ПРОТИВ ПЕССИМИЗМА, БЕЗЫДЕЙНОСТИ И УПАДНИЧЕСТВА
О том, как в СССР боролись с «низкопоклонством перед Западом»
Все-таки умели советские вожди формулировать так, чтобы самых простых людей пронимало. А непростых, во всякие распределители вхожих, должно было пронимать просто до дрожи. Причем не столько важен сам повод для очередной кампании, сколько эти самые отточенные формулировки. Чтоб все, кому надо, тут же поняли, куда ветер дует и с какой силой. Вот, казалось бы, дались партии писатель-юморист Михаил Зощенко и поэтесса Анна Ахматова. А ведь постановление, в основном им посвященное, правил лично товарищ Сталин.
Приняли его 14 августа 1946 года, опубликовано в газете «Правда» спустя неделю. Называлось «О журналах «Звезда» и «Ленинград». А подготовка началась еще в апреле, когда Сталин поручил секретарю ЦК Жданову заняться укреплением агитационно-пропагандисткой работы. Конспирологическая версия гласит (и у нее, наверное, есть определенные основания), что начавшаяся идеологическая кампания была частью внутрипартийной борьбы между «ленинградцами», включая Жданова, с одной стороны, и группой во главе с Маленковым и Берией, с другой.
После смерти Жданова в 1948 году (его место главного идеолога на долгие десятилетия занял Суслов) она завершилась полным разгромом «ленинградцев». Были репрессированы более 2 тысяч человек только по одному «ленинградскому делу», в том числе многие уже переехавшие в другие города на работу из Ленинграда, несколько высоких номенклатурных чиновников были расстреляны. Позже в СССР среди продвинутых (в сторону вольнодумства) историков КПСС бытовала теория, согласно которой в Ленинграде была тогда разгромлена наиболее «прогрессивная» и склонная к «реформаторству» группировка (после блокады она не была склонна к еще более жестким репрессиям), после чего весь дух «свободолюбия» был из местной парторганизации выбит до конца существования СССР. Уцелел только будущий глава Совета министров Алексей Косыгин, и в этом ранге он действительно выступит весьма смелым по советским меркам реформатором. Так что версия интересная, но мы не станем ее тут развивать. Чтоб не обижать «питерских».
Истинная причина борьбы с «низкопоклонством перед Западом» (оцените все же формулировочку), начавшаяся именно с вышеупомянутого постановления, была, мне кажется, все же проще. Уже ведь занималась холодная война. В завершающие месяцы Великой Отечественной советские солдаты побывали в Восточной Европе и дошли до Германии. И увидели, как там люди живут.
Во время войны, как оказалось, не хуже, мягко говоря, чем до войны, жили простые работяги и крестьяне в СССР. У советского руководства могло зародиться подозрение, что это все могло возыметь в обществе примерно такой же эффект, как после войны 1812 года, когда, насмотревшись на Европу в ходе заграничных походов, некоторые офицеры пошли в декабристы. Конституция, то-се, знаете ли. Свобода, равенство, братство и прочие антирежимные глупости.
Мне кажется, советское руководство несколько преувеличивало опасность импортного вольнодумства, однако оно привыкло действовать на упреждение.
К тому же во время холодной войны враг должен быть четко обозначен на идеологическом фронте. Враг – это Запад. А еще конкретнее – Америка, которая именно тогда впервые и стала врагом номер один.
Советские вожди привыкли глубоко эшелонировать и фундировать всякую идеологическую кампанию. Начали с несчастного Зощенко, который был до мозга костей глубоко советским человеком. В отличие от Ахматовой, которая с советской властью презренно сосуществовала. Затем последовали другие зубодробительные постановления – «О репертуаре драматических театров и мерах по его улучшению»; «О кинофильме «Большая жизнь» и т.д.
«Зощенко давно специализировался на писании пустых, бессодержательных и пошлых вещей, на проповеди гнилой безыдейности, пошлости и аполитичности, рассчитанных на то, чтобы дезориентировать нашу молодежь и отравить ее сознание… он изображает советские порядки и советских людей в уродливо карикатурной форме, клеветнически представляя советских людей примитивными, малокультурными, глупыми, с обывательскими вкусами и нравами».
Или вот Ахматова – «является типичной представительницей чуждой нашему народу пустой, безыдейной поэзии. Ее стихотворения, пропитанные духом пессимизма и упадничества, выражающие вкусы старой салонной поэзии, застывшей на позициях буржуазно-аристократического эстетства и декадентства – «искусства для искусства», не желающей идти в ногу со своим народом, наносят вред делу воспитания нашей молодежи и не могут быть терпимы в советской литературе». Как отточен слог!
И вообще в журнале «Звезда» «стали появляться произведения, культивирующие несвойственный советским людям дух низкопоклонства перед современной буржуазной культурой Запада». Далее идут многочисленны примеры. Ведь не ленился лично вождь все это просматривать. В низкопоклонстве перед «всем иностранным» обвинили и журнал «Ленинград».
Слава богу, ни Зощенко, ни Ахматову, которую Сталин особенно не любил, не посадили. Первому оставили даже дачу, а второй персональную машину. Оба потом зарабатывали в основном переводами.
Чистки пошли по всем журналам, по всему полю культуры и искусства вообще.
А уже в 1947 году в полную силу началась общегосударственная кампания по борьбе с тем самым «низкопоклонством перед Западом» (термин Жданов вбросил еще в 1946 году), а также с «безродными космополитами», каковые позже были обозначены в виде конкретно евреев. Дипотношения с только что созданным Израилем как раз в 1948-м и разорвали.
Второй термин тоже ввел в оборот Жданов – незадолго до своей смерти, во время совещания в январе 1948 года деятелей советской музыки, которая ведь тоже должна была быть не абы какая, а партийная. «Интернационализм рождается там, где расцветает национальное искусство. Забыть эту истину означает… потерять свое лицо, стать безродным космополитом», – отчеканил Жданов. С тех пор все западное искусство лет на десять было поставлено под фактически полный запрет.
Но вечных запретов, как известно, не бывает. А с Западом мы как боролись «волнами», так и продолжаем. Причем борьба раньше, как правило, сменялась «догоняющей модернизацией», импортируемой с того же Запада. Посмотрим, как будет в этот раз.
Холодная война ведь не могла не иметь продолжения во внутренней политике. Это было неизбежно. Как чуть позже был по той же причине неизбежен маккартизм в Америке.
Кампания борьбы с «низкопоклонством» охватила всю общественную жизнь.
Громкий резонанс был сознательно придан делу ученых – изменников Родины (как предсказуемо, не правда ли: шибко умные всегда под ударом). Причем советские власти поначалу сами дали официальное разрешение на проведение совместных с американцами исследований в области борьбы с онкологией. В США был командирован ученый по фамилии Парин, который, опять же по приказу профильного министерства, передал американским коллегам текст исследования и ампулы с открытым советскими учеными противоопухолевым препаратом. Но по возвращении в СССР он был арестован и осужден на 25 лет за измену Родине. Вместе с ним по делу прошли еще несколько человек.
Обычно в начале каждой кампании давалась «установочная статья» (как правило, в «Правде»), на тезисы которой должны были ориентироваться партработники и ответственные лица. Такие статьи читали внимательно с карандашом в руках. И когда в главной партийной газете появилась статья под названием «Об одной антипатриотической группе театральных критиков», то те, кому положено, сразу отметили тезис о «последышах буржуазного эстетства, которые утратили свою ответственность перед народом; являются носителями глубоко отвратительного для советского человека, враждебного ему безродного космополитизма; они мешают развитию советской литературы, тормозят ее движение вперед. Им чуждо чувство национальной советской гордости».
В других изданиях посыпался ворох аналогичных публикаций-перепевок. Собирались собрания «творческих коллективов», именуемые иногда пафосно «судами чести» – для обсуждения, а если надо, то и осуждения кого скажут.
Следует особо отметить, сколь споро многие ведущие деятели культуры и искусства включались в такие кампании, клеймя своих коллег по указке партии. Они громили и разоблачали идейных врагов – сочно, зубодробительно, словно от сердца. И поддерживали-одобряли партийные установки самыми проникновенными словами, захлебываясь слюной восторга. «Тяжелым оружием» были всякие орденоносцы, Герои Соцтруда, с которых молодежь призывали делать свою жизнь. И многие делали, ставя рекорды беспринципности. Вернее – «партийности и идейности», «верности идеалам».
С космополитизмом и низкопоклонством боролись везде где только можно. В естественных науках и гуманитарных, в философии и литературе.
Разумеется, в истории: надо было корректировать дела давно минувших дней, приводя в соответствие с новой реальностью: Крымскую войну потребовали перестать считать освободительной и справедливой, надо было – неправедной, как и вообще все войны Екатерины Второй. Как и заграничные походы русской армии в 1813-1815 годах, их было приказано перестать сравнивать с походами Красной Армии по освобождению Европы от фашизма.
Ученым фактически запретили публиковаться в зарубежных научных журналах, бóльшая часть которых была изъята из открытых фондов библиотек, переместившись в спецхраны, куда пускали только по спецдопуску и только по теме научной работы. Зато можно было плагиатить вволю, нимало не стесняясь. Авторское право послали далеко и надолго. Это ведь низкопоклонство все. За «железным занавесом» почти никто и не замечал, как в том числе маститые мэтры передирали сюжеты фильмов, музыкальные мелодии и много что еще. В том числе в науке. Не оттуда ли пошли нынешние традиции «копипастить» диссертации?
Добрались даже до спорта. Переименовали гандбол в «ручной мяч», французскую борьбу в классическую, «вольно-американскую» разделили на вольную борьбу и самбо. До футбола не добрались, не успели. Может, зря, а то бы пошли бы у нас в этом виде спорта головокружительные успехи.
Пожалуй, лишь несколько сфер обошли стороной безумные кампании. В числе них физика, несмотря на обилие евреев в рядах ведущих ученых в этой области. Поскольку в глазах советского руководства слишком велика была ее роль в создании ядерного оружия.
А вот что касается всякой советской творческой интеллигенции, то не тогда ли был сломан ее внутренний стержень, хребет, так сказать? Наверно, еще раньше, в пору Большого террора. Или она всегда была бесхребетной, порожденная в таком виде Великим Октябрем?
Да в общем такой и осталась.
