ОТКУДА КИЕВ ВЗЯЛ МИФ О «МОСКОВИИ»
Мифическое «Московское государство» («Московия») никогда не существовало за пределами польской дипломатической переписки средневекового периода
Нам, конечно, не следует обращать никакого особого внимания на то, как себя развлекают в Киеве и что за наименования России они там собираются обсуждать. А если и стоит, то тема эта находится в области информационной политики или военной пропаганды, то есть за пределами того, что может нам сказать историческая наука и факты.
А факты таковы, что вопрос исторически укорененного наименования России является настолько очевидным, что не представляет собой никакого исследовательского интереса. Русь, Русская земля, Русское государство, Российская империя и, наконец, Российская Федерация как республиканская форма – вот все известные нам по источникам определения государственности в этой части Восточной Европы, а затем и на значительном пространстве Евразии.
На определенном этапе (XII–XV века) также использовалось понятие «Русские земли», что указывало на так называемую феодальную раздробленность, то есть обладание отдельными землями государственного статуса. Однако даже в этом случае мы видим, что в основе наименования находилась этническая целостность, что, например, никогда не было свойственно другим европейским странам.
Показателем единства всегда был язык, на котором говорило население. Всем филологам известно, что русский не знает региональных диалектов, которые есть в Германии, Китае или даже маленькой Польше. Язык является единым как в самой России, так и на территории сопредельных Украины, Белоруссии, Прибалтики или Центральной Азии.
Пожалуй, только Англия может похвастаться сравнимым с Россией опытом единства народа и территории, да и то в результате захватов в эпоху Средневековья к Англии были присоединены этнически отличающиеся Корнуолл, Уэльс и Шотландия. Россия расширяла свои границы путем распространения русского народа, что естественным образом переносило центр государственности в пределах однородного в национальном отношении пространства. Именно поэтому Россия так велика и никогда не собирается сжиматься до этнического ядра – все земли от Балтики до Тихого океана населены русскими, составляющими порядка 70% населения нашего государства. Собственно говоря, именно поэтому русская история не знает эпизодов жесткой ликвидации национальных культур и религий других народов, что всегда было важной частью развития европейских государств. При таком доминировании русских это никогда не было необходимостью и соблюдение общего гражданского мира становилось гарантией свободы языка и религии.
Сравним, например, с Францией или Испанией: там национально-региональные (провансальское, бретонское, бургундское, баскское, каталонское и другие) сегменты исторически составляли большую часть территории. И на этапе становления современных государств центральные правительства французов или кастильцев жестоко и последовательно истребляли любые региональные различия.
Иначе сложилась ситуация в Германии, где такие различия сохранились по сию пору и даже отражаются на партийном устройстве. Однако мы совершенно не знаем, как выглядело бы территориальное устройство Германии, сохрани она в XX веке свой суверенитет. Даже сравнительно небольшая Италия – это по-прежнему разделенная страна, где богатый Север силой карабинеров контролирует бедный Юг.
На разных исторических этапах административный центр русской государственности находился в Киеве, Владимире, Москве, Санкт-Петербурге и вновь в Москве. Это указывает на изменение местоположения верховной власти, не более того. Кстати говоря, забавным анахронизмом является достаточно принятое употребление такого понятия, как «Киевская Русь», появившееся в литературе только в XIX веке и получившее распространение в рамках сталинской историографии.
Никто из Великих русских князей, правивших из Киева до того, как тот был захвачен у нас Литвой в XIV веке, не называл себя князем Киевской Руси, просто потому что был формальным главой всей Русской земли. Московское княжество, возглавившее борьбу против Золотой Орды, также было одной из Русских земель вплоть до той поры, когда эти земли были им объединены в Русское государство. И ни одному московскому князю не приходило в голову давать название своего княжения всем территориям, которые перешли затем под его руководство.
В наших источниках и литературе позднего Средневековья такое самоназвание, как «Московская Русь», не присутствует. А известное нам по источникам Великое княжество Московское было в титулах русских царей одним из обширного перечня территориальных единиц, управлявшихся одним государем.
Другое дело, что само по себе объединение Русской земли совершенно не устраивало наших западных соседей – поляков, претендовавших после поглощения Литвы на другие русские территории. И в тот момент, когда Великий князь Иван III добивается исторической победы над Золотой Ордой в 1472–1480 годах, поляки дают ответ на более приспособленном для них поприще политической пропаганды: историк Ян Длугош изобретает термин «Московское государство».
Цель была простая и состояла в том, чтобы на уровне риторики оспорить существование Русского государства, как неприятного для поляков факта международной жизни. Ян Длугош является создателем еще одного популярного понятия – «ордынское иго*»: явления, которого никогда не существовало в формах, приписываемых ему французской литературой XVIII века и следовавшей за ней российской романтической историографией века XIX.
Мифическое «Московское государство» («Московия») никогда не существовало за пределами польской дипломатической переписки средневекового периода и не получило распространения у более просвещенных народов Европы, которые называют нашу страну Россия (англичане или французы), либо Русская земля, как это свойственно немцам. Сейчас киевская пропаганда не изобрела ничего нового и просто обращается к собственным учителям из далекого прошлого. Намекая при этом на собственные страхи – именно в эпоху, когда Длугош придумал «Московское государство», русский государь сообщил (в 1489 году) императору Священной Римской империи о намерении забрать у польского короля Киев.
Однако признаем: сохранением в популярной литературе тех понятий, которых в истории не было, мы обязаны не только противникам России, но и собственному недомыслию и прагматизму. Недомыслию, поскольку наши собственные авторы часто по лености использовали иностранные слова ради обозначения отечественных явлений. Прагматизму – в связи с тем, что Российское государство само поощряло обращение к принятым в Европе категориям ради того, чтобы подчеркнуть принадлежность российской науки к европейской.
Особенно это было популярно в XIX веке, когда в русскую литературу проникают «московское государство» и «ордынское иго». Впрочем, использование чужих слов без понимания их смысла и сейчас является у нас достаточно распространенной привычкой. Одно дело, что в отсутствие интернета и даже газет, в самой России никто особенно не задумывался о том, как поляки ее называют. Другое дело сейчас, когда практически любой эмоциональный всплеск, исходящий от атаманов и арендаторов в Киеве, становится предметом волнения в отечественной публичной дискуссии.
Понять это можно: борьба с украинскими армиями стала наиболее крупным военным противостоянием России за последние 80 лет – и все с ней связанное вызывает объяснимо эмоциональную реакцию. Тем более, что за спиной Киева стоит весьма консолидированный Запад, и мы резонно подозреваем в любых информационных выпадах против России козни могущественных европейских столиц или Вашингтона.
И совершенно правильно, что даже такие мелкие укусы встречают ответ со стороны отечественных мастеров крепкого дипломатического слова. Но это не отменяет необходимости более серьезного отношения к истории в школе: просто для того, чтобы не впадать в смущение при столкновении с очередной фальшивкой. Военная активность на Украине рано или поздно закончится, а знание отечественной истории такой, как она есть, вредным не будет никогда.
