РЫНОК ПРОТИВ ПЛАНА
Почему американцы недовольны своим опытом
Отлаженная система государственного контроля была важным, хотя и незаметным со стороны слагаемым победы советского народа в Великой Отечественной войне. Современная (в чем-то схожая) система помогает России идти к победе в противоборстве с коллективным Западом, в том числе в рамках специальной военной операции на Украине. Это подчеркивалось на презентации книги «Народный комиссариат государственного контроля СССР. 1941-1945», состоявшейся на днях в ТАСС с участием руководителей Российского исторического общества, Минфина и Федерального казначейства РФ. Книга открывает новое многотомное издание «Наркомы Великой Победы». Первый том посвящен финансистам в связи со столетием создания ведомственных контрольно-ревизионных органов.
В ходе нынешней «гибридной войны» российская экономика успешно противостоит беспрецедентному санкционному нажиму со стороны Запада. Воспользовавшись участием в презентации книги министра финансов РФ Антона Силуанова, я у него спросил, чем, на его взгляд, обусловлена эта обескураживающая для наших оппонентов устойчивость: плановостью, как в былые советские времена, или больше все же приобретенной за последние десятилетия рыночностью. Он ответил, что рынка совсем без плана и контроля не бывает.
Меня же еще со времен исходной холодной войны между Востоком и Западом занимают вопросы о том, возможна ли конвергенция рыночной и плановой моделей социально-экономического развития и почему на практике, насколько можно судить, обе стороны зачастую перенимают друг у друга отнюдь не лучшее из своего опыта. А отправной точкой для вопроса нашему министру мне в данном случае послужило выступление помощника президента США по национальной безопасности Джейка Салливана о том, как Вашингтон понимает «американское экономическое лидерство» в современном мире.
«Померкшее видение»
Эти апрельские тезисы у нас иронически сравнивают с появлением за океаном «нового мышления» и даже подготовкой там «перестройки» на американский манер. И надо признать, для параллелей с известными лозунгами первого и последнего президента СССР Михаила Горбачева есть основания. Исходным пунктом Салливану служит признание прошлых ошибок и неудач, сиюминутным велением времени он считает формирование «нового вашингтонского консенсуса», а конечной целью — установление нового мирового порядка, основанного на правилах (само собой, снова американских). «Наша международная экономическая политика должна приспособиться к миру, как он есть, чтобы нам можно было построить мир, которого мы хотим», — провозгласил чиновник, считающийся едва ли не главным творцом внешней политики в команде нынешнего хозяина Белого дома Джо Байдена.
Я об этой речи прежде не писал, поэтому позволю себе ее изложить и прокомментировать. Прежде всего Салливан признал, что США в силу своих идеологических предубеждений, которые он называл «устойчивыми представлениями» (embedded assumptions), «выхолостили» (hollowed out) собственную «индустриальную базу». «То видение государственных инвестиций, которое заряжало американский проект энергией в послевоенные годы (и, собственно говоря, большую часть его истории), — померкло, — констатировал он. — Оно уступило место набору идей, продвигавших сокращение налогов и дерегулирование, приватизацию вместо деятельности государства и либерализацию торговли как самоцель».
Все это, по словам Салливана, вдохновлялось убеждением в том, будто «рынки всегда продуктивно и эффективно распределяют капитал, — что бы ни делали конкуренты, как бы велики ни становились наши общие вызовы и сколько бы защитных барьеров мы ни сносили». «Конечно, никто (и уж точно не я) не отрицает силу рынков, — уверял американский чиновник. — Но во имя чрезмерно упрощенной рыночной эффективности целые цепи поставок стратегических товаров (а с ними и отрасли, и рабочие места по их производству) уплыли за моря. А постулат, согласно которому глубокая торговая либерализация позволит Америке экспортировать товары, а не рабочие места и экономический потенциал (capacity), оказался несбыточным обещанием».
К тому же Америке аукнулось и «устойчивое представление» о том, будто «тип роста не имеет значения», то есть неважно, за счет чего расти, добавил высокопоставленный специалист. В результате, по его словам, «некоторые сектора экономики (такие как финансы) оказались в привилегированном положении, а другие ключевые отрасли (как производство полупроводников и развитие инфраструктуры) атрофировались»; это «реально ударило» и по способности «продолжать инновации».
По-моему, все это как раз и показывает, что бывает, когда плановость целиком отдают на откуп рыночности. И еще я, конечно, не могу не вспомнить, как всю четверть века моей журналистской работы за океаном там «из каждого утюга» — от официальных трибун Конгресса и Белого дома до бизнес-форумов и международных организаций типа МВФ и Всемирного банка — потоком лились рассуждения об «экономике знаний» и «передовых технологиях», прежде всего финансовых и информационных, которые якобы способны на веки вечные обеспечить своим владельцам процветание без необходимости «пачкать руки» и загрязнять окружающую среду производством традиционных товаров и услуг.
К этому, собственно, изначально во многом и сводился пресловутый либеральный «консенсус» вашингтонских самозваных «хозяев жизни». Мне же способность на постоянной основе «делать деньги из воздуха» всегда казалась иллюзией, если не шарлатанством.
«Подорвали конкурентоспособность»
Теперь вот мои сомнения, по сути, подтверждены — и не кем-нибудь, а помощником президента США. Он признал, что в результате своей собственной политики «Америка не просто потеряла промышленное производство, но и подорвала свою конкурентоспособность в критически важных технологиях, которые будут определять будущее», включая «чистую энергетику, цифровую инфраструктуру и передовые биотехнологии». Круг факторов «экономической зависимости, накопившейся за десятки лет либерализации», по его словам, достаточно широк: «от энергетической неопределенности в Европе до уязвимостей в цепочках поставки медицинских припасов и оборудования, полупроводников и критически важных минералов».
Американец подчеркнул, что «зависимости такого рода могут использоваться для экономического или геополитического влияния», и пытался в этом контексте возводить напраслину на Россию и Китай. Хотя, собственно говоря, почему бы Москве и Пекину и не использовать свои конкурентные преимущества — хоть в энергетике, хоть в добыче редкоземельных металлов? Китай, к примеру, недавно объявил о введении с августа ограничений на экспорт галлия и германия.
Фигуры умолчания
Салливан тоже говорил об экспортном контроле и торгово-экономических «ограничениях» против Китая. Но вот слово «санкции» в тексте его речи на полутора с лишним десятках страниц не встречалось ни разу. Совсем не было упоминаний и о неуклонном ослаблении роли доллара как мировой резервной валюты, хотя процесс это давний, известный и спровоцированный в основном самим Вашингтоном.
Фигуры умолчания красноречивые. Цель-то всего выступления, конечно, была все же не в признании ошибок и вообще самокритике, а в том, чтобы наметить пути к сохранению американского доминирования.
Пути эти, по Салливану, выглядят достаточно традиционно: держать в узде союзников и партнеров, сгоняя их в различные блоки и ассоциации под американским контролем; разрабатывать удобные для себя самих правила и нормы; выкачивать чужие деньги и мозги. «Нам нужно… возродить уникальную способность Америки привлекать и удерживать у себя самые яркие таланты со всего мира», — заявил, например, помощник президента США. Не только без всякого смущения, а даже вроде как с гордостью.
«Кнут и кнут»
Но звучало в речи и требование «заложить новый фундамент у себя дома — в виде современной промышленной стратегии» США, причем в первоочередном порядке и с опорой на государство. «Современная американская промышленная стратегия выявляет конкретные сектора, основополагающие для экономического роста, стратегические с точки зрения национальной безопасности и такие, где частный бизнес сам по себе не станет производить инвестиции, необходимые для реализации наших национальных амбиций», — сказал Салливан.
Вообще, думаю, понятно, что «перестроечные» речи произносятся, как правило, не от хорошей жизни. Пробуксовка политических и экономических инициатив администрации Байдена — факт достаточно очевидный. Так, незадолго до тезисов Салливана The Washington Post напечатала аналитическую статью «Байденовская программа «Покупай американское!» наталкивается на те самые производственные проблемы, которые пытается исправить».
По свидетельству издания, «Соединенные Штаты более не производят многие из тех изделий, которые необходимы для модернизации дорог, мостов и портов». А соответственно, и на обещанное президентом «развитие внутреннего промышленного производства и ренессанс для «синих воротничков» в США рассчитывать не приходится — во всяком случае, в обозримой перспективе.
Деловая газета The Wall Street Journal в обстоятельном ответе на речь Салливана, озаглавленном «Байденомика и ее противоречия», указывала также на нестыковку «зарубежного и домашнего компонентов» (arms) тех же планов. «Добиваясь от единомышленников солидарности против России и Китая, политика администрации Байдена «Покупай американское!» дискриминирует этих самых партнеров», — указало издание. В подтверждение приводились высказывания министра финансов Германии о «невероятно протекционистском» подходе США к экономике и неназванного индонезийского чиновника — о том, что Вашингтон сменил кнут и пряник на «кнут и кнут».
«Самострельные раны»
Конечно, показательна и важна по нынешним временам и история про то, «как Америка сломала свою военную машину». Статью под таким заголовком заокеанский внешнеполитический «толстый журнал» Foreign Affairs напечатал 3 июля — в канун Дня независимости США. Подзаголовок — «Приватизация и выхолащивание (hollowing out) оборонной промышленности США» — даже терминологически звучит эхом выступления Салливана.
Автор — историк и политолог из Йельского университета Майкл Бренес — утверждает, что «высокопарная риторика» президента Байдена и СМИ США об Америке как «арсенале демократии» «не соответствует реальному положению дел». «Недостаточные объемы производства, нехватка трудовых ресурсов и перебои в цепях поставок сковывают способность США поставлять на Украину оружие и в более широком плане усиливать оборонный потенциал этой страны», — утверждает он.
Корень зол, согласно описанию, — все в том же преобладании рыночности над плановостью. «Ползучая приватизация во время холодной войны наряду с уменьшением федеральных инвестиций и контроля над оборонными подрядчиками с 1960-х годов помогла породить те явления бесхозяйственности (inefficiency), разбазаривания сил и средств (waste) и нехватки четких приоритетов, которые сегодня затрудняют помощь США Украине», — утверждает автор.
По его словам, после падения Берлинской стены «крупные игроки» в заокеанском ВПК «консолидировались и сократили свои операции и трудовые ресурсы», а заодно переключились на борьбу за «госзаказы на дорогостоящие экспериментальные вооружения, сулившие бОльшую прибыль, в ущерб производству ручного огнестрельного оружия и боеприпасов». «В результате отрасль оказалась недостаточно готова к реагированию на украинский кризис и не увязана (unmoored) с более широкими потребностями США и их союзников в сфере национальной безопасности, — констатирует Бренес. — Хотя реформы и возможны, быстро залечить эти самострельные раны невозможно».
«Требуется центральное планирование»
Публикация изобилует любопытными подробностями. Я, например, не знал (или забыл), что в 1993 году, то есть вскоре после распада СССР, в Пентагоне состоялось совещание с руководством ВПК в формате рабочего ужина, на котором гостям прямо заявили, что отрасли волей-неволей надо ужиматься. Ужин теперь «широко известен в узком кругу» инсайдеров как «тайная вечеря».
В прошлом, как пишет Бренес, почти 90% мощностей по производству кораблей, самолетов, оружия и боеприпасов в США принадлежали государству. Теперь в новых закупках коммерческая составляющая (commercial items) превышает 88%. После «вечери» в отрасли резко ускорились процессы слияний и поглощений (по стоимости — с $300 млн в 1990-м до $20 млрд в 1996 году). Сократилось число компаний — поставщиков конкретных изделий (например, по тактическим ракетам — с 13 до 3). Вследствие аутсорсинга занятость на предприятиях ВПК в самой Америке снизилась с 3,2 млн человек в 1980-х годах до 1,1 млн на сегодняшний день. Прежнее многообразие подрядчиков Пентагона сменилось доминированием «большой пятерки» — Boeing, General Dynamics, Lockheed Martin, Northrop Grumman и Raytheon.
В историческом разрезе, на взгляд специалиста, важной вехой для ВПК США была война во Вьетнаме, по окончании которой «отрасль переключилась на продажу оружия за рубеж». Конечно, попытки ее укрепления и модернизации предпринимались: например, после терактов 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке и Вашингтоне, а ранее — при 40-м президенте США Рональде Рейгане. Но даже Рейган, почти удвоивший в свое время военные расходы, по оценке Бренеса, «не смог толком модернизировать» ВПК США и «возродить» его трудовые ресурсы — прежде всего потому, что увлекался «экспериментальными проектами» вроде ракет МХ и программы «Звездных войн» и не особо интересовался «менее гламурными закупками артиллерии и боеприпасов».
В целом «ключевым (essential) уроком» для творцов современной военно-промышленной политики США автор считает вывод о том, что «для превращения в арсенал демократии требуется центральное планирование и правительственный контроль над отраслью… а не только частная инициатива и изобретательность». Для вящей убедительности он ссылается на книгу коллеги-историка Марка Уилсона (Destructive Creation: American Business and the Winning of World War II), «показавшего» все это на примере Второй мировой войны.
Нужна синергия?
Что ж, теперь, пожалуй, самое время вернуться к высказываниям Силуанова — фактически на ту же тему. «В любой рыночности есть плановость — и должна быть, — сказал он мне в ходе пресс-конференции в ТАСС. — Потому что невозможно осуществлять бизнес-деятельность, не имея планов развития». Можно не называть их пятилетними планами вроде тех, которые в советское время утверждались на съездах, но без них все же не обойтись, подчеркнул министр.
«У нас президент поставил национальные цели развития, — продолжал он, уточняя и иллюстрируя ту же мысль. — Эти цели трансформированы в государственные программы, национальные проекты, стратегические инициативы, которые правительство сегодня реализует. И все это расписано — по конкретным результатам и по конкретным объемам финансирования (если смотреть с позиций Министерства финансов)».
Ранее на той же пресс-конференции один из руководителей Федерального казначейства РФ процитировал архивный документ, требовавший от Госконтроля СССР в годы войны «не щадить» никого ради пользы дела. Силуанову, по его словам, это «резануло слух». «Мы так не работаем! — сказал он. — Наоборот, мы стараемся не «кошмарить бизнес», а быть партнерами в ходе проверок — вот принцип!»
Я это понял так, что если рынок невозможен без плана, то и план не отменяет рынок. Нужна синергия (или, если угодно, конвергенция), хотя этих слов министр и не произносил.
Фундаментальное преимущество
Добавлю на злобу дня, что спрашивал Антона Силуанова и об обменном курсе рубля. Год назад он говорил «Ведомостям», что «доллар по 50 — не наша новая реальность». И попутно пояснял, что «каждый рубль за доллар приносит нам примерно 130 млрд доходов». Теперь, как он мне сказал, тот же самый показатель дополнительных доходов казны — «около сотки», то есть около 100 млрд на рубль курсовой разницы.
При этом говорить сейчас впору о «долларе по 90»; вот и считайте. Хотя сам министр на вопрос о том, хорошо ли все это, однозначного ответа не дал. «Сейчас там цены на нефть немножко припали по сравнению с прошлым годом; доллар подрос в цене, цены на нефть снизились, — сказал он. — Поэтому если посмотреть по объему нефтегазовых доходов, кстати говоря, цена на газ тоже припала, то мы сейчас выходим, будем так говорить, на базовый уровень нефтегазовых доходов, учтенных в бюджете».
Ну и хорошо, коли так: стало быть, в целом планирование работает. И дает нам, кстати, еще и другие преимущества. Например, старинный мой приятель, член совета директоров МВФ от России Алексей Можин недавно мне объяснял, что наше «самое фундаментальное» отличие от американцев — в том, что «мы можем себе позволить проводить политику, исходя из целей среднесрочного и долгосрочного развития, а не зацикливаться на том, какими будут показатели текущего года».
А в США каждые два года — выборы федерального уровня. Еще и поэтому, а не только из-за «свободного рынка» у них всегда во главе угла — соображения сиюминутной выгоды. Сейчас вот они вроде бы и не прочь усилить экономическое планирование (судя по речи Салливана, Белый дом до этого дозрел) — ан политический-то горизонт слишком узок. Где будут через полтора года и Байден, и его помощник со своими планами — пока еще бабушка надвое сказала.
