БЕСЦЕРЕМОННОСТЬ ЗАПАДА УТОМИЛА КИТАЙ
Только сейчас Китай начал по-настоящему сталкиваться с бременем собственного глобального значения
В ярком обмене репликами между председателем КНР Си Цзиньпином и канадским премьером новым и непривычным является все. Во-первых, еще 10–15 лет назад невозможно было представить такую публичную выволочку со стороны китайского руководителя в адрес одного из близких союзников США. Во-вторых, очевидно, что самого адресата претензий все произошедшее совершенно не тронуло и он забудет об этом в течение весьма короткого времени. Первое добавляет уверенности в том, что Россия находится «на правильной стороне истории», а успех зависит только от ее военных и экономических способностей. Второе показывает, как трудно будет иметь дело с Западом по мере эволюции там политических режимов.
Суть конкретной проблемы была в том, что глава канадского правительства допустил утечку в газеты содержания своих закрытых переговоров с китайским руководителем. В принципе, для современной западной политики в этом нет ничего особенного. И проще всего было бы списать такое событие на проявление свойственной неоколониалистам аррогантности и неуважения к собеседнику. Однако все может быть сложнее. Политика в странах либеральной демократии вообще становится направленной исключительно на внутреннюю аудиторию. Необходимость постоянно развлекать утомленного увеличением неравенства и падением реального уровня жизни избирателя толкает на то, чтобы делать публичным все в государственной деятельности.
Россия с подобными ситуациями также сталкивалась: этим летом, например, во французские медиа «утекло» содержание переговоров Владимира Путина и Эммануэля Макрона, состоявшихся буквально накануне начала специальной военной операции. Россия, вполне ожидаемо, повертела пальцем у виска и ответила через уполномоченных на это представителей министерства иностранных дел. Ну и на уровне общения главы государства с экспертами эта тема также всплывает в виде иллюстрации того, как сложно вести дело с теми, кто не знает о правилах дипломатического общения. Такая тихая реакция, в принципе, отвечает нашей культурной традиции, суть которой в данном случае сводится к поговорке «свяжись с дураком, сам дурак будешь».
Другое дело китайский руководитель. В Поднебесной, несмотря на наши представления о китайской сдержанности, вообще часто принято напрямую выражать свое недовольство. Историки отмечают, что особенно этим отличались основатель КНР Мао Цзэдун и отец китайских экономических реформ Дэн Сяопин. Но они оба были в молодости партизанскими вожаками и за крепким словом вообще в карман не лезли. На фоне этих выдающихся руководителей Си Цзиньпин повел себя исключительно аристократически – он просто публично отчитал канадского коллегу, указав на то, что так дела не делаются и доверия не создается. Не использовав при этом ни одного крепкого слова, что можно было бы ожидать в похожей ситуации от Мао или Дэна.
Сам по себе поступок Си Цзиньпина на саммите «Большой двадцатки» – это показатель восприятия китайским руководством международной политической действительности. Здесь мы можем заметить в равной степени растущую уверенность в себе и раздражение по поводу того, что влечет за собой рост значения Китая в мировых делах. На протяжении 20 лет после отхода от власти Дэн Сяопина руководители КНР вели себя в отношениях с Западом подчеркнуто сдержанно и всячески демонстрировали готовность спокойно принимать любые выпады в свой адрес. Напомним, что попытки вмешиваться во внутренние дела Китая по поводу положения в Синьцзяне или тайваньскому вопросу – это не изобретение администрации Байдена.
Однако раньше китайское руководство оставляло без реакции выпады в свой адрес и даже более масштабные проявления грубости вроде случайной бомбежки посольства КНР в Белграде во время агрессии НАТО против Югославии в 1999 году. Китай все эти долгие годы был заинтересован в Западе – США, Канаде, странах Европейского союза. В Пекине много получали оттуда и, главное, знали, какую практическую пользу мирные отношения с Западом могут принести его экономическому развитию.
Сейчас ситуация изменилась. И дело не только в том, что Китай приобрел экономическое могущество и сам стал поставщиком технологий или инвестиций. Внутреннее положение Запада показывает, что он уже не может быть для КНР полезным. Накопленные проблемы в экономике заставляют ведущие индустриальные страны все больше замыкаться в своем кругу, потребительский рынок также сжимается, а попытки давить на окружающий мир полностью заменили готовность что-то ему полезное предложить. Запад объективно исчерпывает свои ресурсы, а состояние политической и экономической мысли не дает оснований на появление новых революционных решений и направлений развития.
Тем более на китайское руководство произвел впечатление провал попыток США и Европы хоть как-то изолировать Россию после того, как она окончательно разрушила их монополию на насилие в международных делах. В Китае, как и везде, далеки от уверенности в том, что победа достанется Москве быстро или легкой ценой. Однако проявившаяся в 2022 году неспособность загнать Россию в угол и лишить ее основных внешнеэкономических связей стала иллюстрацией больших проблем Запада уже сейчас. А это означает, что китайские товарищи пересматривают свой взгляд на мир, совсем недавно выглядевший для них вполне однозначно – господство США и союзников, связываться с которыми было бы себе дороже.
Вместе с тем у демонстративной вспышки гнева Си Цзиньпина есть, скорее всего, и другой источник – раздражение по поводу того, что ему в принципе приходится разговаривать с такими деятелями, как Джастин Трюдо. Масштаб задач, которые стоят сейчас перед китайским государством и его лидером, таков, что маленький канадский премьер вообще не представляет в них никакой ценности. Дипломатический этикет и традиция тянут назад, но осознание своего реального масштаба делает такого рода общение заранее бессмысленным. А тут еще и демонстративные утечки разговоров в СМИ.
Другими словами, только сейчас Китай начал по-настоящему сталкиваться с бременем собственного глобального значения. И это совсем не может радовать руководителя Поднебесной, потому что внутренние порядки в этой державе довольно серьезные, а вот за ее пределами заставить других играть по своим правилам может оказаться не всегда просто. Мы, конечно, надеемся, что канадский премьер сможет извлечь уроки из произошедшего на Бали, но уверенности в этом нет никакой.
Об этом, кстати, говорит и реакция самого Трюдо на жесткие слова лидера КНР. Для канадского премьера даже под давлением важно то, как он выглядит в глазах собственных избирателей или определенной целевой группы. Все остальное его волнует, честно говоря, не особенно. Канада не является настолько важным участником международного общения, чтобы нести ответственность за свое поведение. И Франция не является. Как и множество других государств, к чему нам только еще предстоит привыкнуть. Таково их современное состояние – небольшие державы с подавляющим влиянием внутренней повестки, которые при этом встроены в систему монопольного управления во главе с США. Не думаю, что президент Джо Байден сделает своему младшему коллеге из Канады замечание по поводу того, что с большими начальниками так себя не ведут. У американского президента есть более важные дела, а канадский премьер поступил в полном соответствии со своей функцией.
То, что для китайского или российского наблюдателя выглядит аномально неуместным в отношениях между лидерами разных стран, представляет собой продукт развития конкретных западных обществ и их положения в мировой системе. Мы вряд ли можем на это повлиять, однако будем неизбежно сталкиваться с возникающими в этой связи издержками. Россия этот путь прошла несколько раньше и выбрала свойственную нашей культуре середину между презрением к партнеру и готовностью с ним разговаривать в любых условиях. Китаю только предстоит определить свою философию поведения с теми, изменить кого он не в состоянии.
