ПРЕСТУПЛЕНИЕ БЕЗ СРОКА ДАВНОСТИ
Для нашей Победы в мировой гибридной войне нужно быстрее выбираться из губительной трясины безответственности, некомпетентности, коррупции и безнравственности, в которой мы надолго застряли вследствие государственного переворота осенью 1993-го
Три десятилетия назад был расстрелян съезд народных депутатов и Верховный совет России — высший орган государственной власти. Последствия этого события ощущаются до сих пор – оно фактически предопределило траекторию эволюции России на эти тридцать лет. И будет дальше определять, если мы не осудим это преступление и не сделаем соответствующие выводы. Как живой участник этих событий, не могу не поделиться своими размышлениями на этот счет. Сегодня, как и тогда, ангажированные американскими агентами влияния многие СМИ продолжают лить потоки лжи, пытаясь оправдать государственных преступников и очернить защитников Дома Советов, исказить ход событий, извратить причинно-следственные связи, определяющие эволюцию нашего общества после этой катастрофы
Начнем с того, что подписанный Ельциным Указ 1400 от 21 сентября 1993 года о роспуске Верховного Совета России – это государственный переворот, официально квалифицированный таковым Генеральной прокуратурой и Конституционным судом. Съезд народных депутатов России на основании этих заключений объявил Ельцину импичмент, отстранив его от должности. Последовавший затем расстрел Дома советов, насильственная ликвидация высших органов власти страны – это еще одно кровавой преступление против государства и народа России, повлекшее также многочисленные жертвы среди лиц, защищавших Верховный Совет от узурпаторов. Этим преступлениям против государства и общества не может быть оправдания. Попытки продажных журналистов и деятелей культуры оправдать эти преступления были основаны на лжи о составе и намерениях народных депутатов, которых представляли не иначе как красно-коричневые.
На самом деле узурпатором власти был Ельцин, а большинство народных депутатов исповедовали вполне демократические взгляды. Им не нравилась чудовищная коррупция и беззаконие, в которых погряз ельцинский режим, а также катастрофические результаты проводившейся им политики шоковой терапии. Ни в одной стране мира демократически избранный парламент не терпел бы президента, политика которого за один год превратила в нищих большинство населения.
Верховный совет требовал отставки дискредитировавших себя министров, которые в страхе перед правосудием стали закоперщиками государственного переворота. Чубайс, Немцов, Шумейко, Б.Федоров, Филатов оказывали постоянное давление на Ельцина, убеждая его в необходимости роспуска Верховного Совета. Первый раз они попытались это сделать еще в марте 1993 года, но тогда нам удалось сорвать эту попытку и убедить Ельцина не идти на эту авантюру. Вместе со мной министр юстиции Н.Федоров и вице-премьер А.Шохин, а также Секретарь Совета безопасности Ю.Скоков выступили против и правительство раскололось. Был объявлен референдум о доверии разным ветвям власти, который разрядил напряженность и открыл дорогу к правовому и демократическому преодолению противостояния. Но обвиняемые в коррупции радикалы не успокоились и протащили реформу правительства, которое перестало еженедельно собираться, и фактически возложили его функции на специально созданный для этого Президиум. В него включили только 100%-но лояльных Ельцину людей, готовых голосовать за любую его дурь, а также радикалов, стремившихся к псевдолиберальной диктатуре, которая не могла не быть криминальной. И от имени Правительства теперь мог действовать Президиум, который и поддержал единогласно антиконституционный указ Ельцина 21го сентября. Правительство не собирали, мнение остальных его членов уже не имело значения.
В свете множества лживых публикаций об этих событиях в связи с их тридцатилетней давностью, как живой их участник, правды ради, поделюсь с думающими и интересующимися людьми своими воспоминаниями.
День 21-го сентября складывался обычным образом. Вдруг около 18 ч. мне позвонил курировавший мое министерство вице-премьер Шохин и сказал, чтобы я включил телевизор. Там уже передавали новость о подписании указа о роспуске парламента. На этот раз радикалы не стали запускать пробные шары и решили действовать наверняка. События развивались стремительно. Спустя два часа Генеральный прокурор Степанков заявил о нелегитимности этого указа, через некоторое время это подтвердил Председатель Конституционного суда Зорькин. Надо сказать, что оба этих человека отличались принципиальностью и мужественностью. Они не поддались давлению со стороны радикалов и встали на страже Закона и Конституции. Степанкова я знал лично, с Зорькиным еще предстояло познакомиться. Оба они заслуживают высочайшего уважения.
В 20 часов стало понятно, что Ельцин с радикалами совершили антиконституционный государственный переворот. На этот счет недвусмысленно высказались Генеральная прокуратура и Конституционный суд, дав четкие правовые определения. Верховный совет незамедлительно приступил к процедуре импичмента – отстранения Ельцина от власти. Не было никаких сомнений, в том, что необходимое количество голосов народных депутатов будет собрано. Это означало, что подержавшее Ельцина Правительство превращается в банду преступников. Мне предстояло принять самое важное в моей жизни политическое решение.
Ни секунды не колеблясь, я принял решение об уходе из Правительства. Фактически я его принял еще раньше – в ходе мартовской попытки госпереворота я для себя решил, что если он все же произойдет, то в Правительстве оставаться не буду. Сегодня, по прошествии почти 30 лет, с учетом всех последовавших событий, не сомневаюсь, что если бы я даже знал, что преступники победят и надолго установят нужный им политический режим, то все равно принял такое же решение. На тот момент логика принятия этого решения заключалась в том, что я искренне не хотел участвовать в преступных антигосударственных действиях и оказаться в составе банды радикалов, узурпировавших власть ради личных интересов. Для меня было очевидно, что мои радикальные коллеги, устроившие этот госпереворот, радели вовсе не за переход к рыночной экономике и демократии. Они рвались к власти и собственности. За ними стояли подготовившиеся к разграблению страны близкие Ельцинской семье преступные элементы и манипулировавшие принятием нормативных решений и кампанией по приватизации госимущества американские спецслужбы. Им противостояли защищавшие интересы страны, государства и населения народные депутаты. Правда и Закон были на стороне последних. И я тоже был на их стороне. Оставалось только сделать шаг, чтобы выйти из ставшего преступным правительства и поддержать законную народную власть. Я этот шаг сделал около 21 часа, написав на имя Ельцина заявление об отставке в связи с невозможностью исполнять подписанный им Указ №1400 как антиконституционный и незаконный.
Вектор деятельности правительства резко менялся – став, по сути, преступной организацией и узурпировав власть, правительство с президентской администрацией не отвечали больше за свою деятельность перед народом и парламентом. Министры могли делать все что угодно при условии полной лояльности Ельцину. В этих условиях все они быстро коррумпировались и оставаться в этой среде чистым было бы невозможно. Если бы я сделал другой выбор и, вопреки совести, остался бы с Ельциным, то честно и ответственно работать было бы не только бессмысленно, но и опасно. Приближенные к Ельцинской семье олигархи вместе с радикалами-министрами фактически узурпировали власть и идти им наперекор не было никакой возможности. Можно было бы только за хорошую мзду обслуживать их интересы. В рамках Правительства оставалась реально одна долгосрочная траектория – стать частью могущественного олигархического клана и помогать им грабить страну в обмен на политическое прикрытие и всемерную поддержку. Остальные альтернативы закончились бы, скорее всего, плохо – в перманентном конфликте с радикалами шансов на победу не было: они коррумпировали ельцинскую семью и имели на него огромное влияние; они играли без правил; они не гнушались криминальных методов борьбы вплоть до заказных убийств и ложных обвинений.
На следующий день — 22 сентября 1993 года — мое прошение об отставке было принято Ельциным. Я быстренько собрал вещи, освободил кабинет и поехал в Дом Советов, известный сегодня как Белый дом, в котором теперь заседает правительство. Меня сразу же пропустили к Руцкому, он входил в роль исполняющего обязанности Президента, назначив себе министров силового блока – Баранникова на Министерство безопасности, Дунаева – на МВД, Ачалова – на министерство обороны. Никто всерьез эти назначения не воспринял, так как эти министры не пытались подчинить себе силовые ведомства.
У Руцкого не было плана захвата власти, он рассчитывал на мирный исход конфликта. В осажденном Верховном Совете никто не хотел кровопролития и войны. Народные депутаты сделали свое дело – проголосовали импичмент Ельцину, назначили Руцкого вице-президентом – и спокойно ждали развязки. Руцкой никаких практических действий по захвату власти не предпринимал. Расчет был на мирный исход противостояния, досрочные выборы Президента, депутаты также соглашались и на досрочные перевыборы Верховного Совета. Они наивно верили в здравомыслие Ельцина, надеясь на то, что он смирится с импичментом, а правительство будет добросовестно исполнять свои обязанности до новых выборов.
Мирный путь урегулирования конфликта предложил Зорькин. Приняв юридически единственно верное решение Конституционного суда о нелегитимности указа 1400, Зорькин начал искать путь выхода из политического кризиса. Искренне переживая за страну, оказав сопротивление узурпации власти Ельциным, он считал себя обязанным найти конституционно правильный и мирный выход из конфликта. Так же как и подавляющее большинство народных депутатов и продуктивной элиты страны, он старался любым способом избежать кровопролития. Суть его предложения заключалась в одновременном проведении новых выборов Президента и парламента. Для реализации этого замысла он собрал в Конституционном суде совещание, куда пригласил всех желающих политических деятелей. Я стал таковым после ухода в отставку и приехал к Зорькину познакомиться. Мы сразу нашли общий язык и я взялся помочь ему подготовить большое общероссийское совещание глав субъектов федерации, которых мы рассматривали как важную силу, заинтересованную в стабилизации политической ситуации.
Вскоре на подмогу к нам прибыл Явлинский, с которым мы и написали все документы совещания руководителей субъектов федерации. Почти все председатели советов народных депутатов субъектов федерации, а также некоторые губернаторы откликнулись на предложение Зорькина и прибыли на совещание. Все выступили в поддержку предложенного Зорькиным «нулевого варианта» — переведения конфликта в режим общенародных перевыборов президента и парламента. Руцкой положительно воспринял «нулевой вариант», хотя выразил сомнение в том, что Ельцин его поддержит.
Большинство руководителей субъектов федерации были настроены против Ельцина и искренне поддержали бы легитимно назначенного главой государства Руцкого. Здание правительства, которое располагалось тогда там, где сегодня работает Администрация Президента на Старой площади, никто не охранял, и Руцкой легко мог бы пройти в него со взводом бойцов. Черномырдин, сразу же после выхода Указа 1400 сбежал в Казахстан в якобы неотложную командировку. Власть валялась под ногами. Я еще входил по своему министерскому удостоверению в здание аппарата Правительства на Старой площади и видел растерянность всех начальствующих лиц. Они в страхе выжидали и никто не хотел проявлять инициативу. Только Немцов с Чубайсом бегали по кабинетом с криками, что «нас сейчас всех повесят на фонарных столбах» с требованиями применить силу для разгона Верховного Совета. Многие члены правительства попрятались, также как сотрудники аппарата правительства – здание было полупустое, сопротивление оказывать было некому.
Власть в тот момент была парализована. Ельцин уехал в Завидово, где напился и не подавал никаких сигналов. Грачев, которого радикалы пытались заставить применить войска для расстрела Дома Советов, заперся в комнате отдыха, никого не принимал и тоже, по нашим сведениям, напился.
Я вернулся в Конституционный суд с согласием Руцкого и Верховного Совета на «нулевой вариант». Теперь оставалось договориться с Ельциным. Я в этом ничем помочь не мог и переключился на Верховный Совет. К тому времени он уже был полностью изолирован несколькими цепями ОМОНа, окружен колючей проволкой, отключен от электроснабжения и водопровода. Состояние находившихся там людей становилось все более отчаянным.
По предложению одного грамотного журналиста мы решили организовать информационное агентство защитников Дома Советов. На съемной квартире на Смоленской площади мы оборудовали корпункт с компьютером, факсом, радиотелефоном. Другой радиотелефон ( в то время они были еще в диковинку, весили более килограмма и были размером с современный компьютер-ноутбук) мы заносили в Дом Советов, откуда вели репортажи. Вскоре к нашему агентству было приковано внимание всех мировых СМИ. Пользуясь этим, мы сочинили воззвание Верховного Совета ко всем парламентам и народам мира с объективным изложением ситуации с узурпацией власти Ельциным и призывом признать новую законную власть в России. Я отправился в Дом Советов его подписывать.
Меня уже знали в руководстве оцепления, которое тоже не хотело крови, и пропустили в осажденный и отключенный от всех коммунальных сетей Дом советов. Дело было вечером и идти приходилось с фонариком. Руцкой подписал. Дальше по темным коридорам, где мелькали тени сидевших на полу людей, меня проводили к Хасбулатову. В его огромной приемной сидели в ожидании доклада назначенные Руцким силовые министры. На мой вопрос, чем они занимаются, они вяло отвечали, что занимаются обеспечением безопасности Дома Советов. Через полчаса ожидания вышел Председатель Верховного Совета Хасбулатов. Взмахом руки он меня пригласил в кабинет, где, подсвечивая фонариком, внимательно прочитал проект воззвания, вставил одну запятую и молча подписал. На мой вопрос, что они планируют делать, он меланхолично заметил, что свое дело он уже сделал – импичмент Ельцину объявил, Руцкого назначил исполнять обязанности Президента и теперь все вопросы к нему как главе государства. И, пыхтя трубкой, позвал силовых министров на доклад о состоянии обороны Дома Советов. Это было мое последнее посещение этого здания. Мы тут же опубликовали текст подписанного Заявления, разослав его факсом по всем подписавшимся к нам информационным агентствам и СМИ, оно широко разошлось в мире.
К политическому урегулированию подключился Патриарх Алексий, пригрозив анафемой тем, кто применит силу. В его резиденции с участием Зорькина начались переговоры между представителями Верховного Совета и Президента, возникла надежда на реализацию «нулевого варианта». 1 октября под давлением Патриарха был подписан Протокол о снятии блокады Дома советов и разоружении его защитников. Дело шло к мирному урегулированию кризиса. Но не этого хотели радикалы, сподвигнувшие Ельцина на госпереворот. Им нужно было захватить власть силой, на выборах победа им не светила. Начались провокации с целью срыва переговоров и разгона Верховного Совета.
Развязка этого политического кризиса была ужасной. 3 октября экстремистские силы, ведомые профессиональными провокаторами, собрали толпу под красными знаменами яко бы для освобождения Верховного совета, который их об этом не просил. Оцепление Дома советов разбежалось, оставив им армейские машины с ключами зажигания. У Дома Советов начался массовый митинг, на котором был принят нелепый призыв штурмовать рядом находившееся здание мэрии и захватывать телестудии в Останкино. Кто подсунул эту нелепую идею, так и осталось невыясненным. Вместе с толпой в Дом советов ворвались сотрудники спецслужб и множество засланных казачков, которые принялись раскачивать ситуацию. Провокация удалась – толпа вооруженных людей бросилась через всю Москву к Останкино. Это дало основание радикалам для ввода в город боевых машин пехоты и танков, которые на следующий день начали расстрел Дома Советов.
Расстрел Верховного совета был осуществлен коллективными усилиями радикалов коррумпированной части Правительства, которые при попустительстве министра обороны Грачева подкупили продажную часть офицеров подмосковных дивизий, за деньги согласившихся выдвинуться на танках и боевых машинах пехоты для подавления Верховного Совета. Они взяли на себя организацию этого преступления, так и не дождавшись официального распоряжения от Ельцина и приказа от Грачева. Чтобы растерявшиеся от участия в коллективном преступлении солдаты не ушли в отказ, в их спины стреляли командированные западными спецслужбами (по словам очевидцев, из США, Британии и Израиля) снайперы, подобно тому, как это происходило на Майдане в Киеве в 2014-м. Они сидели на крышках близлежащих к Дому советов зданий, а также американского посольства. Начальник ельцинской службы безопасности Коржаков рассказывал, как выдавал им снайперские винтовки.
Не стоит также забывать также о том, что еще за несколько дней до этой трагедии американские СМИ оборудовали удобные точки для съемок этой бойни в прямом эфире. Все западные СМИ взахлеб поддержали это преступление, несмотря на его явно антидемократический характер.
Из этого следует, что за госпереворотом стояли и, в значительной степени, его организовывали спецслужбы США, которые протежировали Ельцина с самого начала его политической карьеры и готовы были на любое преступление против народа России, чтобы сохранить его у власти. Фактически провокация с прорывом толпы к Дому Советов, «штурм» Останкино и последующий расстрел Верховного Совета были организованы радикалами из Правительства вместе с коррумпированными ими воинскими частями и подразделениями спецслужб во взаимодействии со спецслужбами и посольством США. Фактически после переворота, совершенного коррумпированной верхушкой ельцинского режима и американскими спецслужбами произошла узурпация власти криминальной олигархией.
Вскоре узурпаторы объявили о своих политических планах: выборах в Государственную Думу по проекту новой Конституции, которую еще предстояло утвердить на референдуме. На политическом горизонте появились заявившие об участии в выборах партии. Фактически состоялся негласный политический сговор — узурпаторы предложили как своим сторонникам, так и политическим противникам своеобразный компромисс: согласиться на легитимизацию возникшего после государственного переворота преступного режима путем честных выборов в Государственную Думу. Региональным элитам предложили направить своих представителей в Совет Федерации. Согласившиеся на это предложение противники режима становились системной оппозицией, а отказавшиеся подверглись репрессиям и изгонялись с политического поля.
Хорошо помню день выборов. Вечером в этот день все участвовавшие в выборах партии были приглашены в Кремлевский дворец съездов в составе первых пяти персон в списках. На меня обрушилось навязчивое политическое шоу – на гигантском табло высвечивались результаты голосования, выступали какие-то шоумены, про расстрелянную советскую власть никто не думал. Итоги голосования присутствовавшие встретили с восторгом – лидировали коммунисты и жириновцы, проходили также ДПР, Яблоко, Женщины России, Аграрная партия России и Партия российских. Госдума получалась оппозиционной – представлявший интересы радикальных либералов гайдаровский Выбор России был в жалком меньшинстве. При этом, однако, руководивший избирательной кампанией по референдуму Шумейко объявил о том, что значительное большинство избирателей проголосовали за новую Конституцию.
Голосование по проекту новой Конституции было неубедительным– большинство мест в Госдуме досталось партиям, которые призывали избирателей голосовать против. Очевидно, что избиратели в большинстве своем не шизофреники – едва ли нашлось много людей, которые голосовали бы за партию, призывавшую голосовать против новой Конституции и за последнюю одновременно. Ни у кого из присутствовавших не было сомнений в том, что подавляющее большинство избирателей проголосовали против. Но явных протестов в зале не последовало – разве что неодобрительный гул присутствовавших. Ведь они получили депутатские мандаты по этой новой Конституции, так как выборы проходили именно по заложенным в ней нормам. На следующий день на наши протестные требования пересчета поданных на референдуме бюллетеней от Шумейко последовал ответ, что они уже уничтожены за ненадобностью. Госпереворот закончился – его результаты были легитимизированы «референдумом» по новой Конституции, политическая элита страны кардинально изменена в пользу радикалов, американских агентов и их бизнес-партнеров, остатки советской власти уничтожены.
Следующим политическим актом, окончательно завершившем историю с госпереворотом стало Постановление Госдумы об амнистии участникам событий 3-4 октября. Ельцинский режим репрессировал руководителей Верховного Совета и Руцкого с его силовыми министрами. Ситуация была явно двусмысленной – преступление против государства совершил Ельцин, Правительство и стрелявшие по высшему органу власти военные, а обвинение было выдвинуто против жертв этого преступления. Прагматичная часть ельцинского окружения понимала двусмысленность этой ситуации и давала понять, что готова пойти на амнистию всех участников противостояния, включая преступников со стороны Ельцина и его самого. В Госдуме подготовили и большинством голосов приняли Постановление об амнистии и отправили в Генпрокуратуру.
Генпрокурором тогда был Казанник – удивительный человек, каким-то чудом попавший на эту должность сибиряк, отличавшийся честностью, добросовестностью и политической наивностью. Опасаясь, что радикалы из ельцинского окружения начнут оказывать давление с целью воспрепятствовать освобождению заключенных там жертв узурпаторов, я уговорил Рыбкина позвонить Казаннику, чтобы тот принял меня с текстом Постановления. Я мигом помчался к нему и в течение 15 минут уговорил его официально принять Постановление об амнистии к исполнению. Его распоряжение было тут же направлено в соответствующую службу, я попросил его и Рыбкина проконтролировать его исполнение. Через пару часов всех заключенных по этому делу выпустили. Как я потом узнал, спустя полчаса после моего визита к Казаннику, тот получил звонок от главы Президентской администрации не исполнять Постановление об амнистии, но решение уже было принято. Мы успели. Вскоре Казанника освободили от должности – он явно не вписывался в коррумпированную банду узурпировавших власть преступников.
Главным результатом госпереворота стала ликвидация Советской власти и формирование авторитарного политического режима. После самоликвидации КПСС как главной политической силы в России возникла парламентская демократия. Никогда ни до 1992, ни после 1993, ничего подобного в нашей истории не было. Высший органа власти – съезд народных депутатов – избирался на основе прямых выборов народных представителей по одномандатным округам, которые затем избирали Верховный совет, обладавший реальными властными полномочиями вплоть до импичмента главе государства. Работая тогда в правительстве, я ежедневно ощущал силу этих полномочий – депутаты требовали отчетов, объяснений и пытались контролировать деятельной исполнительной власти, что шло ей только на пользу.
В условиях катастрофических результатов радикальных либеральных реформ Верховный Совет, естественно, встал на сторону народных интересов. Он кипел от возмущения. Некомпетентность гайдаровского правительства становилась всем очевидной. Хасбулатов требовал его отставки Ельцин же ничего не замечал – пропитанный либертарианской демагогией, он был готов к негативным социальным последствиям проводимых радикальных реформ, наивно полагая, что они будут носить краткосрочный характер. Тем более зарубежные партнеры, перед которыми он преклонялся, были в полном восторге от команды Гайдара и хвалили наши реформы изо всех сил. Более того, опираясь на подписанный Гайдаром меморандум о солидарной ответственности бывших союзных республик за долги СССР, они взяли нас за горло условиями предоставления отсрочек по обслуживанию этого долга. Главным условием было продолжение либертарианских реформ по рецептам Вашингтонского консенсуса. Подписывая дважды в год меморандумы с МВФ, российское правительство брало обязательства по их проведению в весьма конкретном формате. Только при этом условии Парижский клуб кредиторов соглашался на годовую отсрочку платежей по долгу. Платить было нечем и Ельцину доказывали необходимость выполнять требования МВФ как не только правильные теоретически, но и жизненно необходимые практически.
Радикальные реформы катились по установленной Вашингтонскими финорганаизациями колее, ситуация в стране стала катастрофической. Ненависть к Гайдару переходила на снижение популярности Ельцина. Многотысячные митинги протеста сотрясали центральные площади городов. К концу года накал социального протеста достиг крайней точки. В декабре на съезде народных депутатов – высшем органе управления страной по тогдашней, еще советской, Конституции – ожидалась постановка вопроса об импичменте Ельцину. Многотысячна толпа протестующих на Манежной площади оказывала давление на депутатов, которые с трудом по охраняемому милицией коридору пробирались из гостиниц в Кремль.
Сила Советской власти заключалась в реальном отстаивании народных интересов. Непосредственно избранные прямым голосованием избирателей народные депутаты в тот день остановили безумную навязанную Западом политику шоковой терапии, добившись отставки правительства радикальных реформаторов. Чтобы избежать импичмента, Ельцин решил принести Гайдара в жертву. К ликованию депутатов он объявил об отставке Правительства и предложил депутатам самим определиться, кого назначить премьером. На голосование вынесли 5 кандидатур. Наибольший рейтинг получил Ю.Скоков, занимавший пост Секретаря Совета безопасности. Он был государственником и не поддерживал либертарианские реформы, к Гайдаровской команде относился весьма скептически и этого отношения не скрывал. Если бы он стал премьером, страна пошла бы другим путем, подобным Китаю. Но Ельцин выбрал Черномырдина, который по рейтинговому голосованию занял третье место. К тому времени он занимал пост вице-премьера по топливно-энергетическому комплексу, на котором сумел отстоять особую форму приватизации, сохранившую целостные корпорации в отличие от других отраслей, приватизированных как автономные юридические лица.
К большой радости населения Гайдара заменили Черномырдиным, у которого была репутация крепкого хозяйственника. Но политика шоковой терапии продолжалась. На своем посту оставался Чубайс, место Гайдара в качестве вице-премьера по макроэкономике занял Боря Федоров. Отставка Гайдара не сильно изменила политику шоковой терапии – полным ходом шла тотальная приватизация, народ нищал, бушевала галопирующая инфляция, «новые русские» из криминального мира вызвали нарастающее раздражение населения, которое хорошо ощущали народные депутаты. Они требовали посадить и расстрелять Чубайса, Федорова, Шохина и других оголтелых реформаторов. Впоследствии Говорухин образно назвал происходящее Великой криминальной революцией.
У меня же с Верховным Советом сложились хорошие отношения. Я отзывался на их приглашения, разъяснял проводившуюся мною внешнеэкономическую политику, поддерживал многие депутатские инициативы. Я выступал против санкций в отношении Ирака, Ливии и Югославии, снабжая депутатов информацией об ущербе от их введения для России. Также я солидарен был с ними в части критики Козырева и Чубайса. Я помогал Вениамину Соколову, возглавлявшему одну из палат, составлять проект федерального бюджета на следующий год, за который он взялся, обвинив министра финансов в некомпетентности. Они ко мне прислушивались и относились с уважением. В разгорающемся конфликте между правительством и парламентом правда была на стороне парламента, критика которого чудовищных последствий проводившейся социально-экономической политики был вполне справедливой.
После вынужденной отставки Гайдара оставшиеся члены его «команды» — прежде всего, Чубайс и Борис Федоров – понимали, что следующими будут они. Тем более, что Хасбулатов и другие высокопоставленные депутаты нещадно их критиковали за некомпетентность, безответственность, даже измену Родине. Если в отношении Гайдара прямых улик в работе на американские спецслужбы не было, то в отношении Чубайса обвинительное досье по госизмене, коррупции, злоупотреблениям служебным положением было вполне достаточно. И он был одержим идеей разгрома коммунизма, советской власти и самой России. Он очень походил на Смердякова, отвратительный образ которого описал Достоевский. Чубайс, кстати, не раз крайне негативно высказывался об этом великом знатоке человеческих душ.
Первый конфликт между Ельциным и Верховным Советом возник уже в марте 1993го года. Верховный Совет никак не хотел утверждать состряпанный Федоровым бюджет, что становилось поводом для отставки правительства. И упомянутая выше группа радикалов, выдававших себя за демократов, пошла на обострение. Они убедили Ельцина подписать указ об особом порядке управления страной, который предусматривал роспуск Верховного Совета и съезда народных депутатов.
Он был антиконституционным. Коля Федоров, Шохин и я стали убеждать Ельцина, что выпускать такой указ нельзя – это верная провокация импичмента. Черномырдин поддержал нашу позицию. Радикалы не смогли представить внятные аргументы в защиту своей позиции. В итоге, Ельцин поручил Правительству отредактировать этот злосчастный указ и удалился. Черномырдин назначил рабочую группу в составе собравшихся на это совещание и велел нам на следующий день собраться.
Весь следующий день мы провели в дискуссии с радикалами, где полностью вскрылась их антигосударственная позиция. Они реально хотели еще одной революции – роспуска парламента и ликвидации советской власти, которая мешала им проводить радикальные реформы. Они жаждали диктатуры и намерены были использовать уже явно больного алкоголизмом сумасбродного Ельцина в качестве своего орудия. И в этом революционном задоре они были полны решимости идти до конца. Мне была понятна их шкурная мотивация – Верховный совет требовал их отставки, а затем суда над ними как преступниками. Им нужно было разогнать Верховный совет, чтобы не только удержать власть, он и выжить. При этом они убеждали Ельцина, что этот Верховный совет, который его же и избирал всего три года назад, жаждет коммунистического реванша, которого панически боялся Чубайс и стоящие за ним американцы. Это, конечно, же было враньем: хотя в Верховном совете и были коммунисты, они и близко не обладали большинством. Верховный совет вел борьбу за сохранение страны и народа, который за год шоковой терапии обнищал и разуверился как в демократии, так и в рыночных реформах. Народные депутаты боролись тогда не с Ельциным, и не с Черномырдиным, которого только три месяца как рекомендовали премьером. Они требовали прекратить антинародные, экономически провальные и научно необоснованные реформы, навязанные американской агентурой, и отставки этой агентуры от власти.
Мы – Шохин, Н.Федоров и я — твердо стояли на почве законности и требовали привести указ в соответствие с Конституцией. Наша позиция возобладала, поскольку Черномырдин без нашего согласия отказывался визировать проект указа. В итоге радикалам пришлось идти на уступки и вышел совсем другой текст указа, в котором вместо роспуска Верховного совета и съезда народных депутатов было объявлено о проведении референдума о доверии им и Правительству и Президенту, на основании которого далее можно было бы легитимно решить вопрос о роспуске парламента и проведении новых выборов. Удивительно, что Ельцин был все еще уверен в своей популярности. Действительно, в итоге референдума ничего принципиально не изменилось – народ по-прежнему доверял всем и новых выборов не требовал. Переворот откладывался.
В отличие от демократической власти Советов, установившийся после расстрела Верховного Совета авторитарный режим фактически лишил парламент каких-либо реальных властных полномочий. У Государственной Думы нет реальных рычагов влияния на правительство: она не может без согласия Президента отправить его в отставку. После выражения вотума недоверия Правительству Госдумой Президент получает основание для отставки Правительства. Но только после вторичного вынесения вотума недоверия он становился обязанным принять решение либо об отставке Правительства, либо о роспуске Госдумы. Поэтому единственная попытка отставки правительства в 1995-м году провалилась на повторном голосовании вотума недоверия.
Совет Федерации, принципы формирования которого трижды менялись, фактически назначается под жестким контролем Администрации Президента, что полностью исключает его независимую от него позицию. Поскольку через него проходит назначение Генерального прокурора и высших органов судебной власти, последние тоже оказываются частью президентской вертикали. Со временем эта вертикаль становится единственной, а все другие ветви власти – ее ответвлениями. За тридцать лет эти ответвления практически отсохли, превратившись в декорации.
Парламент превратился в клуб для штамповки законопроектов. Перестав де факто быть органом власти, он утратила интерес избирателей. Волеизъявление последних потеряло значение. Выборные кампании прекратились в шоу с заранее известным результатом.
Судебная власть, вслед за законодательной покорно согнула голову перед административной. Следствием этого стал обвинительный уклон нашего правосудия – суды штампуют обвинительные заключения под контролем силовых ведомств. Нигде в мире нет такой ситуации как у нас – порядка 97% судебных решений выносятся в пользу обвинения. И даже нас – ни при Сталине, ни, тем более, при Царе такого не было. Нормальным, по мировой практике, считается от трети до половины оправдательных приговоров. Фактически судебная власть превратилась в придаток силовых структур, легитимизирующий решения неизвестных публике генералов. Про четвертую ветвь власти – СМИ – и говорить не приходится.
После расстрела Верховного Совета в стране воцарился системный либерально-компрадорский авторитаризм во главе с симбиозом компрадорской олигархии и коррумпированной бюрократии при периодической смене их ролей. Продолжилась антинародная и экономически вредная политика по рецептам МВФ и принципам Вашингтонского консенсуса в интересах иностранного капитала и компрадорской олигархии. За три десятилетия воспроизводства установленной в результате госпереворота 1993 года политической системы полностью проявились изначально заложенные в ней дисфункции государственной системы управления, возникшие вследствие отсутствия механизмов ответственности должностных лиц и криминализации ряда важнейших институтов ее регулирования.
Руководство Банка России, который в прежней системе подчинялся Верховному Совету, а сейчас объявляет себя независимым органом, вместо выполнения своих обязанностей по обеспечению стабильности курса рубля и организации кредита для развития экономики, следуя рекомендациям Вашингтонских финансовых организаций, проводит беспрецедентную в современной практике политику искусственного сжатия денежного предложения и раскачки курса национальной валюты, способствуя концентрации власти и перераспределению собственности в пользу аффилированных с собой лиц.
Удерживая ключевую ставку выше уровня рентабельности обрабатывающей промышленности, ЦБ остановил действие трансмиссионного механизма банковской системы по трансформации сбережений в инвестиции. Руководители государственных банков вместо кредитования инвестиционных проектов увлечены финансовыми спекуляциями и присвоением имущества заемщиков. Доля инвестиционных кредитов в активах банковской системы упала до 5%. Контролируя активы на сумму более 50 трлн. рублей и имея безграничные возможности манипулирования финансовым рынком, они сконцентрировали гигантские властно-хозяйственные полномочия, необремененные никакой ответственностью. Эти полномочия они использует в целях присвоения собственности посредством залогового рейдерства, манипулирования валютным рынком, приватизации кредитных ресурсов, захвата активов коммерческих банков.
Выход государственной банковской системы из контура государственного контроля повлек сращивание ее руководства с международными финансовыми спекулянтами и рейдерскими преступными сообществами. Одновременно резко возросли доходы аффилированных с ним валютных спекулянтов за счет безнаказанного манипулирования курсом рубля. На нескольких волнах девальвации рубля они присвоили не менее 10 трлн. руб. за счет обесценения рублевых доходов и сбережений физических и юридических лиц.
Другой сверхприбыльной деятельностью денежных властей стало распоряжение активами и обязательствами лишенных лицензии коммерческих банков. Общий объем исчезнувших вследствие их банкротства активов оценивается более чем в 15 трлн. руб., а обязательств, главным образом, перед предприятиями малого и среднего бизнеса в регионах – около 4 трлн. рублей.
1. Правоохранительная и судебная системы используются как инструменты в процессах перераспределения собственности. Для захвата имущества заемщиков создаются сетевые преступные сообщества из числа коррумпированных работников следственных органов, прокуратуры, судей. Они фабрикуют дела против несговорчивых собственников и лишают их свободы с целью захвата принадлежащих им предприятий. Под их влиянием произошла криминализация института банкротства, через который ежегодно пропускается около 15 тыс. предприятий. Вместо финансового оздоровления они распродаются по бросовым ценам в пользу рейдеров. В настоящее время таким образом перераспределяются активы на сумму не менее 5 трлн. руб.
2. Фискальная система стимулирует спекулятивные операции и душит инвестиционную активность в производственной сфере. Перераспределение национального дохода из реального сектора в спекулятивный и далее за рубеж в офшоры влечет падение деловой активности. На этом фоне работающие от достигнутого уровня фискальные органы выжимают из производственных предприятий остатки оборотных средств, лишая их возможностей наращивания инвестиционной и инновационной активности.
Перечисленные дисфункции институтов госрегулирования парализуют развитие экономики. ЦБ, вместо создания кредита для финансирования инвестиций, как это делают все центробанки мира, высасывает деньги из экономики. Вместо обеспечения стабильности рубля, позволяет спекулянтам раскачивать его курс. Государственные банки, вместо кредитования инвестиций, финансируют спекулятивные операции и присваивают собственность заемщиков. Суды, вместо рассмотрения дел по существу, штампуют сфабрикованные правоохранительными органами обвинения с целью легализации рейдерского захвата имущества. Вместо финансового оздоровления предприятий, оказавшихся в критическом положении вследствие ухудшения макроэкономической ситуации, они подвергаются криминальным банкротствам, а российская экономика превращается в кладбище разоренных заводов. Паразитирующие на дисфункциях системы госуправления сетевые преступные сообщества по захвату контроля над прибыльными предприятиями угнетают инвестиционную деятельность и экономическую активность, блокируя реализацию поставленных задач прорыва и выхода страны на передовые рубежи научно-технологического и социально-экономического развития.
«Сухим остатком» этой 30-летней политики стал вывоз из России 2х триллионов долларов капитала, десятков миллиардов тонн невоспроизводимых природных ресурсов, утечка миллионов умов при деградации экономики и сокращении населения. Приходится констатировать, что главным результатом госпереворота 1993 года стало фактическое долгосрочное закрепление компрадорско-олигархического коррупционного режима власти, которое было бы невозможно в случае сохранения Советской власти. Преступники, совершившие госпереворот осенью 1993 года, добились логичного результата: они сокрушили власть Советов с целью установления либеральной диктатуры, которая естественным образом быстро переродилась в блатной капитализм – мафиозно-коррупционный режим управления. Захватив власть, они тут же начали разграбление государственной собственности, бесплатно поглотив посредством притворных залоговых аукционов самые прибыльные предприятия и затем продолжив криминальную приватизацию всего и вся. Либеральная идея у радикальных реформаторов мгновенно выродилась в банальное воровство, стяжательство и коррупцию.
По итогам трех десятилетий жизни по принятой после госпереворота Конституции заложенная в ней политическая система полностью реализовалась, дойдя в своей эволюции до конца. Внесенные в нее изменения лишь закрепили изначально заложенный в ней принцип авторитарного президентского правления. У этой системы есть свои хорошо известные достоинства и недостатки, подробно проанализированные в научной литературе. Вопрос заключается лишь в том, возможно ли ее совершенствование – то есть исправление недостатков и усиление достоинств?
Главным недостатком авторитарной системы власти является безответственность должностных лиц, которые в обмен на лояльность руководителю позволяют себе злоупотребления служебными полномочиями в личных интересах. Для таких систем характерна коррупция и некомпетентность, которые являются естественным результатом рекрутирования кадров по критерию личной преданности. В итоге образуется хорошо известный по опыту стран третьего мира так называемый «блатной капитализм» — лишенный стимулов к развитию авторитарно-олигархический режим правления приближенных к верховному правителю лиц. Выбраться из этой ловушки внутренними силами парализованное коррупцией и страхом общество не может – подобные режимы существуют в Латинской Америке, Африке и Азии многими десятилетиями. Шанс дает либо политическая воля лидера (как Ли Куан Ю, превративший мафиозный Сингапур в примерное передовое государство или Махатхир, поднявший из трущобной межплеменной розни до уровня развитой страны Малайзию – оба реализовали принципы мериторкратии), либо экзистенциальные для общества внешние угрозы, порождающие нужных для его выживания лидеров.
Именно такую угрозу представляет для России агрессия Запада, сосредоточившаяся на России в качестве главной цели развязанной Вашингтоном мировой гибридной войны. Без исправления дисфункций в деятельности различных ветвей власти одержать Победу надо многократно превосходящем по своей финансово-экономической мощи противником едва ли возможно. И, прежде всего, в деятельности мегарегулятора, узурпировавшего денежную власть в интересах глобальных валютных спекулянтов и реализующего установки вашингтонских финансовых организаций.
Какие нужно принимать меры в управлении экономическим развитием, чтобы вывести экономику России на траекторию опережающего развития в соответствии с объективными возможностями (до 8% прироста ВВП и 20% прироста инвестиций в год), хорошо известно. Но для их реализации необходимо преодоление указанных дисфункций. А для этого необходимо введение сквозного механизма институциональной и персональной ответственности по всем уровням управления развитием экономики, включая следующие первоочередные меры.
1. Добиться практической реализации закона «О стратегическом планировании в Российской Федерации». Создать при Президенте специальный межведомственный Государственный Комитет по стратегическому планированию.
2. Переориентировать деятельность государственной банковской системы на решение задач повышения инвестиционной активности в соответствии с установленными приоритетами развития экономики. Вписать деятельность государственной банковской системы в исполнение закона «О стратегическом планировании». Оценивать деятельность руководителей коммерческих банков, исходя из показателя роста объемов возвращаемых инвестиционных кредитов производственными предприятиями.
3. Привести полномочия и политику ЦБ в соответствии с его конституционными обязанностями и целями развития экономики. Усилить государственный контроль за его деятельностью путем расширения полномочий Национального финансового совета, превратив его из формального органа надзора за хозяйственной деятельностью Банка России в орган формирования денежно-кредитной политики с учетом целей и установок президентских указов. Привести денежно-кредитную политику в соответствие с целями экономического развития и общепринятой в развитых странах практикой обеспечения расширенного воспроизводства экономики.
4. Законодательно ввести процедуры ответственности деятельности правительства за достижение устанавливаемых Президентом целей социально-экономического развития и повышение уровня жизни народа.
5. Восстановить государственный контроль над процедурами банкротства, централизовав его в одном ведомстве с сохранением возможности саморегулирования в данной сфере. Провести декриминализацию института банкротства путем введения прозрачных автоматизированных процедур проведения аукционов и механизма ответственности арбитражных управляющих за эффективное управление имуществом, исключив манипуляции с результатом торгов. Допустить в процедуру банкротства корпоративное управление и трудовые коллективы. Для защиты добросовестных предпринимателей от «залогового рейдерства» распространить юрисдикцию суда присяжных на «экономические» статьи, предполагающие доказательство умысла обвиняемого. Исключить из ведения силовых ведомств коммерческие дела, связанные с конфликтами хозяйствующих субъектов.
Президент России сделал первые шаги по исправлению самых очевидных пороков сложившейся после госпереворота 1993 г политической системы. В Конституции отменена презумпция международных обязательств над национальным законодательством, отмечено значение традиционных семейных ценностей, упомянут Бог. Из этого следует необходимость восстановления основанной на традиционных ценностях идеологии. Необходимо сделать следующий шаг – установить принципа персональной ответственности должностных лиц и политической ответственности исполнительной власти за объективные результаты своей деятельности. Как говорится, на Бога надейся, а сам не плошай. Для нашей Победы в мировой гибридной войне нужно быстрее выбираться из губительной трясины безответственности, некомпетентности, коррупции и безнравственности, в которой мы надолго застряли вследствие государственного переворота осенью 1993го.
Подробнее на https://aurora.network/articles/10-vlast-i-obshhestvo/110325-prestuplenie-bez-sroka-davnosti
