Георгий Бовт

Российская газета

За адаптацию к новой реальности приходится платить. Экономика ЕС не стала от такой «закалки» сильнее

---

Уже больше года европейская промышленность и экономика в целом живет в условиях резкого сокращения поставок российских энергоносителей, которые ранее обходились европейцам относительно дешево. Насколько удалось приспособиться к новой реальности?Сообщить об опечатке

Под конец года подводят итоги — считают тех самых «цыплят по осени». Неправильно сказать, что, отказавшись, вводя бесконечные санкции, от дешевого российского трубопроводного газа (с прежних 40% в европейском газовом импорте доля «Газпрома» упала до примерно 7%, несмотря на кратный рост поставок СПГ они пока не компенсировали даже треть прежних объемов импорта), Европа замерзла, а ее промышленность встала. Степень адаптации к созданным во многом самими же трудностям оказалась высокой. Во многом удалось заместить и российскую нефть (хотя далеко не полностью), и газ. Так, спотовые цены на газ сегодня далеки от прошлогодних пиков, а подземные газохранилища заполнены почти на 100%.

Однако цены на электроэнергию не опустились до прежних уровней, снижение цен по сравнению с максимальными показателями прошлого года произошло во многом за счет ужимания энергопотребления. Оно в Евросоюзе в 2023 году упало на 3%, до самого низкого уровня за последние 20 лет (за два года сокращение составило уже 6%). А ведь это важный показатель сворачивания или, наоборот, расширения производства. Именно сокращение промпроизводства стало «ответственным» за две трети сокращения энергопотребления. Домохозяйства европейцев «сожгли» в прошлом году электричества на 4,1% меньше, в этом ужались еще на 4,9%. Малообеспеченные в странах с наиболее высокими тарифами перестают пользоваться даже некоторыми бытовыми приборами. Власти вынуждены разрабатывать программы социальной помощи с акцентом на компенсацию за высокие энерготарифы. Зато, например, в Китае и Индии ежегодный прирост энергопотребления в течение ближайших лет ожидается на уровне 5,2%. Это один из признаков «деиндустриализации Европы».

За адаптацию к новой реальности приходится платить. Экономика ЕС не стала от такой «закалки» сильнее. Рост ВВП в Еврозоне составит в этом году скромные 0,6%. А у 10 стран-членов ЕС из 27 будет не рост, а падение. На следующие годы прогнозы чуть оптимистичнее: +1,3% в 2024-м и +1,7% в 2025-м. Но прогнозы — еще не факт. Для сравнения, рост российской экономики, которой в прошлом году некоторые сулили крах, в текущем году ожидается не менее 2%.

Промышленность в странах ЕС рухнула так и вовсе на 5,7% год к году, худший показатель за четверть века, если не считать время «локдауна» в 2020 году из-за пандемии. Показательна ситуация в Германии, где после отказа от российского газа и перехода на дорогой СПГ в наибольшей степени страдают энергоемкие отрасли — сталелитейная, автомобилестроение, химическая, фармацевтическая, производство удобрений (по некоторым направлениям спад до 11% год к году). От уровней пика 2018 года спад по ряду направлений — почти 30%. Выступавшая в последнее время «локомотивом» европейской экономики, сегодня Германия переживает в целом охлаждение: спад ВВП в этом году прогнозируется в 0,4-0,6% (при инфляции выше 6%), хотя весной правительство рассчитывало на рост. Некоторые с ностальгией вспоминают «золотое десятилетие» с 2010 по 2020 год, когда наблюдался наивысший подъем немецкой экономики. Рассчитывать на него теперь не приходится. Расчеты на скорую замену традиционных источников энергии «зелеными» пока не оправдываются. Это долгий, дорогостоящий и — да-да — энергоемкий сам по себе процесс. Кстати, можно напомнить, что «золотое десятилетие» стало возможным (очередной парадокс истории) еще и благодаря важным экономическим реформам, проведенным в 2003-2005 годах правительством Герхарда Шредера, которого сейчас в Германии подвергают всяческому остракизму «за дружбу с Путиным».

«Деиндустриализация» Европы отчасти проявляется в переезде некоторых компаний в США, где они могут пользоваться гораздо большими налоговым льготами и где, что еще важнее, существенно ниже цены на энергоносители (на газ — раза в три). Немецкие Volkswagen и BMW, итальянская энергетическая группа Enel, норвежский производитель аккумуляторных батарей Freyr и многие другие «релоцировались» за океан в самое последнее время.

Другая форма «деиндустриализации» — увеличение удельного веса наукоемких отраслей, потребляющих меньше энергии. Такой прирост есть. Ну во весь рост встает проблема кадров. Гастарбайтерами-мигрантами тут не прикроешься. Плюс инвестиционный голод — на фоне относительно высоких процентных ставок (с инфляцией же надо еще бороться).

Эффект воздействия сложившейся геополитической ситуации на разные страны варьируется. Так, если в Германии, Венгрии, Ирландии или Словении доля промпроизводства в ВВП — не менее 20%, то в Греции, Норвегии и Франции — 10% и меньше. При этом в Норвегии доля производства энергии в ВВП составляет рекордные для Европы 28%, что создает для нее вполне комфортные условия и отчасти предопределяет готовность выдерживать создавшуюся ситуацию долго, в том числе поддерживая Украину. В остальных странах — менее 10-15%. Доля возобновляемых источников энергии в энергобалансе Норвегии и Швеции составляет внушительные (и тоже комфортные для них) 54% и 49%, тогда как в Италии наибольшая доля газа — 40%, в Нидерландах — 38%, в Германии — 26%. Кстати, в Венгрии — более 30%, что во многом и объясняет ее разумное стремление сохранить поставки газа из России.

Еще одно направление «деиндустриализации» — перенос ряда производств в Азию. Но не в Китай, с которым у Запада отношения становятся напряженнее, а в Индию. Отсюда — появление нового мега-проекта — создания транспортно-экономического коридора из Индии до Европы, каковые планы были оглашены на последнем саммите «большой двадцатки».

Открытым остается вопрос о том, что будет делать стареющее население Европы, где будет все меньше рабочих мест. Не все же смогут устроиться в наукоемких отраслях или в сфере услуг.

Метки: Европа, макроэкономика