ДРАКОН ЗА ПОЛЯРНЫМ КРУГОМ
Как КНР обосновывает свои претензии на Арктику
Самая северная точка Китая находится на 52-м градусе северной широты, то есть на уровне Брянской и Самарской областей, а самая южная точка (согласно официальной позиции КНР) – риф Цзэнмуаньша – отстоит от экватора менее чем на 500 км. Большая часть страны находится в субтропическом климате. Иначе говоря, Китай – скорее экваториальная, чем арктическая страна. Но это не мешает Пекину в последние десятилетия все громче заявлять о себе как о важном участнике арктической «большой игры». Сотрудничество России и Китая в регионе набирает обороты и выгодно обеим странам. В то же время взгляды Москвы и Пекина на то, что такое Арктика и как ею следует управлять, принципиально расходятся.
Зачем Китаю Арктика
Традиционно китайцы достаточно прохладно относились к освоению территорий, находящихся к северу от Великой стены. Еще в I веке историк Бань Гу писал: «Земли китайцев находятся в средоточии того, что освещают солнце и луна, поэтому все живое произрастает здесь в полноте своих свойств. Земли же варваров расположены по краям, и жизненные свойства вещей там ущербны».
Вероятно, из всех китайских исследователей дальше всех на север продвинулся чиновник тунгусского происхождения Ишиха. В 1410-м его экспедиция прошла по Амуру до устья. На одном из возвышающихся над рекой утесов китайцы возвели буддистский храм и стелу. Правда, эти постройки были сразу же разрушены, стоило китайцам отправиться восвояси, и пребывали в запустении вплоть до прихода на эти земли русских.
Больше китайцы так далеко на север не плавали, да и вообще пропустили эпоху Великих географических открытий и последующего освоения отдаленных и неразвитых территорий. Однако в XXI веке выяснилось, что земли, «расположенные по краям», вовсе не столь ущербны, как казалось гордым ханьцам две тысячи лет назад.
Сейчас Арктический регион вызывает интерес Пекина по нескольким причинам. Прежде всего как источник природных ресурсов, которых в самом Китае уже не хватает.
Насколько богаты кладовые Арктики, доподлинно неизвестно, но понятно, что речь идет о десятках процентов от всех мировых запасов углеводородов (прежде всего природного газа), а также значительных объемах редкоземельных металлов, необходимых для развития «зеленых технологий».
Второй фактор – Северный морской путь (СМП). Китай стремится покончить с ситуацией, когда все торговые пути, соединяющие его с западными рынками и ближневосточными источниками стратегического сырья, проходят через несколько «игольных ушек», которые могут быть блокированы американскими ВМС. Из этого исходит и китайская политика по развитию трансконтинентальной сухопутной логистики через Евразию, и политика по развитию транзита через СМП. Кроме того, путь из Китая в Европу через Северный Ледовитый океан попросту короче, чем через Индийский океан (примерно на 30–40%), а таяние льдов позволяет рассчитывать на продление сезона навигации.
Наконец, интерес Пекина к Арктике имеет и военно-стратегический подтекст, связанный с желанием совместно с Россией не допустить усиления в этом регионе США.
Арктическую политику КНР можно отсчитывать с 1980-х, когда в Шанхае был создан Институт полярных исследований (занимается не только Арктикой, но и Антарктикой). В 1994 году Китай обзавелся первым ледоколом, купив у Украины корабль советского проекта 10621, – судно получило название «Сюэлун» («Снежный дракон»). В 2003-м на Шпицбергене была основана первая китайская исследовательская станция в Арктике, названная «Хуанхэ». А в 2012-м «Сюэлун» впервые прошел по Северному морскому пути, за 90 дней добравшись от китайского порта Циндао до Исландии, а затем вернувшись через Суэцкий канал и Индийский океан в Шанхай.
Активизация арктической политики Пекина пришлась на последнее десятилетие и была вписана в усилия по продвижению инициативы «Пояса и Пути». Начиная с 2015 года в китайском политическом лексиконе даже появился термин «Ледовый шелковый путь» (в русскоязычных текстах его также иногда называют «ледяным», «арктическим» или «полярным»), символизирующий арктический трек реализации инициативы и в основном сводящийся к сотрудничеству с Россией.
Среди ярких событий на этой ниве: получение КНР в 2013 году статуса наблюдателя в Арктическом совете, публикация в 2018-м «Белой книги по Арктике» – концептуального документа, разъясняющего политику Китая в регионе, а также ввод в эксплуатацию в 2019-м ледокола «Сюэлун-2» – на этот раз построенного своими силами в Шанхае.
«Арктика – достояние человечества»?
Позиция КНР по Арктике не уникальна. Расширить свое присутствие в регионе хотят и другие страны, расположенные вдалеке от Северного полярного круга, например, Великобритания, Франция, Индия, Япония, Южная Корея и даже Польша. Однако, как водится, активность именно Китая вызывает наибольшие тревоги и подозрения.
Для России, учитывая нынешние проблемы в отношениях с другими членами Арктического совета (США, Канада, Финляндия, Швеция, Норвегия, Дания, Исландия), а также потребность в инвестициях и технологиях для освоения своей части Арктики, интерес к взаимодействию с Китаем очевиден. Но это не отменяет того, что Москва и Пекин принципиально расходятся в понимании того, что такое Арктика и кто имеет приоритет в ее освоении.
В 1997-м Россия присоединилась к Конвенции ООН по морскому праву от 1982 года (ее подписали все арктические государства, за исключением США). С тех пор наша страна исходит из того, что все прибрежные арктические государства имеют свою юрисдикцию на арктический шельф и эксклюзивную экономическую зону в Северном Ледовитом океане шириной 200 морских миль. Таким образом, все природные богатства Арктики в рамках этих зон разделены между указанными странами. Более того, конвенция дает им право претендовать на дальнейшее расширение шельфа, если они докажут, что подводные хребты являются продолжением их континентальных платформ (Россия претендует на признание своей юрисдикции на 1,2 млн кв. км арктических пространств, так как они являются естественным продолжением континентального шельфа Сибири).
И хотя сейчас Россия уже не так жестко придерживается секторального подхода, очевидно, что наша страна продвигает понимание Арктики как прежде всего достояния арктических держав, в том числе путем закрепления за Арктическим советом роли ключевого регионального объединения, координирующего международную деятельность в регионе.
Китай же исходит из того, что Арктика – это достояние всего человечества, а не только арктических государств. Пекин настаивает, что в этом смысле Арктика схожа с Антарктикой, которая не имеет государственных границ и открыта для исследователей со всего мира.
Такое понимание сути региона КНР старается подчеркнуть, организуя в Арктике научные исследования. Китайские ученые проводят изыскания по арктической геологии, гидрологии, биологии и другим дисциплинам, находящимся на переднем крае фундаментальной науки. Особое внимание уделяется проблемам таяния льдов и изменения климата, что легко объяснимо – считается, что Китай окажется в числе стран, которым предстоит в наибольшей степени пострадать от глобального потепления.
Например, помимо чисто китайской исследовательской базы на Шпицбергене, на севере Исландии, в Кархолле, с 2018 года действует совместная Исландско-китайская арктическая обсерватория.
Однако сложно избавиться от ощущения, что региональные исследования для Пекина все же не цель, а средство для проникновения в своеобразный «арктический клуб». Во многом такая оценка объясняется тем, что именно у Китая есть не просто отвлеченный интерес к Арктике, обусловленный соображениями национального престижа, но и конкретные ресурсы для раздела и освоения «глобального достояния». И вопрос лишь в том, как обосновать свое право на кусок «арктического пирога».
Китай как «близарктическое государство»
В целом усилия на арктическом направлении хорошо ложатся в общую канву активизации внешней политики Пекина, начавшейся после прихода к власти Си Цзиньпина. Сейчас Китай не просто претендует на то положение в системе международных отношений, которое соответствует достижениям его культуры и экономики, но и на то, чтобы определять, каким именно будет новый миропорядок.
Примером здесь могут послужить попытки КНР влиять на язык, которым описываются международные отношения в Арктике. Ради этой цели вводятся новые термины. Два ключевых понятия, которыми Китай сегодня описывает свой статус в Арктике, – близарктическое государство и важный стейкхолдер в арктических делах. После публикации в 2018-м китайской «Белой книги по Арктике» оба термина приобрели официальный характер и начали широко использоваться на международных площадках. Сначала в устах китайских докладчиков, но затем постепенно и всех остальных (сравнимые процессы: вытеснение термином Северо-Восточный Китай исторического термина Маньчжурия, использование Сицзан вместо общеупотребимого Тибет и так далее).
Понятно, что «как вы лодку назовете, так она и поплывет». Если все в мире постепенно привыкнут к тому, что помимо «арктических держав» есть еще и некие близарктические – те, которые, несмотря на «общность интересов человечества в Арктике», все же имеют больше прав, чем неарктические, – то это обоснует право КНР на участие в освоении региона.
Кроме того, Пекин подчеркивает, что именно он, обладая мощной экономикой и ответственностью великой державы (еще один внешнеполитический концепт эпохи Си Цзиньпина), должен играть особую роль в поддержании экологической устойчивости Арктики, облегчении доступа к природным ресурсам, принадлежащим всему миру. Расширение участия КНР в арктических делах, таким образом, позиционируется как выгодное для всего человечества.
Уже обладая статусом наблюдателя в Арктическом совете, Пекин пытается вести игру не только на практическом, но и на идейном уровне, выстраивая вокруг своего присутствия в регионе определенную систему образов. Использование вышеперечисленных терминов призвано избавить КНР от реноме слишком амбициозного чужака и в то же время влиять на формирование повестки с учетом китайских интересов.
В этом плане действия Пекина отличаются от того, что могут себе позволить, скажем, Япония или Корея. Обе эти страны практически не влияют на мировой дискурс и способны лишь улучшить свой статус в рамках, которые были определены до них и за них. Китай же стремится к тому, чтобы не просто преуспеть в игре по прежним правилам, но и установить новые.
Выгодны ли нам эти правила? Учитывая, что Пекин не оспаривает приоритетность интересов России в Арктическом регионе, в целом ответ положителен. Китай рассматривает Россию как ключевого партнера в плане эксплуатации Северного морского пути и получения доступа к природным ресурсам арктического шельфа. Для России же по многим направлениям развития региона, требующим инвестиции и технологии, Китай как партнер сейчас просто не имеет альтернативы. А усиление КНР в регионе, как бы это парадоксально ни звучало, усиливает и Россию. И хотя в будущем принципиальное различие в позициях двух стран относительно сущности Арктики вряд ли сойдет на нет, это не должно быть препятствием для налаживания взаимовыгодного партнерства здесь и сейчас.
