя три десятка лет в самом жалком виде вернувшимся невесть как к своим. Вскоре он умирает от перенесенных невзгод.
До этого, в кульминационный момент рассказа мертвецки пьяный Диркович, неприкосновенный из-за статуса гостя полка, говорит британцам: мол, и со всеми вами будет то же самое: плен или могила. Мы — Россия — еще и не начинали. Наполеон был для нас всего лишь эпизодом…
Джентльмены кипят праведным гневом, но отпускают гостя с миром. Написано все не как я пересказал, а как умел только Киплинг.
В чужом глазу соломинка…
С каким чувством должны читать подобный текст англосаксы, думаю, в целом понятно. Но вот скажите мне: а для нас-то из всего этого какой должен следовать вывод?
По мне, так нам однозначно сказано: вы для нас были, есть и всегда будете чужими. И не суйтесь со своим свиным рылом в наш калашный ряд.
Мне, кстати, на своей шкуре доводилось переживать подобное — например, после спора в Белом доме об оборотной стороне американской свободы с пресс-секретарем Барака Обамы Робертом Гиббсом. Могу привести и множество других примеров — тоже из личного опыта — того, как американцы в чужом глазу соломинку видят, а в своем бревна не замечают. Собственно, то же самое подтверждает в полемике с самим собой и канадец Робинсон, с которым я в целом согласен. Поэтому подробно и пересказывал.
Конечно, его статья заставляет задуматься и о другом: отдаем ли мы сами себе отчет в том, что для нас на кону в нынешнем противостоянии с Западом. Мне кажется, не вполне, прежде всего потому, что на Украине льется кровь двух братских народов (а может, и разных ветвей одного общего восточнославянского народа). Невыразимо, порой просто невыносимо горько это сознавать; конечно, это застит глаза.
Хоть я и рос в военном городке, я ни разу не милитарист, скорее наоборот. Но я еще и профессиональный журналист, обученный видеть разные стороны в любом вопросе. Знаю, что у всех своя правда: сам четверть века отстаивал нашу, российскую, за океаном. В этом смысле могу повторить за Борисом Гребенщиковым: «Я не знаю никого, кто не прав».
Есть своя правда и у наших отечественных западников, и у непримиримых пацифистов, уверенных, что добра с кулаками не бывает и быть не должно. Но я бы сказал им: а вы оглянитесь на Сербию. Она ведь тоже на рубеже между Востоком и Западом, только не на северном, как мы, а на южном. И в отличие от нас не всегда выигрывала главные свои исторические сражения.
Два поля
Святитель Николай Сербский (Велимирович) в годы Первой мировой войны одно время жил в Великобритании. Описан эпизод, когда в одном из соборов Лондона его спросили, есть ли в его стране что-либо столь же величественное, а он в ответ рассказал о памятнике Челе-Кула («Башня черепов») в городе Ниш. Стены этого невероятного мемориала по сей день хранят — и выставляют напоказ — реальные черепа участников первого восстания сербов против Османской империи, порабощавшей их народ. Вспыхнуло это восстание в самом начале XIX века.
Велимирович напомнил, что несколькими столетиями ранее, в конце XIV века, «сербский князь Лазарь со своим храбрым войском встал на Косовом поле, оплоте христианства, и отдал свою жизнь, чтобы защитить христианскую культуру». «В то время сербов было столько же, сколько и вас, англичан, — сказал он. — Сегодня сербов в десять раз меньше. Где они? Погибли, защищая Европу. Теперь время для Европы защитить сербов».
Как Европа уже при жизни нашего поколения «защитила» сербов, все мы знаем. При распаде бывшей Югославии в 1999 году НАТО бомбила Белград и другие сербские города. В результате Косово с тем самым священным для сербов полем было у них отторгнуто. Республика Косово и по сей день числится частично признанным независимым государством, власть в котором принадлежит местным албанцам.
Но я сейчас не об этом. Я о том, что Великобритания и теперь превосходит Сербию по численности населения примерно в той же десятикратной пропорции: около 67 млн к 6,9 млн человек. А на самом деле англосаксов и еще несравненно больше, поскольку с XIV века они не только сильно «уплотнились» на самих Британских островах, но и колонизировали полсвета — от Северной Америки и Австралии до Индии и Южной Африки. Теперь вот, как многие уверены, пытаются колонизировать Украину.
Сербские дружины князя Лазаря полегли на Косовом поле в 1389 году — менее чем через десять лет после того, как русские дружины князя Дмитрия Донского разгромили мамаевы полчища на поле Куликовом. А если бы Куликовская битва была проиграна? Да ведь и других судьбоносных сражений — от Полтавского в Малороссии и Бородинского под Москвой до Сталинградского на Волге и Прохоровского на Курской дуге — немало было в нашей истории. Вот и получается, что сила — в правде, но и без силы не обойтись.
Общая численность русского народа сейчас доподлинно неизвестна. Учет затруднен, даже на постсоветском пространстве цифры нередко занижаются. Но все же, как мне подтвердили в справочной службе ТАСС, в мире сейчас насчитывается по меньшей мере 130–135 млн русских людей, из них 111 млн — в самой России. Соответственно, наш народ — один из самых больших разделенных народов в мире.
А если бы нас вообще было вдесятеро меньше? Думаю, и страны своей у нас сейчас, скорее всего, не было бы и проблем с нами Запад бы не имел.
«Терпи, моя красавица»
Однако история, как известно, сослагательного наклонения не имеет. В данном случае — и слава богу, что это так. Тем нашим западным недоброжелателям, которые и ныне мечтают о расчленении России, можно и нужно прямо сказать: «Не дождетесь!»
А вот статью Робинсона можно и дочитать. По его мнению, «меняющийся баланс сил на международной арене» обрекает Запад на «затяжной период тревоги по поводу своего статуса». Ответить тот может двумя путями: либо «смириться с изменением статуса, как бы неприятно то ни было», либо «противиться — проявляя гордыню (hybris) и пытаясь подавлять вызовы, где бы те ни возникали».
Первый вариант «обеспечит мирный переход к новой глобальной системе», второй «затянет и сильно усложнит процесс, но конечного исхода не изменит», пишет канадский аналитик. Но добавляет, что Запад, судя по его подходу к России, уже твердо сделал выбор в пользу второго сценария.
Правда, и на это ответ в целом уже известен. Как сказал по схожему поводу президент Путин, «нравится, не нравится — терпи, моя красавица».
