МОЩЬ ПОЗИЦИЙ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ НЕОСПОРИМА. АВТОРИТЕТ НАШЕЙ СТРАНЫ НЕЗЫБЛЕМ
Интервью замглавы МИД РФ С.А.Рябкова
Армен Оганесян: главный редактор журнала «Международная жизнь»: Сергей Алексеевич, сегодня нет недостатка в разговорах о необходимости «новой стратегии Запада по Украине». Все решительнее звучат голоса ряда политиков и аналитиков в США, призывающих склонить Киев к стратегическому реализму и даже усадить его за стол переговоров. Но возникает вопрос: насколько реалистично то, к чему призывают неожиданно прозревшие «миротворцы»?
Сергей Рябков: Я не очень расположен воодушевляться такого рода сигналами, не потому что подвержен историческому пессимизму, а просто в силу того, что мы и раньше наблюдали некие вибрации, по крайней мере, среди американских политологов по части того, верным ли курсом движутся коллективный Запад и его подопечные в Киеве. Но ни к каким изменениям в официальной линии Вашингтона и ведомых им столиц это не привело. Скорее всего, и в этот раз понадобится дополнительное время, чтобы нынешние девиации, отклонения от мейнстрима можно было бы воспринимать более серьезно и предметно их анализировать в преломлении к ситуации.
Но главное даже не это, а то, что для изменения нынешнего, крайне враждебного курса США и их сателлитов по отношению к России требуются не политологические «посиделки», не публикации альтернативных взглядов в СМИ, а глубокое осознание кругами, формирующими политику в «большом Вашингтоне» и, разумеется, в администрации Байдена, того простого факта, что антироссийская линия, в том числе в ее украинском преломлении, обречена на провал. И что изначально была совершена громадная стратегическая ошибка, когда они взяли курс на нанесение России поражения, на ведение гибридной войны «до последнего украинца», как это принято говорить теперь уже и на Западе. И признание этого — для нас изначально очевидного — факта может стать отправной точкой для реальной коррекции их курса.
А паллиативы, какие-то полумеры, о которых рассуждают некоторые маститые, авторитетные политологи, специалисты по евразийским делам в Вашингтоне, да и в Европе, с нашей точки зрения, не приведут к стабилизации ситуации. Наоборот, они станут предтечей нового, возможно еще более острого кризиса, поскольку Киев, безусловно, такого рода схемы обернет в свою пользу и при массированной поддержке со стороны Запада перегруппируется, опять будет совершать провокации и преступления, опять станет создавать угрозы для безопасности нашей страны. Этого допустить нельзя.
А.Оганесян: В ноябрьском номере «Foreign Affairs» была опубликована статья весьма авторитетных политологов, занимавших крупные посты в Госдепе США, — это Ричард Хаас и Чарльз Купчан. Оба автора предсказывали, что «контрнаступ» Украины заведет ситуацию в «кровавый тупик». Итак, что же предлагают «лучшие умы Америки»? Цитата: «Лучший выход из сложившейся ситуации — это двухступенчатая стратегия, направленная на то, чтобы сначала укрепить военный потенциал Украины, а затем, когда… пик боевых действий пройдет, вывести Москву и Киев с поля боя и усадить за стол переговоров». Ваш комментарий?
С.Рябков: Вначале подчеркну, что для американцев никогда, ни до СВО, ни после ее начала, самостоятельную ценность Украина не представляла. Это средство подавления тенденции международного возвышения России, противодействия укреплению наших международных позиций, развитию нашей экономики. СВО стала предлогом для того, чтобы безоглядную и всеохватывающую санкционную, пропагандистскую, политическую, а теперь и открытую войну в ее гибридных формах развернуть с таким размахом, как это до сих пор врагами России не практиковалось. Не было бы Украины, придумали бы что-нибудь еще.
В принципе, все последние годы дело шло именно к такому острейшему столкновению. Оно, в моем понимании, носит цивилизационный масштаб. По большому счету речь о том, сможет ли нынешний кризис ускорить становление многополярного мира, где исторический Запад будет занимать солидное, значимое, но все-таки ограниченное место, либо этот самый исторический коллективный Запад через кровь — не свою, а кровь других народов — сумеет на время продлить иллюзию о собственном доминировании в международных делах.
Теперь о сюжете, который затронули Хаас и Купчан. Иной раз поражает умозрительность схем, которые продвигают даже самые глубокие исследователи и неплохие знатоки российских дел. Двухступенчатость — она, например, применительно к ракете хорошо проектируется и рассчитывается на компьютере, а к таким вопросам, как денацификация Украины, защита русского, русскоязычного населения, возвращение исторически российских территорий в лоно Родины и ко всему, что с этим связано, никакие линейные, пусть даже самые изощренные схемы неприменимы. Кроме того, не готов оценивать, способны ли ответственные лица в Вашингтоне, те, от кого зависит официальный курс США, хотя бы между собой за закрытыми дверями всерьез воспринять то, что предлагают эти политологи. Мы тем более не готовы обсуждать, какова может быть официальная линия российской стороны применительно к такого рода построениям. Здесь просто нет предмета.
У нас по большому счету и по второй дорожке — по линии политологов — не очень выстраивается диалог с американскими представителями ровно потому, что во всех их подходах сквозит нежелание признать очевидный факт, а именно, что у России были, есть и всегда будут коренные национальные интересы. И мы не можем в угоду конъюнктуре, неким обстоятельствам пренебрегать ими. Мы их защищали и будем защищать. Для нас ясна историческая предопределенность происходящего. А для американцев это все может быть сведено к неким играм в стилистике ситуационных анализов, чем, наверное, до сих пор занимаются студенты старших курсов политологических факультетов ведущих университетов. Вот этим грешит подход политологов из США. Он оторван от жизни. Хотя, возможно, внешне привлекателен, и, наверное, количество репостов, упоминаний этой публикации высоко и льстит авторам. Но к жизни это имеет весьма отдаленное отношение.
За прошедшее с февраля 2022 года время многое изменилось. Видим, что произошло с разрекламированным на Западе украинским так называемым «контрнаступом». В нашу общественно-политическую, государственную ткань, в структуру нашего общества устойчиво и необратимо входят новые регионы. Поменялось также многое другое, поэтому отправная точка для выработки когда-то в будущем того или иного решения будет совсем иной, чем раньше. И мы не пойдем на уступки. Специальная военная операция завершится полным успехом, и поставленные перед ней цели будут достигнуты.
А.Оганесян: Может ли что-то кардинально измениться в случае возвращения Дональда Трампа в Белый дом? И не могли бы вы расшифровать его заявление, что, став президентом, он бы уже на следующий день положил конец кризису на Украине?
С.Рябков: Полагаю, что это все же фигура речи больше, нежели свидетельство наличия у него некоего плана — эффективного и работоспособного. Магических решений не может быть, волшебные палочки здесь неприменимы. И мы видели, что в период пребывания г-на Трампа в Белом доме линия США на российском направлении была весьма жесткой. Трамп намного превзошел своего предшественника Обаму по количеству санкционных волн, которые применялись в его период к России. Наблюдались определенные опасные эксцессы в период пребывания Трампа в Белом доме, например угрожающие твиты от имени Президента США про некие американские ракеты, которые, мол, вот-вот полетят. Но такими вещами не шутят. Это очень серьезно. Это дестабилизирующие сигналы.
Признаков того, что в случае его победы на предстоящих выборах что-то поменяется в благоприятную сторону в плане подхода к России и вообще политика США на российском направлении станет более здравой и ответственной, нет. Положительные прогнозы строить по большому счету не на чем, хотя кому-то просто хочется верить в лучшее.
Давайте дождемся американских выборов. До них еще долгий путь. И неизвестно, как развернется избирательная кампания. Она уже сейчас демонстрирует высокую напряженность и остроту. Понятно, что без неожиданностей не обойдется. Мы не более чем наблюдатели, которые стараются не упустить важные моменты для нашего собственного понимания происходящего. На процесс выборов никоим образом не влияем и никогда не пытались влиять. И совершенно возмутительно то, что было проделано политиками и функционерами Демократической партии на предыдущих отрезках, когда России приписывалось некое вмешательство во внутренние дела и в выборные процессы в США — такого по определению быть не могло. Потом пустые обвинения лопнули, обнажив враждебную суть настроя всех этих деятелей применительно к России. Они используют мифическую «российскую угрозу» для решения собственных внутриполитических задач. Не исключаю, что что-то подобное может произойти и в дальнейшем.
А.Оганесян: Очевидно, антироссийский консенсус существует между демократами и республиканцами, но попытка заблокировать финансирование Украины не говорит ли о некой трезвости взглядов в республиканских кругах?
С.Рябков: Допускаю, что у отдельных политиков, публицистов, экспертов может наступать прозрение. Но инерционность американской госмашины и настрой всех, кто там задает тон, на то, чтобы не допустить варианта, когда Россия возьмет верх, будут преобладать, по крайней мере, в обозримой перспективе. При этом шоу на публику вокруг межпартийной борьбы в Конгрессе повторяется на различном материале с определенной периодичностью. Весь этот цирк по поводу каждый раз столь «мучительного» согласования очередной «финзаплатки» для бюджета: ах, опять американское федеральное правительство на грани остановки! Ах, как же мы будем жить?! Однако все вокруг понимают, что они опять договорятся в последний момент, опять повысят «потолок» государственного долга на энное количество триллионов, перекладывая свои нынешние проблемы на будущие поколения американцев. Это представление продолжится так, как оно шло раньше. Но уже нет доверчивых и наивных людей в этом цирке, которые сидели бы на галерке и с интересом смотрели, как фокусник за уши вытаскивает зайца из собственной шляпы. Это уже все прошлый век, уже всем надоело.
А.Оганесян: Украинский «тупик», похоже, не единственный во внешней политике США. Можно ли сказать, что процесс переговоров по ограничению и контролю над ядерными вооружениями находится в стадии «глубокой заморозки» и заинтересована ли сегодня Россия в его «размораживании»?
С.Рябков: Не только никаких переговоров нет, но нет даже систематического диалога на эту тему. Переговоры — это особый жанр и особый формат. Они требуют детально отработанной и согласованной между сторонами повестки дня. Они требуют систематизации даже промежуточных итогов. Вообще-то по классике каждый день официальных переговоров завершается выходом на протокол, который затем подписывается сторонами, чтобы потом не было двусмысленности в отношении того, что и как происходило и каковы перспективы продвижения вперед. Делегациям надо четко понимать, от чего дальше отталкиваться. Эта правильная практика уже далеко в прошлом. Нет ни периодических, ни даже эпизодических встреч по профильной тематике с участием экспертов, с участием представителей ведомств. Причина этому понятна. Американцы в одностороннем порядке прекратили диалог с нами.
В последнее время они, однако, вновь обратились к данной тематике, просигнализировав, что вроде как стоит к ней вернуться. Мы, в свою очередь, давно, еще до этого их обращения, сказали им, что вне общего контекста двусторонних отношений, которые в прямом смысле слова «в руинах» в результате крайне безответственной линии американской стороны, не готовы к возобновлению соответствующих обсуждений. Тем более что никаких элементов новизны в американском подходе к данным сюжетам не видно. Это их очередная попытка сыграть в одни ворота, то есть в наши. Мы не готовы к таким играм.
У нас есть опыт, пусть он не самый свежий, выходов на договоренности с США, которые строились на единственно допустимой основе — строгого баланса интересов, на отсутствии односторонних преимуществ у американской стороны. Этот опыт нельзя перечеркнуть. Но на сегодня просто нет ни формата, ни предмета для двусторонних обсуждений с США соответствующей тематики. Это, однако, не означает, что мы уходим от дискуссии по вопросам, касающимся стратегической стабильности на других, многосторонних площадках. Есть, например, «ядерная пятерка», и там определенный обмен мнениями, в том числе с американскими представителями, ведется. Есть работа «на полях» профильных международных структур. И по мере того, как международное сообщество продвигается, например, к следующей обзорной конференции Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), думаю, соответствующие усилия будут продолжены, в том числе в рамках текущего координаторства Российской Федерации в «ядерной пятерке».
А.Оганесян: Недавно была дискуссия по поводу испытаний ядерного оружия. Можно прокомментировать, как сейчас мы смотрим на эту проблему?
С.Рябков: Российская Федерация отозвала ратификацию Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ). Сделано это было для того, чтобы выровнять наш международно-правовой и политический статус со статусом США. Долгие годы мы полагали, что американцы последуют нашему примеру (и — на сегодня — примеру еще более чем 170 государств). Но общая ситуация в сфере безопасности поменялась радикально, и более мы не можем оставаться в положении страны, которая в полном объеме присоединилась к договору, не вступившему в силу из-за того, что прежде всего США (и, «глядя на них», некоторые другие страны) его не ратифицировали.
Мы бесчисленное количество раз обращались к американцам с призывами пересмотреть эту деструктивную позицию. Но сменявшие друг друга на протяжении более чем 20 лет администрации в Вашингтоне то подавали обнадеживающие сигналы, то — как администрация Трампа — просто гордились тем, что они не собираются присоединяться к ДВЗЯИ. Эти жонглерские приемы, тоже из циркового репертуара, в конечном итоге нам стали надоедать.
Сейчас ситуация в мире такова, что по большому счету не до шуток, тем более с такими вопросами. Поэтому мы сделали необходимые выводы. При этом свою подпись под договором не отозвали. Продолжаем взаимодействие с временным техническим секретариатом Подготовительной комиссии Организации Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний. Завершаем создание российского сегмента международной системы мониторинга в рамках ОДВЗЯИ. Но что будет дальше происходить, это целиком и полностью вопрос к США.
Про ядерные испытания могу сказать, что если США их возобновят, они получат в режиме зеркального ответа то же самое с нашей стороны. Они, конечно, в последнее время неоднократно сигнализировали, что таких намерений у них нет и что они готовы проявить даже какую-то транспарентность применительно к своему полигону. Но сегодня намерений нет, а завтра они могут появиться.
Помним, к примеру, что записано в Основополагающем акте Россия — НАТО на предмет «отсутствия планов, намерений и причин» размещать существенные боевые силы в Центральной и Восточной частях Европы. Натовцы это свое обязательство цинично растоптали. И планы, и намерения у западной группы во главе с США сугубо агрессивные, воинственные. Мы судим не по словам, а по делам, и сами должны в любой момент находиться в готовности. И, добавлю, в боеготовности в прямом смысле этого слова, если это будет необходимо. Такой подход полностью применим к тематике возобновления ядерных испытаний. Если американцы считают, что на данном направлении им тоже есть смысл попробовать испытать нас на прочность, — они ошибаются. Они получат совершенно новую ситуацию, если только позволят себе, абстрагируясь от трезвой оценки обстановки, пойти по пути дальнейшей дестабилизации и эскалации.
А.Оганесян: Ныне покойный Генри Киссинджер — легенда американской внешней политики — как-то сказал, что быть врагом Америки опасно, а быть ее другом — фатально, иными словами, смертельно опасно. Были ли вы лично знакомы с Киссинджером?
С.Рябков: Я с ним лично знаком не был. Хотя присутствовал на целом ряде мероприятий с его участием и однажды даже сидел в президиуме, когда Киссинджеру вручали диплом и мантию почетного доктора Дипломатической академии МИД России. Выступил тогда не то что в качестве его официального оппонента, но, по крайней мере, с комментариями к его докторской лекции в Дипломатической академии. Сейчас кажется, что это было даже не в другую эпоху, а на другой планете.
Киссинджер символизирует то, что Америка в свое время сформулировала как «реалполитик». Я бы просто назвал это здравым подходом к международным отношениям — совершенно не пророссийским или прокитайским, а глубоко проамериканским. Киссинджер был незаурядным мыслителем и практиком в дипломатии. Таких людей, наверное, в сегодняшней Америке нет. По крайней мере, их нет на виду. Произошла большая утрата, и неслучайно и Президент Российской Федерации, и министр иностранных дел России направили соболезнования его вдове.
Думаю, конечно, в этой упомянутой вами парадоксальной фразе есть определенная доля позерства. Но есть и толика истины в том, что безоглядно отдавать свои интересы на откуп Вашингтону по меньшей мере безответственно, а по большому счету рискованно. Но, скажем, часть современной Европы, входящая в ЕС и НАТО, совсем не заботится о фатальном риске для себя, с которым сопряжена ее полная подчиненность Америке. Я, кстати, не понимаю, почему у нас так «прижилось» ставить знак равенства между Евросоюзом и словом «Европа». Для меня Европа начинается от Уральских гор и заканчивается где-то у Кашкайша и Эшторила за Лиссабоном.
Современный политический класс в Евросоюзе в силу своей ущербности и крайне низкого уровня тех, кто принимает решения, заявить о том, что американский диктат и американское подавление — это прямой минус европейским интересам, просто не в состоянии. Впрочем, что об этом говорить. Если я продолжу развивать данную тему, конечно, найдутся те, кто в традиционной манере начнет вновь предъявлять упреки, как это там у них формулируется, что русские пытаются посеять рознь по обе стороны Атлантики, вбить клин и так далее.
Мы этого наслушались вдоволь, извините, до зевоты. Клинья вбивать некуда, даже если бы хотелось, потому что сомкнутость рядов и палочная, казарменная дисциплина в западном кругу определяют все. Они прикрываются рассуждениями о своей ценностной общности, о недопустимости дать волю авторитарным режимам, о важности продолжать всемирное дело продвижения свободы и прав человека. Но то, что они реально продвигают, становится все более похожим на отрицание самих основ, на которых строятся нормальные отношения между людьми.
Вопрос был поставлен доктором Киссинджером правильно. Если всегда подчиняться воле сюзерена, воле американского гегемона, то тогда можно утратить все. Просто все отдать в руки американцев. Но это их выбор. Если им так удобнее, ради Бога.
А.Оганесян: Можно ли сказать, что в наши дни не столь продолжительная эпоха глобализации заканчивается? Если это так, то каковы признаки деглобализации или, может быть, качественно иной глобализации?
С.Рябков: Вы говорите — деглобализация. Американские коллеги выработали термин «компартментализация» — применительно к контролю над вооружениями. По-моему, совсем разойтись по своим углам, по своим чуланам и жить, не общаясь друг с другом, наверное, наш мир все-таки не сможет хотя бы в силу современных технологий и их всеохватывающего масштаба. Но политически, экономически, как показывает практика последнего времени, вполне допускаю возведение новых стен и барьеров.
Насколько это эффективно, вопрос другой. Но, например, с точки зрения обеспечения безопасности выхода не остается. Припоминаю время, когда шли определенные дискуссии вокруг того, нужно ли идти по пути создания собственных космических систем глобального позиционирования. Мы, Российская Федерация, достаточно рано подхватили созданный еще в советское время задел и создали ГЛОНАСС. В отсутствие ГЛОНАСС нынешняя ситуация смотрелась бы совершенно по-иному.
Думаю, все страны, кто обладает достаточным технологическим потенциалом, вынуждены действовать аналогично. Китайцы создали свою систему. Да, это все приводит к тому, что на орбите все больше спутников. Там и так в некоторых точках «яблоку негде упасть», и этим тоже надо заниматься, но коллективно, на основе баланса интересов.
А.Оганесян: Есть мнение, что с уходом «дряхлеющего», как выразился Президент Путин, гегемона мир распадется «на союзы и союзики» и не сможет адекватно реагировать на масштабные планетарные вызовы времени. Вы согласны с такой точкой зрения?
С.Рябков: Думаю, что мир реально станет многополярным, или полицентричным. Некоторые западные исследователи считают, что мир будет «неполярным». То есть это будет мир определенного хаоса, в котором наряду с проявлениями, связанными с новыми технологиями, вплоть до искусственного интеллекта, с «зеленой» повесткой дня, будет доминировать право сильного.
Мы же считаем, что нужно двигаться по пути цивилизационного взросления и формирования, если хотите, вестфальской модели-2.0. То есть модели, при которой равенство и взаимное уважение государств поставлено во главу угла. Понятно, что добиться этого архисложно, если не сказать — неподъемно, с учетом периода тяжелейших кризисов и испытаний, который проходит международное сообщество сейчас. Но просто этому нет альтернативы.
Многополярность предполагает, что взаимодействие будет идти строго на основе равенства и учета интересов друг друга. Это касается и «государств-цивилизаций». Россия — одна из них. Это касается также всех членов международного сообщества, которые не оглядываются на своих «гегемонов», когда работают на общее благо и прежде всего — на благо своих народов, ищут партнеров там, где это им удобно и выгодно, и при этом не опасаются, что их будут бить по рукам санкциями, угрозами, шантажом.
А.Оганесян: Вашингтон не раз высказывал опасения по поводу растущего ядерного потенциала Китая. Удалось ли США во время недавнего китайско-американского саммита сколько-нибудь продвинуться в двусторонней ядерной повестке с Пекином?
С.Рябков: Мы внимательно следили за важной встречей, состоявшейся у Председателя Си Цзиньпина с Президентом Байденом в Сан-Франциско «на полях» недавнего саммита АТЭС. Из сферы безопасности отметил бы договоренность двух лидеров о возобновлении контактов по военной линии. Что касается тематики стратегической стабильности и контроля над вооружениями, то незадолго до саммита стороны провели на экспертном уровне соответствующий раунд консультаций.
Исходим из того, что там обсуждались вопросы, имеющие непосредственное отношение к тематике работы в формате «ядерной пятерки». И если у обеих сторон есть к этому интерес и внимательное отношение к тематике, стоящей в соответствующей повестке дня, мы это можем только приветствовать.
А.Оганесян: Мы с вами не раз обсуждали тему БРИКС, и я высказывал мнение, что неплохо бы этому объединению придать более определенный, взаимно обязывающий его членов статус. Вы дипломатично отклоняли такой подход. Но должен признаться, что, возможно, многие из нас исходят из старой блоковой ментальности с жесткой внутренней дисциплиной взаимных обязательств. Преимущества последней были очевидны в условиях холодной войны, биполярного, а затем и монополярного мира. Но складывается впечатление, что новое поколение объединений и содружеств нуждается в большей открытости, инклюзивности, и в этом, быть может, залог их будущей жизнестойкости и продуктивности?
С.Рябков: БРИКС — совершенно особая и не имеющая, на мой взгляд, аналогов общность государств, которая за исторически короткий период, чуть больше 15 лет, превратилась из экспериментального формата в существенный и, скажу откровенно, все более значимый фактор в международных делах. Сетевая дипломатия — вот что является инструментарием работы БРИКС. Хотя мы осознаем сложности обеспечения функционирования бриксовской механики в отсутствие Секретариата, а, напомню, что объемы — даже с точки зрения взаимной коммуникации между участниками и количества документов — продолжают нарастать.
Считаем, что по меньшей мере преждевременно перефокусироваться на институциональную консолидацию БРИКС, тем более — придание неким структурам наднационального характера. Нам надо пройти прежде всего этап интеграции новичков в БРИКС. Напомню, что на саммите в Йоханнесбурге в августе приглашения получили шесть стран.
На недавней встрече шерп и су-шерп БРИКС в ЮАР были представлены все, кроме Аргентины. Но Аргентина официально не сказала «нет». Мы спокойно и терпеливо ожидаем официальной реакции новых властей этой страны на имеющееся у них приглашение. Здесь нет никакой чрезвычайщины, здесь нет спешки. И вообще БРИКС — это структура доброжелательного подхода, взаимоуважительного отношения друг к другу. Понимаете, в хорошем смысле слова семья. Вот, что такое БРИКС.
Очень рад тому, что те из приглашенных в Йоханнесбурге государств, которые уже подтвердили свою готовность присоединиться к объединению, разделяют именно такой настрой.
Институционализация и создание правовой базы идут по сегментам. Есть уже несколько соглашений в рамках БРИКС, они юридически обязывающие. Сейчас, кстати, стоит вопрос о том, как обеспечить подключение к таким соглашениям новичков. Непростая тема сама по себе.
Второй сюжет, который встал перед нами во весь рост накануне начала российского председательства в объединении, — это выполнение поручения лидеров о разработке категории так называемых государств-партнеров. Немало стран из разных концов мира сигнализируют о своей заинтересованности в сближении с БРИКС вплоть до полноформатного членства. Это нужно отработать в конструктивном ключе.
А.Оганесян: То есть тенденция расширения БРИКС сохраняется?
С.Рябков: Желающих присоединиться к БРИКС на сегодня довольно много, больше двух десятков. Это помимо тех стран, которые уже официально объявили, что они готовы вступить в объединение 1 января 2024 года. Не знаю ни одной международной структуры или организации, где рост состава участников происходил бы такими темпами. Пока нет опыта функционирования расширившегося БРИКС. Это вопросы, на которые предстоит отвечать в период российского председательства.
У нас подготовлен обширный календарь мероприятий, мы им поделились со всеми участниками в Дурбане, ЮАР, где проходила упомянутая встреча шерп. Ключевым мероприятием станет, разумеется, саммит объединения в Казани осенью будущего года. Намечено полтора десятка министерских встреч в разных городах России. Вообще, традиция БРИКС предполагает, что принимающая страна, страна-председатель знакомит других участников со своей жизнью, с многообразием регионов.
БРИКС — это площадка, которая не только и даже не столько столичная. Думаю, что Казань по факту станет столицей БРИКС в наступающем году. Помимо саммита там запланирована целая серия мероприятий — и министерские встречи, и Игры БРИКС. Российское председательство настроено показать бриксовцам Мурманск, Владивосток, Екатеринбург и многое другое.
А.Оганесян: И в завершение, Сергей Алексеевич, что вы пожелаете читателям журнала «Международная жизнь» в новом году?
С.Рябков: Пожелание простое. Мира и синего неба над головой. Конечно, пожелания сбывающихся надежд и реализации планов. Мы — внешнеполитическая служба и конкретно люди, работающие на направлении БРИКС, направлении развития отношений с «глобальным большинством» — входим в новый год, будучи твердо уверенными в том, что движемся верным курсом. Мощь позиций Российской Федерации неоспорима. Авторитет нашей страны незыблем. Так оно будет и дальше!
