МЕНЯТЬ, НЕ МЕНЯЯ
О чем говорят результаты выборов в Европарламент
Выборы в Европарламент всколыхнули политическое пространство, но революционных изменений на уровне ЕС не принесли. Несмотря на успехи евроскептических сил в ряде стран, состав представительного органа серьезно не изменился. Места в европейских институтах распределит, как всегда, мейнстрим – народная партия (консерваторы), социалисты и либералы.
Наиболее важный вывод: в двух главных странах Евросоюза – Франции и Германии – правящие силы не пользуются поддержкой населения. Макрон решил не тянуть, а попробовать переломить тенденцию сразу, назначив выборы с кампанией в три недели. От Шольца правая оппозиция ХДС/ХСС тоже потребовала новых выборов, но в Германии такое крайне маловероятно.
Макрон рискует, но рассчитывает на то, что обычно граждане по-разному голосуют на общеевропейских и национальных выборах. В первом случае голосование – это возможность выразить властям недовольство, ничем при этом особо не рискуя, поскольку повседневная жизнь европейца не зависит от того, что делают депутаты в Брюсселе и Страсбурге. Во втором избираются те, кто будет формировать правительство и от кого, соответственно, зависит состояние кошельков. Когда речь идет про национальные выборы, важен управленческий опыт кандидатов, а им так называемые популисты, как правило, не обладают. Поэтому итог национального голосования обычно благоприятнее для представителей мейнстрима. Впрочем, так было в нормальных и стабильных условиях, сейчас же о таковых можно только мечтать.
Во главу угла избирательной кампании в Европарламент Макрон поставил украинский вопрос (вплоть до обещания напрямую вмешаться в боевые действия). Избирателей это не мобилизовало. В Германии украинская тема тоже играла важную роль, хотя и не была главной. ХДС, добившийся крупного успеха, занимает позицию еще более проукраинскую, чем социал-демократы. Однако успех «Альтернативы для Германии» и партии Сары Вагенкнехт доказывает, что противников у этой линии тоже хватает – обе эти силы не поддерживают вооружение Украины.
Повлияет ли эта демонстрация скептического отношения значительной части избирателей к вовлечению в украинский конфликт на политику ЕС и отдельных его членов? Рискнем предположить, что нет. Во-первых, современный европейский истеблишмент (речь о крупных странах, в небольших ситуация более гибкая) сигналы электората воспринимает своеобразно. Не в том смысле, что надо скорректировать курс, а так, что: а) недоработали с объяснением необходимости именно такой политики; б) не предотвратили враждебное (российское) влияние. Значит, надо не менять направление, а двигаться прежним курсом, но удвоив усилия.
Есть, правда, один важный нюанс. И во Франции, и особенно в Германии так называемые ультраправые партии до сих пор фактически пребывают в изоляции, они не могут участвовать в нормальной коалиционной политике. Общее место – обвинение в том, что они играют роль путинской «пятой колонны». Однако степень их поддержки уже такова, что бесконечно маргинализировать эти силы не получится. В ФРГ, как замечают комментаторы, вопрос скоро станет ребром – пора либо запрещать АдГ как экстремистскую, либо начать обращаться с ней как с обычной политической силой. Пока склоняются к первому, но решение не принято. «Нормализация» этих партий, как показывает пример Джорджи Мелони в Италии, может сдвинуть их в сторону повестки мейнстрима. Но такой результат не гарантирован, зависит от критической массы.
Нынешнему внешнеполитическому курсу Европы альтернативы фактически нет – слишком большая ставка сделана на тот, которым она движется сейчас. Да и старший товарищ за океаном его одобряет. Так что надо упорно продолжать. Колебания возможны, но связаны они (как и в США, если президентом станет Трамп) не с пересмотром основ, а с параличом системы в случае прорыва к реальной власти несистемных сил. Например, если, допустим, «Национальное движение» Ле Пен победит на выборах во Франции и возглавит правительство, «коабитасьон» превратится в череду свар на высшем управленческом уровне. Принятие любых решений станет затруднительным. Иными словами, альтернатива нынешней политике – не другая политика, а дисфункция любой.
Европейская политика трансформируется по своей структуре, но пока не меняется по сути. Вероятнее всего, измениться она может только в результате слома и потрясения, которые можно ожидать, но невозможно предсказывать.
