ЕВРОПЕЙСКИЙ САД ПРОТИВ ОСТАЛЬНОГО МИРА
Можно было бы просто повеселиться над тем, как деградировало европейское восприятие окружающей действительности, воплощенное репликами Борреля. Однако такой подход – это не отклонение от нормы, а отражение всей философии отношений ЕС с остальными странами.
Широко известный и любимый нами за свои парадоксальные высказывания глава европейской дипломатии Жозеп Боррель отчитался об эффективности экономической войны Евросоюза против России. В первых строчках своего послания он утверждает, что «санкции работают», а те, кто утверждает обратное, просто говорят неправду. Но любопытно другое: главный показатель эффективности «санкций» для Борреля – это даже не динамика развития российской экономики. Акцент в докладе делается на сокращении двусторонней торговли России со странами Евросоюза: вот что особенно радует главного европейского дипломата. И совершенно неважно, что одновременно выросла торговля России с остальным миром, за исключением США (даже Япония и Южная Корея не демонстрируют заметных темпов сокращения товарооборота).
Главный европейский дипломат, как известно, живет в собственном «райском саду», и все, что за пределами этого сада, не имеет для него в мире никакого значения. Можно было бы просто повеселиться над тем, как деградировало европейское восприятие окружающей действительности, воплощенное репликами Борреля. Однако такой подход – это не отклонение от нормы, а отражение всей философии отношений ЕС с остальными странами. Просто мы только сейчас увидели неадекватность подобной стратегии в мире, где больше никогда не будет одного центра и огромной периферии, обслуживающей его интересы.
Сейчас у нас действительно открываются глаза на, скажем вежливо, своеобразие наших партнеров в Европе. То, о чем с присущей русской внешнеполитической культуре деликатностью старались не говорить последние 30 лет, становится всеобщим достоянием. Вопрос в том, какие уроки удастся извлечь на будущее, когда активная военная фаза отношений с Западом несколько поутихнет? Ведь это произойдет рано или поздно, если только мир действительно не расколется на противостоящие друг другу закрытые лагеря. И тогда для нас будет чрезвычайно опасно сохранять иллюзии относительно фундаментальных намерений западных соседей в отношении всего остального человечества.
Жозеп Боррель представляет собой несколько карикатурное, но все же достоверное воплощение природы внешней политики европейских государств. Этот забавный старичок, безусловно, продукт своего времени – «прекрасных 80–90-х» в испанской и европейской истории. Тогда в политику шли или самые отсталые, кто не мог сделать карьеру в бизнесе, или те, кто мог добиться успеха вообще не включая голову. Но в не меньшей степени он является продуктом европейского порядка, воспитывающего свою элиту в духе исключительности и презрения к окружающим.
С точки зрения массовой психологии исключительность является весьма хорошим средством управления. Тот, кто считает себя особым, самым лучшим и недосягаемым в своем превосходстве, никогда не сравнивает собственного положения с другими. А значит готов одобрить не только агрессию в отношении «чужаков», но и ограничение своих прав: они же все равно остаются лучшими в мире. Вы же и так в раю, товарищи европейцы, что вам еще надо?
Но дело не только в политике. Стратегия закрытости и протекционизма всегда имела в объединенной Европе и прагматичную основу. А все разговоры о приверженности ЕС свободной рыночной экономике – не более чем популярный миф. Начать, видимо, надо с того, что в середине 1950-х годов объединение шести стран Западной Европы создавалось с несколькими целями. Отложим в сторону внутреннюю политику, она нам сейчас не особенно интересна. Если речь идет об отношениях с внешним миром, то главной задачей было создание барьеров на пути потенциальных конкурентов европейских компаний. Сама по себе идея Общего рынка прекрасна для его граждан – она позволяет покупать товары, произведенные во всех странах Евросоюза. Но одновременно означает возведение масштабных ограничений для продукции остальных стран мира.
Это всегда достаточно откровенно признавалось на уровне внутренних документов: но кто же за пределами Евросоюза их когда-нибудь читал? Только узкие специалисты, а до их мнения широкой общественности всегда было мало дела. Скажу больше: с середины 1960-х годов важнейшей целью внешнеэкономической политики единой Европы была борьба с СССР и Советом экономической взаимопомощи (СЭВ). Именно борьба, поскольку в ней практиковались и санкции, и непризнание партнеров, и наконец попытки внести раскол в их ряды. Периодически предшественники Борреля пытались вести разговоры с Румынией или Болгарией, например, об открытии рынка ЕС для их текстиля и фруктов. Но последовательно отвергали любой диалог с СССР или СЭВ – для них у Брюсселя были только игнор и санкции.
Первые системные контакты между европейскими сообществами и СЭВ начались во второй половине 1980-х годов. Тогда всем было в общих чертах уже понятно, куда советское правительство ведет СССР. Просто в отличие от старика Жозепа, у чиновников ЕС в 1960–1980-е годах не было необходимости тиражировать свои мысли и достижения в «Твиттере». А может они просто не имели такой возможности, и поэтому мы думаем, что европейцы «старой школы» были мудрее и профессиональнее наших современников.
Можно возразить, что это все, дескать, нормальная конкуренция. Особенно в условиях холодной войны между Западом и Востоком. Тогда мир вообще не знал всеобщей торговой открытости и отношения к ней, как к признаку прогресса. Поэтому давайте попробуем списать протекционизм единой Европы до 1991 года на то, что глобализации в привычном нам виде вообще не существовало.
Однако холодная война закончилась, а вслед за этим Евросоюз начал подготовку к самой масштабной экспансии. Дело шло к поглощению Общим рынком сразу семи стран бывшего социалистического лагеря и трех прибалтийских республик СССР. Все они, особенно прибалты, в силу исторических обстоятельств имели развитую и обширную торговлю с Россией и другими странами СНГ. Экономические отношения на Востоке играли значительную роль в поддержании их социальной стабильности, наличии рабочих мест и способности иметь сравнительно диверсифицированную экономику. Сохранение этих связей могло бы создать надежные экономические мосты между Западной Европой и огромной Россией.
Но в 1994 году предшественники Борреля решили иначе: основным условием со стороны Брюсселя в отношении стран-кандидатов было увеличение их торговли со странами Общего рынка. И как часть общего «пакета», сокращение товарооборота со всеми остальными. Именно этот показатель стал одним из самых важных в списке того, на что обращали внимание брюссельские кураторы каждого из восточноевропейских государств. Повторю еще раз: сворачивание торговли с Россией и увеличение с государствами ЕС было главным показателем прогресса стран-кандидатов на пути к вступлению в это объединение. От Прибалтики или Болгарии прямо требовали сокращать любые связи с Россией и другими странами СНГ.
Ни о какой рыночной логике и свободной торговле речи просто не шло. Так что и здесь Боррель не придумал нового индикатора успехов – для ЕС это всегда было повышение степени изоляции от окружающего мира в пользу замыкания в собственном «райском саду». Объединенная Европа представляет собой собрание государств, важнейшей политической целью которых является отсечь собственных граждан от внешнего мира, погрузить их в сладостные мечты о собственной исключительности и править несмотря на все ошибки экономической политики элит.
Для таких целей политики с психологией Борреля – самые подходящие исполнители. А поскольку этот подход полностью отвечает европейской внешнеполитической культуре, то он никуда не денется и в будущем. Как бы не развивались отношения России и Европы через годы и десятилетия, экономическая целесообразность для той стороны всегда будет вторичной, а политическое доминирование – на первом месте. И совершенно не важно, кто будет выступать от имени Европы в средствах массовой информации.
