КАК МЫ НЕ СТАЛИ ВОЕВАТЬ С АНГЛИЕЙ
О том, что на самом деле было в «ультиматуме Керзона»
«Наш ответ Керзону», как и «Наш ответ Чемберлену», в памяти старших поколений въелись на уровне мема настолько, что даже передались некоторым по наследству. Тем, кто в школе хорошо учился. Тем не менее, что сие такое, никто толком не знает. И вот «ультиматуму Керзона» стукнуло ровно 100 лет. Так что это было? Если в целом – то это история компромисса. Вслед за «ультиматумом» не последовало не только войны, но даже и разрыва торговых отношений.
Ультиматума, собственно, юридически даже и не было. Был меморандум, нота, врученная торговым представителем Британии Ходжсоном (ввиду отсутствия на тот момент дипотношений он представлял интересы британского правительства) советскому правительству за подписью министра иностранных дел Королевства Джорджа Керзона.
В советской историографии о содержании «ультиматума Керзона» говорилось, как правило, очень скупо. Делался акцент в основном на действиях в отношении британских рыболовных траулеров, нарушавших 12-мильную зону в Баренцевом море, также говорилось о попытках «вмешательства во внутренние дела» касательно требований о прекращении репрессии в отношении священнослужителей. Эти вопросы там действительно фигурировали, однако они не были главными.
Из 26 пунктов и шести разделов первые 13 пунктов и три раздела были посвящены «недозволительной», с точки зрения Британской Короны, деятельности советских властей в «зоне британских интересов», а именно в Персии, Афганистане и Индии. При этом британский Foreign Office пошел на столь беспрецедентные в дипломатии меры, как сначала перехват, дешифровка, а затем обнародование содержания депеш, которыми обменивались советские дипломатические представители в этих странах.
В меморандуме приводятся, в частности, денежные суммы, которые использовались для так называемых антибританских интриг, цитируются инструкции, передававшиеся агентам влияния на местах, и т.д. В частности, советский консул на территории Ирака просил кредит в 300 тысяч иранских реалов на поддержку революционной и «антибританской деятельности» в Северной Персии и конкретно Тегеране.
Касательно Афганистана цитируется депеша советского представителя в Кабуле Федора Раскольникова, который в начале 1923 года писал о необходимости «усилить несомненно существующий кризис созданием разрыва между Афганистаном и англичанами», а также о том, что «немедленная доставка оружия и денег будет иметь огромное значение».
21 февраля 1923 г. он пишет в Народный комиссариат иностранных дел (НКИД): «Я предпринимаю шаги, чтобы помочь Вазиристану, вероятно, в размере до 3000 руб. и 10 ящиков патронов». В марте умоляет НКИД не сворачивать его деятельность «по Индии и не сокращать экстраординарные расходы». За период с октября 1922 г. до октября 1923 г. Раскольниковым были получены переводы на антибританскую деятельность в размере 800 000 рупий, при том, что все расходы миссии составляли 1 200 000 кабульских рупий.
16 марта 1923 года замкомиссара иностранных дел Карахан пишет Раскольникову: «Привезите с собой конкретное предложение относительно формы сотрудничества для оказания помощи племенам. От разрешения этого вопроса зависит вопрос о доставке оружия. Пожалуйста, сообщите нам Ваши соображения относительно формы сотрудничества, необходимой для обеспечения местного надзора над распределением оружия».
Через Раскольникова осуществлялась помощь индийским революционерам. Так, он писал тому же Карахану: «Я считаю самым важным поддержку личной связи и оказание минимума помощи индийским революционерам. По самым скромным подсчетам, необходимо ассигновать по крайней мере 25 000 зол. руб. Если это не будет сделано, то существующая организация рухнет». Также из перехваченных шифровок британскому правительству стало известно, что советское правительство решением тогдашнего министра финансов Сокольникова через структуры III Интернационала выделила 80 тыс. фунтов стерлингов британской и 120 тыс. фунтов стерлингов индийской коммунистической партии.
Это, заметим, происходило в те годы, когда Советская Россия, мягко говоря, не шиковала. Жестокий голод охватил в 1921-1922 годах 35 губерний. Экстренную помощь тогда стране оказала Американская Организация Помощи (American Relief Administration) во главе с Гербертом Гувером, чьи поставки (деньги выделил Конгресс США) спасли от голодной смерти в буквальном смысле миллионы людей. Помощь шла и от других стран. По состоянию на середину 1922 года АРА обеспечивала питанием более 6 млн человек, американское общество квакеров – 265 тысяч, Международная организация «Спасем детей» более 250 тыс., Нансеновский комитет – более 130 тыс., шведский Красный крест – 87 тыс., германский Красный крест – 7 тыс., английские профсоюзы – 92 тыс. Но деньги на «мировую революцию» – это другое.
На самом деле, в этой деятельности, как мы теперь знаем, не было ничего удивительного и тем более предосудительного со стороны самих советских властей. Отчасти поняв уже к тому времени, что мировая революция на Западе может разгореться не так быстро, как хотелось бы, советские власти, а также руководство подконтрольного им Коминтерна сделали ставку на «восточный фронт» мировой революции.
Ключевым звеном здесь рассматривалась как раз Индия, тогда британская колония. В том числе большевики пытались поднять на антибританское восстание пуштунские племена, проживавшие на территории Северо-Западной пограничной провинции Британской Индии, ныне территория Пакистана. Трудно поверить в это после Афганской войны позднего Советского Союза, но тогда Москва всячески помогала пуштунским племенам, снабжая их деньгами и оружием. Однако в «ультиматуме Керзона» содержится апелляция к англо-советскому торговому соглашению, заключенному в марте 1921, в котором обе стороны брали на себя обязательства воздерживаться от враждебных действий в отношении друг друга. Там были прямо упомянуты «в особенности Индия и независимое государство Афганистан».
Что касается официального представителя Советской России в то время в Афганистане Федора Раскольникова, то личность это легендарная. Во время Февральской революции он был одним из руководителей Кронштадтского совета. В январе 1918 именно он зачитывал резолюцию об уходе большевиков из Учредительного собрания. Был членом Реввоенсовета, успел возглавить морской поход с целью захвата Таллина, но был захвачен англичанами и полгода просидел в лондонской тюрьме.
После освобождения оттуда по обмену пытался устроить революцию в Иране, провозгласив так называемую Гилянскую Советскую Социалистическую Республику, возглавив военное вторжение туда во главе экспедиционного корпуса. Год успел побыть командующим Балтийским флотом. Однако в 1938 году, когда он был диппредставителем в Болгарии, Раскольников узнал, что его готовятся репрессировать и отказался возвращаться в Советский Союз. В конце жизни, который он встретил в Париже в 1939 году, он выступит со знаменитым «Открытым письмом Сталину», в котором клеймил сталинский террор в отношении «старых большевиков» и рядовых советских граждан. А ведь в 1923 году, уже по итогам инцидента, связанного с «ультиматумом Керзона», он написал весьма бодрую пропагандистскую брошюру под названием «Афганистан и английский ультиматум», где бравировал: «Эти Керзоновские ультиматумы, по существу, просто блеф… В мае 1923 года Керзон, наткнувшись на стойкое сопротивление Рабоче-Крестьянского правительства СССР, был вынужден в полном беспорядке отступить много дальше заранее подготовленных позиций».
Как разительно все-таки меняются люди, когда сами становятся жертвами созданной ими системы…
Впрочем, вернемся к тексту меморандума. Его IV раздел содержал требования прекратить насилие в отношении британских граждан и выплатить компенсации жертвам. Речь, в частности, шла о расстрелянном в Петрограде еще в январе 1920 года британском инженере Чарльзе Дэвидсоне. К нему просто пришли домой чекисты, увели в неизвестном направлении и расстреляли за пять дней до того, как ВЦИК принял постановление об отмене смертной казни. Дело это было мутное, за что именно его постигла суровая революционная кара, до сих пор неизвестно. Власти задним числом пытались увязать его дело с какой-то мутной историей, связанной с продажами дров и отправкой вырученных средств якобы «на поддержку белогвардейского подполья».
Другая упомянутая в «ультиматуме» фигура – это британская журналистка газеты The Morning Post Стен Гардинг. Она была известна своими тесными связями социалистическими и коммунистическими силами в самой Британии и страстно хотела попасть в Советскую Россию, чтобы воочию посмотреть на великий революционный русский эксперимент. Ее, впрочем, быстро арестовали – летом 1920 года — по обвинению в шпионаже на Британию, что она впоследствии всегда отрицала. Ей удалось остаться в живых.
Что касается многочисленных инцидентов с британскими рыболовными судами в районе Мурманска, арестами и тюремным заключением членов их экипажей, то дело обстояло в следующем. До 1917 царское правительство считало рыболовную зону в Баренцевом море в пределах 3 миль от берега. Однако большевистские власти расширили ее до 12 миль, что в то время становилась вообще-то общемировой практикой. Британские рыболовы то ли по незнанию, то ли сознательно эту 12-мильную зону не соблюдали. За что и поплатились.
В VI разделе «ультиматума», который советские власти считали вмешательством во внутренние дела, речь шла о конкретных фактах репрессий в отношении священнослужителей, как православных, так и католических, каковые британское правительство требовало прекратить.
Тотчас после появления новостей об «ультиматуме Керзона», полный текст которого, разумеется, советская печать не публиковала, по всей Советской России были организованы массовые демонстрации протеста, над которыми носили чучело этого самого маркиза Керзона, а также всячески высказывалась решимость противостоять наглому давлению англичан. Даже Маяковский разразился стихотворением на сей счет: «И снова пастью ощеренной/Керзон/лезет на Чичерина./ Каждому шпиону,/который/кого-нибудь/когда-нибудь предал,/уплатить по 30/и по 100 тысяч./Затем/ пересмотреть всех полпредов./ И вообще…/самим себя высечь».
На деле советское правительство восприняло меморандум более чем серьезно и совещалось на предмет ответной реакции чуть ли не каждый день. Это было неудивительно, поскольку именно Британия на тот момент являлась главным, причем одним из немногих, торговым партнером Советской России. Денонсации торгового договора 1921 года явно не хотелось.
Нарком внешней торговли Леонид Красин моментально вылетел в Лондон для переговоров, то есть именно на самолете, что стало чуть ли не первым случаем в истории, когда дипломат воспользовался этим видом транспорта. Керзон, несмотря на свое крайне жесткое отношение к советским властям, тоже занял относительно мягкую позицию. Он два раза переносил крайний срок своего ультиматума, в котором изначально был обозначен десятидневный срок для ответа. Несмотря на грозные лозунги на демонстрациях тональность переговоров и сопутствующей им дипломатической переписки была предельно корректной и вежливой до изысканности. Сейчас бы, конечно, такому тону удивились.
Советское правительство пошло на значительные уступки. Семья расстрелянного инженера Дэвидсона получила компенсацию в размере 10 тыс. фунтов стерлингов, журналистке Гардинг заплатили 3 тыс. По тогдашнему курсу советского золотого червонца это было примерно 100 и 30 тысяч рублей золотом. Маяковский был точен. Британским рыболовам был разрешен рыбный промысел за пределами трехмильной зоны, на сей счет позже было заключено специальное соглашение. Также считается, что результатом компромисса стало освобождение из лубянской тюрьмы патриарха Тихона, который ранее предал анафеме советские власти, осудил Брестский мир и вообще занимал непримиримое позицию. Впрочем, освобождение последовало после публикации «примирительных» писем Тихона в советской печати.
Наибольшее сопротивление со стороны НКИД вызвали требования о свертывании «подрывной» работы советских посольств и торгпредств в восточных странах. Ликвидировать их Россия отказалась, тем более отзывать послов. Однако по факту те конкретные персонажи, переписка которых приводилась в меморандуме Керзона, были быстро отозваны назад.
В частности, Федор Раскольников был отозван из Афганистана в феврале 1924 года, спустя две недели после отставки самого Керзона. Чуть позже премьер-министром Великобритании впервые в истории стал лидер лейбористов Рамсей Макдональд, и уже менее чем через две недели его правительство признало СССР. Так что достигнутый ранее дипломатический компромисс пошел на пользу.
Впрочем, лейбористы тогда продержались недолго, уступив место снова консерваторам. И в 1927 году возник новый мем – «Наш ответ Чемберлену». Он был связан уже с новым «ультиматумом». На сей раз от имени тогдашнего министра иностранных дел Британии Остина Чемберлена (он брат будущего премьера страны Нэвила Чемберлена, который станет соучастником так называемого «Мюнхенского сговора» с Гитлером). Там снова содержалось требование к Советскому Союзу прекратить антибританскую пропаганду во всем мире, а также конкретно поддержку революционного на тот момент правительства партии Гоминьдан в Китае (она потом станет правящей на Тайване после Второй мировой войны, но СССР уже поддержит коммуниста Мао Цзэдуна). Советское правительство на сей раз было настроено гораздо более решительно. И на компромисс не пошло. К тому же главным торговым партнером СССР в то время уже была не Великобритания, а поверженная в Первой мировой войне Германия. В результате в 1927 году возникла серьезная угроза полномасштабной войны СССР не только с Британской империей, но и целым блоком европейских государств, в первую очередь, с Польшей.
И именно на этом фоне был взят курс на ускоренное вооружение страны и укрепление ее обороноспособности, в том числе был принят курс на ускоренную индустриализацию и коллективизацию. Политика НЭПа была свернута. Удивительным образом, именно внешний фактор в очередной раз сыграл решающую роль в развороте внутриполитического и экономического курса страны.
