14-15 мая 2022 года Совет по внешней и оборонной политике провел в подмосковном пансионате «Лесные дали» юбилейную XXХ Ассамблею (Общее собрание).

Тема дискуссии на Ассамблее — «После специальной операции: Россия на новом этапе развития». В рамках этой общей темы члены СВОП и приглашенные эксперты обсудили широкий круг проблем в ходе трех заседаний.

Заседания вели:

Сессия I. Россия после украинской кампании

Сергей КАРАГАНОВ, научный руководитель — декан факультета мировой экономики и мировой политики НИУ «Высшая школа экономики»; почетный председатель Президиума СВОП; председатель Редакционного совета журнала «Россия в глобальной политике»; член Совета при Президенте Российской Федерации по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека

Сессия II. Внешняя политика в кольце обстоятельств

Фёдор ЛУКЬЯНОВ, председатель Президиума СВОП; главный редактор, журнал «Россия в глобальной политике»; профессор-исследователь факультета мировой экономики и мировой политики НИУ «Высшая школа экономики»; научный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай»

Сессия III. Следующие 30 лет: Каким мы хотим видеть будущее,
а каким — нет

Игорь Виттель, журналист, продюсер, владелец консалтинговой компании «Виттель и партнёры».

* * *

Общий тон дискуссии в ходе первого заседания задали приглашенные докладчики Константин Затулин, Первый заместитель председателя комитета Государственной Думы (VII созыва) Федерального Собрания РФ по делам Содружества Независимых Государств, евразийской интеграции и связям с соотечественниками; директор Института стран СНГ; Евгений Кожокин, декан Факультета международных отношений и зарубежного регионоведения Историко-архивного института Российского государственного гуманитарного университета; Глеб Павловский, генеральный директор и президент, ЗАО «Фонд эффективной политики»; Михаил Ремизов, президент Института национальной стратегии; Алексей Чеснаков, руководитель Научного совета Центра политической конъюнктуры России.

Дискуссия на Ассамблее по традиции велась по правилам «цитирование без упоминания источника». Были высказаны следующие идеи:

• Ситуация в стране и мире меняется радикально и быстро. Последние полтора десятка лет мы в нашей интеллектуальной работе немножко топтались на месте, пробуксовывали и не успевали в осмыслении этих перемен.
• В последнем номере журнала «Россия в глобальной политике» опубликованы выдержки из некоторых наших докладов 20-25-летней давности. Сегодня очевидно, что мы не только многое предвидели, что-то негативное старались предотвратить или, наоборот, старались помочь и помогали развитию страны и общества. Также очевидно, что мы и очень многое не доделали, были недостаточно тверды, недостаточно прозорливы, недостаточно жестки в своих оценках и недостаточно настойчивы в реализации наших рекомендаций.
• В нынешних обстоятельствах и внешняя, и оборонная политика, как и наше выживание в решающей степени зависят от нашего внутреннего развития.
• Что будет с Россией после украинской кампании, зависит от того, как и чем она закончится.
• Всегда считал Украину — в том варианте ее существования и развития, который совершался с 1991 года, — главной проблемой и угрозой для России. Были ли шансы и возможности столкнуть ее с антирусского пути, не прибегая к войне или специальной военной операции? Конечно, были. Кто виноват, что этого не произошло? Сама Украина, заинтересованный в конфликте Запад и все мы, конечно, в России в разной степени, как и в случае с распадом Советского Союза.
• Нас не то интересовало в Украине в 1990-е годы. Не язык русский, не права русских и русскоязычных регионов, не судьба церкви и наших соотечественников. Нас интересовали заводы, фабрики и газопроводы.
• Запад увидел в конфликте на востоке Украины шанс унизить Россию, нанести превентивный ущерб ей, как потенциальному союзнику Китая. Запад от идей ослабления и превентивного ущерба перешел к плану нанесения действующей в России власти ущерба, несовместимого с жизнью. Слишком велик соблазн, который растет по мере затягивания специальной операции. Самое худшее – возникает призрак финской войны.
• Крах власти, крах Путина – это тождественно развалу всей нашей страны по образцу, который был в 1917-м или 1991-м. Надо побеждать любой ценой.
• Война не должна быть странной, даже если вы хотите назвать ее специальной военной операцией. Она уже сегодня, учитывая вовлеченность Запада, ту волну русофобии, которая разливается, приобретает характер отечественной войны, а не специальной военной операции. А отечественные войны требуют соответствующих решений.
• Неофициальная цель специальной военной операции – вызывание огня на себя для того, чтобы ускорить реформирование нашей элиты, нашего общества.
• Мы в конце 1980-1990 любили Запад, как мы преклонялись перед Америкой. Мы никогда не признавали, что она нас победила в Холодной войне, но зато сами американцы во главе с их президентами об этом не только говорили, они в этом глубоко уверены. Соединенные Штаты не хотели довольствоваться нашей любовью. Они хотели закрепить свою победу. Нашли гениальное решение в расширении НАТО, так как они не только этим закрепляли победу, но и выводили организацию из кризиса, в котором она оказалась, потеряв противника.
• Нынешняя ситуация невероятно тяжелая для нас, так как это сочетание нескольких войн. Притом войн, которые по типу имеют очень мало аналогов в прошлом. У нас война с Украиной. Как квалифицировать то, что у нас Западом? По объему поставок вооружений это — война; а по тому, что мы продолжаем с Западом торговать — это мирные отношения. По методам психологической идеологической конфронтации это война.
• Речь идет не о смене режима. Речь идет о том, чтобы нам как нации сломать становой хребет.
• Сейчас нам на тактическом уровне требуется исключительная кооперация между такими составляющими, как армейская разведка, Министерство обороны и, минуя, как лишнюю бюрократическую прокладку, даже Минпромторг, далее — промышленность и наука.
• Прежний миропорядок будет вытесняться такой новой зоной коммуникации «мир-война», как основой нового дискурса. И это не означает хаотичного насилия, но вводит норму ультимативного требования признания своих целей и мотивов.
• У Российской Федерации сегодня очень низкая валентность к альянсам. Те, кого мы называем союзниками — это, как правило, клиенты, сателлиты, но не союзники. Они не составляют альянс, как добавочный субъект. Это сегодня в свете политики изоляции Российской Федерации, — а она будет продолжаться, — является проблемой, потому что мы не можем компенсировать некоторые виды нанесения ущерба нашей экономике.
• Помимо практической задачи обхода санкций у нас есть задача работы на новые альянсы. Это требует совершенно другой внешней политики, менее ориентированной на другие мега-страны, которые никогда не будут союзниками, а на альянсы и коалиции разного уровня. Здесь важно именно стратегическое управление потенциалами, включаемыми в эти альянсы.
• Мы должны готовить себя и общество к совершенно другому уровню психологической устойчивости, резистентности. Россия и ее место в мире на протяжении очень длительного времени покоились на двух столпах. Статус великой военной державы и определенная форма экономики вывоза — экспортно-ориентированной, сырьевой. Сейчас оба столпа зашатались и рискуют рухнуть.
• Даже самое минимальное, самое сдержанное понимание мотивов и целей этой военной кампании становится базовым. Концепция превентивного удара, превентивной обороны — попытка обезопаситься от военной угрозы. Даже эта минимальная, сдержанная концепция программирует максимальные цели войны, которые могут обеспечить эту политическую задачу, а именно парирование угрозы — это лишение противника способности сопротивляться. Демилитаризация, наверное, так и может переводиться.
• Мы спокойным, холодным анализом без накрутки и эмоций признаем, что с обеих сторон — это война на уничтожение. Война на политико-исторический демонтаж. Необязательно, конечно, физическое уничтожение. Демонтаж политико-исторической конструкции.
• Есть предпосылки к открытой и ограниченной мобилизации. Хотя бы к открытому пересмотру решения о неиспользовании воинских частей, укомплектованных призывниками.
• Относительно второго столпа — экономики вывоза. Переход от экономики вывоза к экономике полного цикла.  Понятно, что уже в среднесрочной перспективе нас ждет фактически выпадение европейского направления поставок нефти и газа. Азиатское направление полностью не может это компенсировать. Мы не сможем сохранить ту планку социального развития, развития человеческого потенциала, развития общества, что у нас есть, при том, что мы ей недовольны, если мы радикально не снизим нормы неравенства. Второй вывод состоит в том, что сырьевая экономика должна начать функционировать все больше и больше, включая металлургический сектор, по принципу перекрестного субсидирования. Оно должно стать нормой и основой. Это база конкурентоспособности обрабатывающих отраслей.
• Необходимо обратить внимание на несколько принципиальных тем, которые в ближайшем будущем будут играть особое значение в сфере внутренней политики. Первое — это идеологическая тема. Тема переформулирования аспектов нашей национальной идентичности в ее прошлом, настоящем и будущем. Национальная идентичность — это не только тема исторической памяти и восприятия того, в каком мире мы живем, но и о том, в каком мире мы хотим жить. Это должно стать важной составляющей в ближайшие несколько лет для внутренней политики.
• Следующая принципиально важная тема — это кадровая тема. Должны прийти новые люди, в том числе в сферу внутренней и внешней политики.
• Следующий важный момент — институциональный. Это сокращение акторов в нашей внутренней политике. Речь идет как об организациях, о структурах, так и, возможно, о каких-то процессах.
• Следующий важный момент — финансовый. Понятно, что издержки на политические процессы требуют пересмотра подходов к развитию, возможно, нашей партийной системы, политической системы в целом.

Участники Ассамблеи (Александр Цалко, Александр Крамаренко, Андрей Коноплянник, Виталий Третьяков, Алексей Арбатов, Мария Захарова, Андраник Мигранян, Андрей Безруков, Константин Долгов, Сергей Караганов, Александр Грушко, Константин Затулин, Михаил Ремизов и другие) в ходе обсуждения поднятых докладчиками проблем высказывали следующие идеи:

• Особый характер конфликту с Западом, из которого мы никогда исторически не выходили, придает то, что если, например, в Первую и Вторую мировые войны мы имели вариант внутризападной биполярности, то сейчас он отсутствует. Япония и Германия находятся под американской оккупацией, лишены самостоятельности. Единство Запада налицо. Надо понимать, что это своего рода Третья мировая война в каком-то усеченном, гибридном варианте через подставных лиц с активным участием Запада с помощью боеприпасов, поставки вооружений и подготовке украинского военного персонала.
• Другой момент, который из этого следует — это то, что нам не грозит мирное сосуществование впоследствии. Нам грозит в ближайшей перспективе достаточно вязкий и перманентный конфликт. Разумеется, мобилизация общества — это то, что мы обязаны сделать, что является той возможностью, которая этот конфликт на его нынешнем этапе обострения предоставляет. Надо думать о том, что интернационализация рубля должна быть первоочередной задачей.
• Нас в течение последних 100 лет пытаются с Европой разделить. Известный проект «Междуморье» Пилсудского в 1920 годы. Линия Керзона тех времен. Все это реинкарнировано сегодня и воспроизводится в энергетической сфере через «Инициативу трех морей». Эта инициатива младоевропейцев поддержана через голову Брюсселя. Создается этот санитарный коридор, чтобы разделить Россию и Германию.
• После окончания специальной военной операции важно не потерять Европу. Второе — не потерять Украину. Третье — поднять Россию и Украину в том понимании, как должна закончиться специальная военная операция.
• Украинский кризис все чаще сравнивают с Карибским кризисом. И не без оснований. Есть между этими двумя кризисами одна очень общая черта. После 1945 года Россия и Запад ни разу не подходили так близко к ядерной войне, как сейчас, за исключением Карибского кризиса 1962 года.
• Чем раньше будет прекращение огня, и будет перемирие, тем выгоднее будут позиции России на основе такого перемирия. И наоборот. Для этого президент Российской Федерации должен когда-то решить, что задачи спецоперации выполнены.
• С другой стороны, Запад, Украина должны отбросить безумную идею нанести поражение Российской Федерации и обескровить, подорвать ее оборонный потенциал с тем, чтобы она никогда больше не могла повторять таких операций.
• Есть два главных приоритета перед Россией в нынешней ситуации. Первый приоритет, конечно, прекращение огня. Но даже без прекращения огня нужно предпринять все возможное для того, чтобы предотвратить эскалацию. Потому что те, кто говорит, что альтернативой победы будет только ядерная война, они, по существу, допускают возможность исторического беспрецедентного бесповоротного и самого чудовищного поражения России в ее тысячелетней истории. Потому что не будет ни российского народа, ни российского государства.
• Для того чтобы предотвратить эскалацию, нужно прежде всего установить постоянные контакты между военным командованием России и США, и НАТО.
• Мы уже давно в наших отношениях с Евросоюзом оперируем формулой «конфликтное сосуществование». Конфликтное сосуществование — это ближе к реальности. Оно не претендует на такое универсальное определение, но оно важно с точки зрения того, что мы готовы как разговаривать по конфликтным темам с целью минимизации ущерба, и одновременно мы готовы говорить о развитии сотрудничества в тех областях, где оно будет давать конкретно результат и для них, и для нас абсолютно на равноправной основе.
• На Украине, наряду с вот этим геополитическим измерением войны за будущее человечества и за будущее устройство международных отношений, идет гражданская война, тогда многие вещи становятся на место, и решаются многие вопросы. Потому что сегодня Россия в этой гражданской войне между украинцами стоит на защите сил добра, прогресса, достоинства, права жить так по своим законам, говорить на своем языке и так далее. И победа в этой войне снимет многие вопросы, которые мы сегодня обсуждаем.

* * *

В начале второго заседания Ассамблеи состоялось традиционное выступление перед участниками Ассамблеи и освещавшими собрание СМИ Сергея ЛАВРОВА, министра иностранных дел России, члена СВОП.

В открытой части министр отметил, что деятельность Совета — отличный пример плодотворного участия отечественных экспертов во внешнеполитическом процессе. С самого начала был взят курс на то, чтобы СВОП объединял профессионалов: политиков, чиновников, журналистов, ученых, предпринимателей. Все эти годы это обеспечивает эффективное, результативное сочетание практического опыта с идеальным знанием «матчасти». В этом — ключ к осмыслению самых сложных международных процессов. Особенно на таких этапах, как сегодня. Советы, аналитические материалы, дискуссии (порой острые, где сталкиваются взгляды) помогают нам. Активно учитываем их во внешнеполитической деятельности.

Юбилейная Ассамблея проходит в переломное время. Сегодня мы так же, как в 1917 г. или 1991 г., стоим перед выбором исторического пути.

Внешние обстоятельства не просто радикально изменились. Они меняются с каждым днем все глубже и шире (выше не получается). Наша страна меняется вместе с ними. Делает свои выводы. Выбор, который мы сделали, облегчается тем, что «коллективный Запад» объявил нам тотальную гибридную войну. Трудно прогнозировать, сколько это продлится. Ясно, что последствия почувствуют все без исключения.

Мы делали все, чтобы избежать прямого столкновения. Но раз вызов брошен, принимаем его. К санкциям нам не привыкать. В том или ином виде они были практически всегда. Удивляет всплеск пещерной русофобии, произошедший во всех «цивилизованных» странах. Отброшены политкорректность, приличия, правила, правовые нормы. Применяется культура отмены всего русского. Разрешены любые враждебные действия против нашей страны, включая прямой грабеж. Травле подвергают наших деятелей культуры, искусства, спортсменов, ученых, бизнесменов — просто россиян.

Эта кампания не обошла стороной и наших дипломатов. Им часто приходится трудиться в экстремальных условиях, иногда с риском для здоровья и жизни. Даже в самые мрачные годы «холодной войны» не припомним такой массовой синхронной высылки дипломатов. Это разрушает общую атмосферу отношений с Западом. С другой стороны, высвобождает силы и человеческие ресурсы для работы на тех направлениях, с которыми нужно связывать будущее развитие нашей страны.

В соответствии с требованиями времени российские дипломаты добросовестно выполняют свои профессиональные обязанности в полном объеме. Предателей среди дипломатов найти не удалось. Хотя такие попытки предпринимались из-за границы и внутри страны. МИД России делает максимум возможного для защиты прав и интересов наших граждан за рубежом. Когда последовала истерическая реакция Запада на начало специальной военной операции и были прекращены все авиарейсы, мы в авральном порядке оказали необходимое содействие в возвращении на Родину граждан, оказавшихся в тот момент за рубежом. Не снимаются текущие задачи (их всегда было много) по консульскому обслуживанию россиян. Понятно, что ситуация потребовала перевести дипломатическую службу в особый режим. Этого требуют поставленные руководством страны новые задачи по защите национальных интересов.

Речь не только и не столько об Украине. Она — инструмент сдерживания мирного развития Российской Федерации в контексте курса на «увековечение» однополярного миропорядка.

Нынешний кризис американцы начали готовить давно — сразу после окончания «холодной войны», решив, что теперь открыт путь к достижению глобальной гегемонии. Одной из ключевых составляющих такого курса стала экспансия НАТО на Восток. Мы долго и настойчиво убеждали не делать этого. Показывали, где и почему проходят наши «красные линии». Проявляли гибкость, готовность идти навстречу, искать компромиссы. Все оказалось тщетным. Об этом вновь напомнил Президент России В.В.Путин в своем выступлении 9 мая с.г. на Красной площади.

Сегодня западники готовы противодействовать России, как сейчас принято говорить, «до последнего украинца». На первый взгляд, это очень удобная позиция, особенно для США, которые дирижируют процессами из-за океана. Заодно ослабляют Европу, освобождая ее рынки для своих товаров, технологий, военно-технической продукции.

На самом деле, ситуация многослойная. Россия, США, Китай и все другие понимают, что сегодня решается вопрос, станет ли мироустройство справедливым, демократическим и полицентричным. Или эта небольшая группа стран сможет навязать международному сообществу неоколониальное деление мира на тех, кто считает себя «исключительными», и на остальных — тех, кому суждено выполнять волю «избранных».

На это нацелена внедряемая в оборот уже не один год концепция «порядка, основанного на правилах». Эти «правила» никто не видел, не обсуждал, не одобрял, но их навязывают мировому сообществу. В качестве примера приведу высказывания министра финансов США Дж.Йеллен из ее недавних выступлений. Она заявила: «Создание новой Бреттон-Вудской системы надо начинать с определения ценностей либеральной демократии… США будут поддерживать цепочки поставок с участием лишь тех стран, которые уважают нравственные ценности и нормы поведения». Намек абсолютно понятен. К долларам и к «благам» международной финансовой системы можно допускать только тех, кто следует этим самым американским «правилам». Несогласных будут наказывать. Понятно, что не только Россию. Тем более что мы дадим сдачи. Под ударом — все, кто способен проводить самостоятельную политику. Возьмите, к примеру, продвигаемую Вашингтоном так называемую индо-тихоокеанскую стратегию, имеющую антикитайскую направленность. Она заодно преследует цель прочно и надежно включить Индию в американо-натовскую обойму. В духе «доктрины Монро» США хотят диктовать по каким стандартам жить Латинской Америке. Спрашивается, а способны ли американцы сегодня на деле следовать ключевому принципу Устава ООН, который гласит, что «Объединенные нации основываются на суверенном равенстве государств»?

«Порядок, основанный на правилах» не предусматривает ни демократии, ни плюрализма даже внутри «коллективного Запада». Речь идет о возрождении жесткой блоковой дисциплины, безоговорочного подчинения «союзников» диктату Вашингтона. С «младшими товарищами» американцы особо не церемонятся. ЕС окончательно утрачивает признаки самостоятельности, послушно встраиваясь в англо-саксонские планы по утверждению того самого однополярного миропорядка, жертвуя качеством жизни европейцев, их коренными интересами в угоду США. Вспомните, как в декабре 2013 г. В.Нуланд в ходе разговора с Послом США в Киеве в разгар «майдана» определила место ЕС в планах Вашингтона по переформатированию Украины. Это предсказание сбылось во всей полноте. Евросоюз в вопросах безопасности постепенно тоже «сливается» с НАТО, а та, в свою очередь, все громче заявляет о своих глобальных амбициях. Какой там оборонительный союз? Нам до сих пор твердят и уверяют, что расширение НАТО — это оборонительный процесс и никому не угрожает. Линия обороны в «холодную войну» проходила по Берлинской стене — бетонной и воображаемой — между двумя военными блоками и уже пять раз с тех пор двигалась на Восток. Сейчас они нам заявляют устами Генерального секретаря НАТО Й.Столтенберга, Министра иностранных дел Великобритании Э.Трасс и других, что НАТО имеет глобальную ответственность за решение проблем безопасности, прежде всего, в Индо-Тихоокеанском регионе. То есть следующая линия обороны будет сдвинута, как я понимаю, в район Южно-Китайского моря.

Проводится мысль о том, что НАТО как авангард сообщества демократий должна заменить ООН в вопросах мировой политики. По крайней мере, подчинить себе эту политику. Управление глобальной экономикой надо забрать в «Группу семи», куда будут от случая к случаю благосклонно приглашать нужных Западу в тот или иной момент статистов.

Западным политикам надо понять, что их потуги изолировать нашу страну обречены. Многие эксперты это уже признают. Пока что, правда, негромко, в кулуарах, потому что говорить «такое» вслух неполиткорректно. Но это происходит. Вне Запада утверждается понимание, что мир становится все более многообразным. От этого никуда не спрятаться. Всё больше стран стремятся к реальной свободе выбора, путей развития и участия в интеграционных проектах. Все большее число государств Азии, Африки, Латинской Америки не готовы поступаться своими национальными интересами, таскать «каштаны из огня» для бывших метрополий. Подавляющее большинство наших партнеров, на себе ощутивших колониальные, расистские повадки Запада, не присоединяются к антироссийским санкциям. Запад, который по выражению Президента В.В.Путина стал «империей лжи», уже давно не воспринимается как некий «идеал» демократии, свободы и благополучия. Грабительскими действиями в отношении чужих материальных активов западные страны окончательно подорвали свою репутацию как предсказуемых, договороспособных партнеров. Теперь никто не застрахован от экспроприации, «государственного пиратства». Поэтому не только Россия, но и целый ряд других государств снижают зависимость от американского доллара, от западных технологий и рынков. Уверен, что последовательная демонополизация мировой экономики — это не какое-то отдаленное будущее.

Обратили внимание на статью Ф.А.Лукьянова в газете «Коммерсантъ» (от 29 апреля с.г.), в которой он справедливо утверждает, что Запад не будет нас ни слушать, ни слышать. Это произошло достаточно давно, задолго до начала специальной военной операции. И «кардинальная переориентация активов с западного фланга на другие — естественная необходимость». Помню, что именно эту философию долгие годы последовательно отстаивал С.А.Караганов. Сегодня всем предельно ясно, что «процесс пошел». Не по нашей прихоти. Мы всегда были открыты для равноправного диалога. А по причине неприемлемого, самонадеянного поведения наших западных соседей, решивших под диктовку Вашингтона «отменить Россию» в своих внешних связях.

Дальнейшее сближение с нашими единомышленниками за пределами бывшего «золотого миллиарда» — это абсолютно неизбежный процесс, который носит обоюдный характер. Российско-китайские отношения — наилучшие за всю их историю. Углубляется особо привилегированное стратегическое партнерство с Индией, Алжиром, Египтом. Выходят на новый уровень отношения со странами Персидского залива. То же самое происходит в отношении Ассоциации государств Юго-Восточной Азии, других стран в Азиатско-Тихоокеанском регионе, на Ближнем Востоке, в Азии, Африке, Латинской Америке.

Отдаем себе отчет, что на нынешнем переломном этапе (это прилагательное так и «просится на язык») определяется место России и всех остальных в будущей архитектуре мироустройства.

Видим задачу дипломатии России в том, чтобы, с одной стороны, твердо отражать враждебные выпады в наш адрес. А с другой стороны — настойчиво, спокойно, терпеливо, но не затягивая работать над укреплением наших позиций в интересах поступательного внутреннего развития страны, повышения качества жизни российских граждан. Дел, как всегда, немало. Никогда не бывает мало, но в нынешней ситуации идет серьезная перестройка мышления многих наших товарищей во всех сферах жизнедеятельности России. Тем более на таких этапах полезны встречи под эгидой СВОП, плодотворно генерирующим идеи, которыми в значительной степени пользуется и наша внешняя политика.

Как обычно, Сергей Лавров затем выступил перед участниками Ассамблеи в закрытом формате.

В продолжение второй сессии своим видением проблем российского аспекта кризиса международных отношений и мировой дипломатии поделились докладчики Дмитрий Тренин, член СВОП, ранее — директор Московского Центра Карнеги; Михаил Делягин, заместитель Председателя Комитета Государственной Думы (VIII созыва) Федерального Собрания РФ по экономической политике; Андрей Клепач, главный экономист, Государственная корпорация «Банк развития и внешнеэкономической деятельности (Внешэкономбанк)».

• Мы давно говорим, что конфронтация с Западом — это факт. Но 24 февраля произошло качественное изменение — это переход от противостояния к противоборству. От разлада мы перешли к разрыву. Разрыв может когда-то смениться каким-то сближением по каким-то позициям, но сегодня по факту существует разрыв, и он становится все более серьезным, все более явным и все более расширяющимся или увеличивающимся. Это фактически означает, что большая игра сменилась большой гибридной войной. Это уже не игра. Это меняет не только тональность, но и содержание и внутренней, и внешней политики страны.
• Во время холодной войны существовал консенсус относительно мирного сосуществования. Такого консенсуса сейчас нет и еще долго не будет.
• Сравнения нынешней гибридной войны с холодной войной дезориентируют. Стратегия нашего тогдашнего и нынешнего противника сводилась к сдерживанию в двух ипостасях: containment, географическое, геополитическое сдерживание, и deterrence, ядерное сдерживание. Сегодня Соединенные Штаты и их союзники стремятся фактически к исключению России из мировой политики, мировой экономики как самостоятельного игрока. Цели стали гораздо более решительными, этого не было во времена холодной войны. Во времена холодной войны не было такой асимметрии, такого дисбаланса в силах противоборствующих сторон.
• Украинский фронт не только не единственный, но и не самый главный. Самый главный фронт — это внутренний фронт. Если «Российская Федерация» не будет переиздана на новых основаниях, — политических, экономических, социальных, идеологических — то Россия может потерпеть стратегическое поражение. Состояние расслабленности, некомпетентности, гипертрофированное сребролюбие, отсутствие других ценностей, кроме материальных, ограниченная ответственность значительной части элиты только перед престолом, не более того, — это сильно ограничивает наши перспективы. Для того, чтобы действительно добиться успеха, требуется очень серьезное изменение внутренней ситуации. Прежде всего — возвращение национальной элите ведущей роли, существенное повышение её качества.
• То, что происходит между Россией и Западом — лишь часть, самая видная, но не самая главная, не самая фундаментальная часть того, что происходит сегодня в процессе изменения миропорядка. Несмотря на то, что Китай вписался в американскую систему, он, очевидно, чувствует себя в этой системе все менее комфортно. Соединенные Штаты полны решимости отбросить Китай с тех позиций, которые он сумел занять в рамках системы. Китайско-американский, — восточный или, если угодно, второй фронт — это еще одна реальность, которую придется иметь в виду.
• России нужно определиться со стратегией на тот весьма вероятный случай, когда американо-китайские противоречия станут качественно более острыми, возникнет какая-то ситуация вокруг Тайваня или в каком-то другом месте.
• При всей важности партнерства с Пекином (которое не должно привести к вассалитету) за партнерство с Дели придется бороться гораздо больше. Если мы «проиграем» Индию, это будет очень серьезное внешнеполитическое поражение или неудача Российской Федерации.
• Европейский союз не является очень прочной конструкцией, но их держит вместе сегодня противоборство с Россией. Идея противоборства будет постоянно генерироваться, потому что это стратегия выживания, стратегия самосохранения для Европейского союза.
• Мы не знаем, чем закончится операция, мы не знаем, как изменится миропорядок. От этого нужно оттолкнуться и прийти к некому целеполаганию. Мы стремимся к тому, чтобы операция завершилась таким образом. Для нас минимально приемлемы такие позиции, миропорядок нас устраивает вот такой, а не другой. От пассивности перейти к целеполаганию.
• Фокус российской внешней политики должен быть направлен вовнутрь, а не вовне страны. «Подрывать» американский мир мы можем, но только в том разрезе, в каком это соответствует нашим интересам; мы не будем выполнять задачи для других — расчищать путь Китаю и другим странам.
• Необходимо выстраивать новую систему международных отношений со странами не Запада. Не столько подрывать западную систему, не столько вызывать огонь на себя и расчищать дорогу новому мировому гегемону, а действовать в рамках не западных институтов, в рамках двусторонних отношений с не западными странами, продвигать новую повестку дня, выстраивать новый мировой порядок в рамках не западных организаций: ШОС, БРИКС и так далее. В этой связи необходима новая стратегия союзов и партнерств в условиях гибридной войны, это иные условия, чем условия мира.
• В отношении Запада остается сдерживание. Принуждение к фактическому признанию российских интересов, безопасности, фактическое признание новых российских границ, которые будут проложены в обозримом будущем, которые не будут признаны мировым сообществом. Поощрение выгодных экономических связей; эрозия, подрыв санкционного режима; активная экономическая, технологическая разведка, как это было во времена холодной войны; наступательная информационная политика.
• СВОП как ведущая экспертная площадка мог бы предложить РСПП, «Деловой России», «Опоре России» создать совместные рабочие группы для выработки предложений для стратегии внешнеэкономической политики в условиях разрыва с Западом и гибридной войны с ним.
• Неудача на Украине не приведет к окончанию гибридной войны, не приведет к мирному сосуществованию, не приведет к миру на условиях Запада, а приведет к переносу театра войны на Российскую Федерацию. Не обязательно в виде танков и самолетов, но гибридной войны, в которой мы будем участвовать, но, возможно, на разных сторонах. Это та стратегия, которая должна быть разрушена, остановлена, предотвращена.
• У кого нет большого проекта, у того нет и победы, принципиально. Образа желаемого будущего в нашей вчерашней и сегодняшней системе нет. Образ желаемого будущего есть в большом количестве отдельно взятых голов. У каждого из нас есть свой образ будущего. Тот, кто не строит свое собственное будущее для всего мира, лишается своего будущего. Тот, кто отказывается от преобразования мира, кто уходит в тактику, он отказывается от стратегии, отказывается от возможности чего-либо добиться.
• Сейчас происходят два очень больших, глубоких перехода: один внешний, другой внутренний. Внешний переход — это смена эпох. Была эпоха индустриальная, потом была эпоха информационная, когда во всем мире людей попросили отказаться от разума для исполнения приказов, не сметь задумываться о том, насколько эти приказы разумны, с чем они связаны. Началась третья эпоха — эпоха социальных платформ. Оказалось, что людьми можно управлять без денег, напрямую, через сигналы, которые передаются через социальные системы, можно управлять, манипулируя тем, что человек видит в социальных сетях, какие он чувства по этому поводу испытывает. Деньги перестали быть главным ключевым инструментом управления.
• Мы видим торжество распределительных отношений, переход от рыночной экономики к распределению. Это действительно очень глубокий, серьезный слом. Мы видим, что главными субъектами мировой политики совсем недавно были фонды инвестиционные, а сейчас начинают становиться социальные платформы.
• Если у вашего государства свои цифровые платформы и свой искусственный интеллект, вы существуете и можете выстраивать какую-то стратегию. Если эти социальные платформы, искусственный интеллект не будут созданы или будут утрачены, то отсутствует предмет обсуждения.
• Внешняя политика объективно призвана стать фактором преобразования нашей государственности. Когда у активных людей, имеющих стратегию, возникают серьезные проблемы, они эти проблемы решают активно. Если мы не будем усугублять проблемы Запада целенаправленными усилиями, то можем повторить югославский сценарий 1999-го года в России, со значительно большим масштабом проблем.
• Мы сталкиваемся не просто с санкциями, проблемами, это гибридная война с Западом, она не имеет аналога. Эта гибридная война началась раньше, а сейчас она перешла в другую фазу. Это можно назвать новым изданием мировой войны.
• Что демонстрирует Украина? Это модель отказа от русской идентичности, попытки интегрироваться в Европу, в Запад любой ценой. Чем хотела заняться и значительная часть нашей элиты, успешно это делала предыдущие годы.
• Сейчас вопрос даже не в решении конкретных вопросов экономики. У нас экономика на редкость живучая, как она это демонстрировала в 1998 году, в 2008 году и сейчас. Самым уязвимым является духовный вопрос — ради чего? Если наш народ от военных до всех людей в тылу понимает, ради чего, тогда всё возможно. Если это не ясно, может повториться 1916 год, когда Россия одержала крупные победы на фронтах Первой мировой, а дальше рухнула.
• Падение ВВП России около трех процентов, не то, что мы были такие эффективные, у нас не было жестких ковидных ограничений, но у нас и реальные доходы упали на три с лишним процента по официальной статистике, по неофициальной хуже. Есть разные оценки, как ВВП свалится, но реальная цифра почти 10. Мы опять заставляем платить население, а у него терпение не безграничное. У нас доходы населения к концу этого года будут на уровне 2008-2009 года. Я не знаю ни одного народа в мире, который бы 14 лет мог бы терпеть, это терпение потребует ответа. Это не только вопрос экономики, это вопрос ценностей, это проблема неравенства. Когда люди выйдут из войны, вопрос справедливости — «за что боролись?» — он встанет, он может встать и раньше.
• Россия является уникальным примером, где есть единство разных конфессий, вер, духовные ценности, не просто, как заработать и сделать успешную карьеру. Мы все-таки являемся страной — это важнее, чем социальная сеть, — где есть уникальное взаимодействие и православия, и ислама, и других конфессий. В этом смысле Россия может быть моделью для других стран, что можно жить вместе, а не воевать, не конфликтовать. Это огромный ресурс, который позволит выстоять, победить в этой войне, дальше выстраивать мир и его менять. Это то, что должно быть ценностью этого нового миропорядка. Мы можем предложить мир, который может строиться на бóльших началах справедливости, веры, доверия, духовной веры.
• Мы столько лет вкладывали что в Януковича, что в других деятелей, кроме майданщиков, но мы не выстраивали нормального диалога с обществом и элитой. Если мы хотим завоевать сердца украинцев, нам надо самим измениться, тогда мы обречены на победу, другого варианта у нас нет, иначе война будет в России, наши друзья-противники сделают все, чтобы нас уничтожить.

Относительно предложенных выступавшими идей в краткой дискуссии высказались Константин Затулин, Виталий Третьяков, Владимир Ворожцов, Алексей Малашенко, Андрей Безруков, Тимофей Бордачев, Павел Кузьмин, Илья Фабричников, Александр Коньков, Сергей Марков, Тигран Саркисян:

• Мы уже вынуждены выступать в роли младшего партнера Китая, это еще куда ни шло. Но мы выступаем сейчас в роли наблюдателя за усилиями Турции, которая перестраивает не только Закавказье, но и собирается переустроить Среднюю Азию. И мы вынуждены на это не обращать внимание, потому что мы теперь от неё зависим, потому что она остается хабом, она капитализирует все возможности, которые возникают у нее, как ласковое теля — и от Запада, и от Украины, и от нас, и она усиливается. Она нам — угроза на Юге, а мы вынуждены сегодня на это не обращать внимания, потому что у нас другая задача перед глазами. Вот какая лавина тронулась с горы.
• Как мы будем строить свое технологическое пространство, кто те партнеры, с которыми вместе будет выстраиваться наша новая экономика? Можно предположить, что это будет Юго-Восточная Азия, это будет Индия, это будут те, кому деться некуда, та же Турция. Что касается идеологии, религии — кто там наш потенциальный партнер, в этой экзистенциональной борьбе сейчас с Западом? Почему не ислам? Ислам бывает разный. Ислам занимает сейчас ответственную позицию по отношению ко многим вещам, соответствующую нашей позиции. Нашим третьи союзником может быть инклюзивный капитализм, старые элиты, католическая церковь, которые и в Соединенных Штатах имеют очень серьезные заделы, у них ответственная социальная повестка. К католической старой элите близко примыкает социал-демократия, которая не так уж далека от тех принципов, о которых мы сегодня говорили.
• Пока Россия ведет вооруженную борьбу за интересы. То, что война идет за интересы, а не за ценности, не за наш собственный внутренний запрос, остается серьезным ограничителем; как его преодолеть, не вполне понятно. Может ли война за интересы стать революционной войной? Потому что именно к революционной войне многие сегодня призывали достаточно убедительно, по крайней мере — в той части, когда говорили, что нужно делать внутри страны. Многие меры имеют явно революционный характер по сравнению с той системой, которая в России существует сейчас. Эта система является близкородственной к той системе, которая существует у наших противников на Западе; мы являемся в этом отношении такой же империалистической державой, которая ведет с нами борьбу за интересы. Это может быть нашим серьезным ограничителем.
• В контексте той дискуссии, которая у нас сегодня идет, нам нужно стараться не отменять Украину, украинцев, потому что, отказывая им в субъектности как государству, нужно понимать, что это миллионы людей, у которых есть своя идентичность, свое понимание, которые за последние десятилетия выработали тоже определенные стандарты. Есть Донбасс, с ним все понятно, есть Новороссия — тоже понятная перспектива. Но что мы будем говорить людям, которые живут в Полтавской, в Черкасской области? А это подлинная колыбель украинства, не Западная Украина, не Львов, а люди, которые исторически говорят на самом певучем украинском языке, у которых есть своя культура, своя традиция, которые ощущают себя украинцами. Эти люди, которые в том числе имеют позитивное отношение к нам, у них сегодня очень сложный нравственный выбор, в котором мы им совсем никак не помогаем.
• Сегодня мы столкнулись с уникальной ситуацией, когда впервые Евразийским экономическим союзом заинтересован российский бизнес. До этого в основном бизнесы стран Евразийского экономического союза были заинтересованы в российском рынке. А сегодня из-за санкций мы видим огромный поток бизнесменов в страны Евразийского союза в поисках новой модели выстраивания своей хозяйственной жизни.
• Необходимо быстро реализовать четыре инфраструктурных проекта. Основы этих инфраструктурных проектов заложены в Евразийской комиссии, созданы законодательные основы. Первое касается финансовой инфраструктуры и формирования общего финансового рынка Евразийского союза. Вторая концепция — это концепция информационно-коммуникационной инфраструктуры Евразийского союза, принята цифровая повестка Евразийского союза до 2025 года. Третья концепция — концепция цифровых транспортных коридоров, в чем Россия сегодня сильно нуждается, потому что наши соседи выстраивают альтернативные инфраструктуры в обход Российской Федерации. И четвертая концепция — это концепция энергетическая, в частности она в себя включает общий рынок газа, нефти, нефтепродуктов, она тоже разработана, ее тоже необходимо реализовать с переходом на расчеты в национальных валютах.

* * *

Развернутой дискуссии по проблемам альтернатив будущего на третьей сессии во второй день Ассамблеи задали тон выступления Анастасии Лихачёвой, декана факультета мировой экономики и мировой политики НИУ Высшая школа экономики; Андрея Карпова, заместителя начальника департамента общественных проектов Аппарата полномочного представителя Президента РФ в СКФО; Дмитрия Разумовского, директора Института Латинской Америки РАН; Дмитрия Стефановича, научного сотрудника Сектора военной экономики и инноваций Центра международной безопасности Национального исследовательского института мировой экономики и международных отношений имени Е.М.Примакова РАН; Кирилла Телина, научного сотрудника кафедры государственной политики факультета политологии МГУ им.М.В.Ломоносова; Марии Ходынской-Голенищевой, старшего советника Департамента внешнеполитического планирования МИД РФ; Антона Цветова, заместителя директора департамента многостороннего экономического сотрудничества и специальных проектов Минэкономразвития РФ.

• Что будет важным в ближайшие 30 лет? Базовая предпосылка в том, что будет очень сложно, особенно, в первые десять лет. Поэтому участников процесса с нашей стороны должно быть больше, чем их есть сейчас.
• Помимо Украины, у нас будет много головных болей. Говорить о решении вопросов экономической, военной, энергетической, социальной безопасности в ближайшие годы будет очень сложным.
• Суть экономического оружия санкционных механизмов в том, что оно постоянно обновляется, а значит так, как мы на него реагируем, тоже должно постоянно обновляться. Это очень веский аргумент для того, чтобы субъектов перестройки в нашей стране было много. Никакой единый федеральный оператор по антисанкционной политике здесь не справится.
• Хотелось бы обозначить несколько тревог, которые могут сильно усложнить нам жизнь в ближайшие десять лет. Мы много говорили вчера о конфликте с Западом, конфликте с Европой только потому, что Европа не может возвысить свой голос против США и идет против своих интересов. Помимо задач внутреннего единства в Европе — это то, что у них тоже есть свои очень глубинные страхи. И их самый большой глубинный страх — страх начать воевать между собой, которого у них не было больше 70 лет. Поэтому конфликт с Европой долгий — это не просто производная от наших разногласий с США.
• Что это сулит для нас? Две большие новые проблемы, которых раньше не было. Первое — это вопрос наших западных приграничных регионов от Карелии до Псковской области. Не говоря уж о Калининградской области, которая просто становится островом, причем островом, куда попасть можно только между Сциллой и Харибдой. У этих регионов очень многое было заточено в их идентичности на то, что они ближе к Европе, на то, что у них есть особые приграничные связи. Если конфликт с Европой и серьезное ограничение физических связей логистических, авиа сохраняется, то мы либо признаемся, что из этих регионов будет отток всех молодых и активных в Москву и в Петербург, а не во Владивосток, либо им нужно создавать какую-то новую идентичность, новые яркие смыслы.
• Второй вопрос, где внешняя политика уже больно ударила, а через три года, когда будут проблемы с запчастями, если ничего не изменится, ударит еще сильнее — это транспортная связанность страны.
• В следующие годы, если не десятилетия, режим сверхусилий будет требоваться от очень большого числа людей. Те, кто этот режим сверхусилий пройдут — по сути, поколение, которое в него попадает. Причем поколение, которое не спрашивали, они вообще хотят 10 лет своей жизни разгребать накопленные, а затем подорванные проблемы или не хотят, но они будут это делать — это именно те активные люди, которые в ближайшие 10 лет будут со всем разбираться. И они захотят представленности. Будет запрос на сильное обновление элиты, на защиту достижений, которые будут за эти десять лет.
• Что делать всем понятно. Если посмотреть на то, что мы хотим получить через 30 лет: то самое развитие человеческого капитала, нормальная наука (увеличение расходов на науку, причем не на 5% и не на 10%, а для тех несчастных 470 тысяч ученых в стране официально действительно создать принципиально новые условия, как это когда-то делали с наукоградом в Новосибирске), принципиально перераспределить расходы на труд и талант (это касается не только ученых, но это касается врачей и учителей, которые сегодня получают другое представление о мире, которое было в 1990-е годы: это и внутренняя мобильность по стране, когда они переезжают из депрессивных регионов в Москву; и еще чуть-чуть и они поймут, что если они чуть-чуть подучатся, что они могут уезжать и там будут востребованы гораздо больше), абсурда должно быть меньше, свободы предпринимательства должно быть больше «от забора и до сытного обеда» (заработал на сытный обед — дальше уже думай, что хочешь делать).
• Из оптимистичного — мы очень увлекающиеся. И мы за последние сто лет несколько раз уже очень сильно увлекались и увлекали остальных. Поэтому мы увлечемся чем-то новым на ближайшие десятилетия, пройдя этот сверхсложный период, который будет сейчас, а какие-то вещи, которые в последние годы были серьезным препятствием, окажутся очень легко разрешимыми. Например, у нас мало востоковедов для того, чтобы делать поворот на восток. Сегодня уже школьники совершенно по-другому воспринимают, какой язык они будут учить: они, выбирая китайский, не решаются приобщиться к сакральной касте, для них это одна из задач. Еще десять лет — и вход в культурно-экономическое пространство Азии молодыми людьми будет восприниматься просто, как один из вариантов выбора.
• Система управления. Здесь центральная тема, к которой все сводится — это соотношение между вертикальной моделью управления и горизонтальной. И если с вертикальной моделью управления у нас все в порядке, об этом очень много сказано и это известная история, что действительно практически на всех исторических этапах наше государство собирается вокруг этой вертикали, она работает достаточно четко. В XXI веке в условиях информационного общества именно горизонтальные модели и горизонтальные сети будут решающими просто потому, что информация быстрее проходит и они более адаптивные, более гибкие, быстрее меняются. Мы на примере украинского кризиса прекрасно видим, особенно в информационной войне, как у наших противников информационные сети быстро реагируют на события. Обязательно надо создавать вторую точку опоры для системы в виде этих горизонтальных сетей, прежде всего внутри элиты и между различными кластерами элиты.
• Прежде чем рассуждать о том, как мы перевернем правила игры, необходимо все-таки подумать о нашем экономическом весе. Накануне Второй мировой, в 1941 году, ВВП Советского Союза составлял 10% от мировой экономики и почти половину от ВВП США. Сегодня, как мы знаем, по номиналу Россия уже даже отстает от Бразилии, которая нас обгоняет и по расходам абсолютным и относительным на науку. При этом Болсонару не претендует на то, чтобы менять мировой порядок.
• Вероятен сценарий разбиения мира на несколько глобальных условных торговых блоков. Цепочки будут в основном циркулировать внутри них и значительно слабее — между ними. Это тоже отраженная в теории история естественных торговых блоков Пола Кругмана. И она не приводит к существенному падению благосостояния.
• Вариант с переходом к полной автаркии стран островной модели, когда любая торговая повестка вообще отпадает, все-таки невозможен, так как приведет к катастрофическому провалу в производстве и благосостоянии. Принцип эффективного разделения труда между странами невозможно отменить, хотя многие и пытаются.
• Анализируя статистику практически по всем основным видам несырьевых товаров, всегда очень обидно видеть, что Россия всегда в самом конце списка, на уровне какой-нибудь страны Третьего Мира. Ощущение, что мы толком-то ничего и не производим, кроме дискуссии о ценностях. А нужна достаточно кропотливая работа по гармонизации стандартов, по снятию тарифных ограничений, подписанию соглашений, созданию систем кумуляции правил происхождения и прочее.
• Почему у России есть шанс? Потому что США используют свои платформы, как геополитическое орудие. Расследование, как за протестами в латиноамериканских странах стоят цифровые социальные платформы, цифровые следы — это уже не удел каких-то конспирологов-маргиналов, а это вполне себе научный факт. Китайцев боятся, так как они исповедуют иную философию регулирования интернета, когда, по сути, цифровой суверенитет страны достигается путем лишения цифрового суверенитета каждого отдельного гражданина. У нас есть развилка пойти путем Китая (на такие решения тоже есть спрос), либо сформулировать внутри себя более открытую, свободную систему регулирования, которую можно представить, как в какой-то степени антиколониальную.
• Что у нас продолжится в следующие 30 лет? У нас будет продолжаться своего рода в военной сфере ракетно-космический ренессанс. Эти вещи никогда не уходили. Но теперь у нас все больше участников этого процесса как государственных, так и негосударственных. К чему это ведет? Ведет к тому, что у нас также развиваются противоракетные, противовоздушные технологии, появляются зонтики разной степени дырявости. Мы видим традиционную гонку щита и меча, только теперь на совсем другом технологическом уровне.
• Мы увидим новые ядерные державы в следующие 30 лет. Это будет не быстро, но наверняка какие-то страны, глядя на происходящее — опять-таки, в самых разных регионах мира — решат, что лучшая страховка — это ядерное оружие. Есть, конечно, школа мысли, говорящая о том, что неограниченное распространение ядерного оружия приведет к стабилизации нашего мира, но мне кажется, что это не так — любое распространение любого оружия повышает риски его применения, что мы видим с другими высокотехнологичными системами.
• Однако, с такой ситуацией явно не все будут согласны: и мы увидим гораздо больше кейсов так называемого контрраспространения или силового нераспространения. Это раньше было прерогативой в первую очередь наших американских коллег. Один из аргументов российской специальной военной операции на Украине был тоже контрраспространенческий.
• Мы видим, что у нас надежды на то, что мы отбросим НАТО, уже не оправдались. Мы видим, что происходит с Финляндией и Швецией. Есть, конечно, скромное ожидание, что эти страны не станут предоставлять свою территорию, как плацдарм для размещения тех видов оружия, которые у нас официально заявлены, как те угрозы, против которых применяется ядерное сдерживание. Но это опять-таки не гарантия. По факту, мы можем увидеть разворот тренда на снижение роли ядерного оружия в российском военном планировании.
• Мы сейчас видим, что наши непосредственные соседи из Европы поменяли свое отношение к военной силе, что они накачивают свои военные бюджеты, что-то происходит в сфере оборонной промышленности. В итоге американцы смогут высвободить свои ресурсы на свой основной фронт с китайцами.
• Для того, чтобы избежать крайних радикальных вызовов и рисков, с которыми мы можем столкнуться в области трансформации, вызванной отчасти нашими же собственными ошибками, нужно наладить действительно открытый общественный диалог, честный, не связанный с политической ангажированностью, стремлением к угодничеству, стремлением сказать властному человеку то, что он хочет слышать, а не то, что на самом деле вы получили в результате социологических данных.
• Нам нужно полностью освобождаться, избавляться, избывать, изживать, как угодно, иллюзии, связанные с тем, что вот этот наметившийся выход страны из парадигмы дружественного поглощения Западом, — это сиюминутная какая-то ненормальность. Нет, это смена парадигм, и это надолго. США, НАТО, Евросоюз слились в антироссийском милитаристском раже, нам на этот вызов придется отвечать.
• Вместе с единомышленниками, — а у нас есть очень сильные союзники, прежде всего китайцы, конечно, но не только, — надо ставить вопрос о том, что ООН в нынешней конфигурации и в нынешней кадровой представленности, точнее, полном отсутствии фактически представленности развивающегося мира, стран БРИКС, нас не устраивает. Если мы поставим вопрос ребром, это, как минимум, запустит некий процесс.
• Предстоит большая борьба, соперничество за Индию, потому что Индия, это игрок потенциально очень сильный, относительно, конечно, отчасти на нашем поле, но ее активно пытаются кооптировать в эту западноцентричную систему путем втягивания в различные тихоокеанские стратегии, саммит демократий. Но некоторые ошибки Запада, например, высокомерное навешивание ярлыка на Индию, как на выборную автократию и прочее, они, конечно, нам будут помогать.
• Без возвращения в полной мере госслужащим статуса и ощущения служивого класса, когда ты легко выходишь за любую зону комфорта и едешь не в посольство в Бельгию, а с радостью едешь в Ташкент, или в Нур-Султан, понимая, что там находятся интересы Отечества. Без этой работы мы, конечно, не сможем добиться успеха.

Затем обозначенные докладчиками проблемы обсудили Андрей Безруков, Евгений Примаков, Тимофей Бордачёв, Юрий Васильев, Константин Затулин, Евгений Кожокин, Владимир Ворожцов, Андрей Конопляник, Сергей Чернышёв, Алексей Куприянов, Леонид Григорьев, Илия Димитров, Павел Андреев, Игорь Макаров, Руслан Юнусов.

• На Кавказе сейчас сформировался двуединый запрос, как у военнослужащих с Северного Кавказа, так и среди жителей республики. Во-первых, на участие в том, что у нас принято называть общим делом, — общероссийским, общестрановым, отталкиваясь от специальной военной операции, но с желанием продолжать дальше. Запрос на участие в «Русском мире» без этнических и религиозных различий, в «Русском мире», который на взгляд очень многих сейчас формируется именно в зоне боевых действий. Потребность сохранить эти компоненты, — общее дело и создать «Русский мир» без этнических и религиозных границ, — она есть. Не только на период действия специальной военной операции, но и после этого. Есть запрос на то, чтобы предложить национальным республикам, прежде всего Северного Кавказа, новые направления, возможности развития на освобожденных территориях Украины. Люди хотят свою долю, люди хотят свой конкретный участок, и люди видят этот участок на тех территориях, которые они сейчас по этой формулировке освобождают.
• Задача на ближайшие 30 лет — это подход и оценка действительности с точки зрения системы и методологии. А также идеологии. Нам надо в первую очередь в современных условиях убрать всю критику происходившего в СССР, ибо критика происходившего в СССР с 1917-го по 1991 год есть та основа, которая продолжает разлагать наше нынешнее. В целях общего консенсуса необходимо убрать во многом необоснованную и навязанную идеологизированную критику происходившего там.
• Новый, ключевой для нас источник энергии — это экономия энергии. Не возобновляемые источники энергии, не водород, что нам пытаются навязать. А экономия энергии, повышение энергоэффективности, что решает три задачи. Это, во-первых, стабильное достаточное энергоснабжение, но уже на новой технологической основе. Это высвобождающиеся капиталовложения, которые не нужно вкладывать в добычу черт знает где, перераспределять их можно на другие условия. И, соответственно, способность обеспечивать низкоэмиссионный путь развития.
• У нас в принципе два сценария ближайшего будущего. Либо мы все эти 30 лет будем находиться в состоянии различных стадий текущего конфликта, и тогда бессмысленно делать стратегический прогноз. Либо, рано или поздно, произойдет, скорее, в течение года, полутора, двух, будет отфиксирована некая новая формула в отношении Украины, и все пойдут собирать баланс прибыли и убытков. Если это второе произойдет, большинство смертельных, так называемых, санкций в отношении России будет отменено, и тогда нам нужно будет перейти к какой-то стратегии развития как стратегии формирования альянсов с участием России. Ключевая проблема и была, и есть, и остается, это доверие. У нас, например, нет доверия между бизнесом и властью в стране.
• Следующие 30 лет будут посвящены нашему повороту в Азию. Причем это будет поворот не формальный, как он был до этого, когда кто-то из начальства решил, например, что хорошо бы повернуть на восток, все взяли под козырек, и вроде как сделали вид, что поворачивают. Это будет реальный поворот, потому что у нас нет другого выхода. Мы отрезаны от западных рынков, от западных инвестиций и от западных технологий. Но чтобы поворачивать вообще на Восток, нужна собственная школа востоковедения, нужны собственные исследования на этом направлении.
• У нас появляется некий новый мир. Произошло первое технологическое обнуление. Мы не имеем доступа к новейшим технологиям. По сути дела, мы входим в эпоху, где появляются новые пираты. У нас сейчас страна смахивает на историю, когда мы начинаем правдами и неправдами заниматься контрабандой. И с точки зрения контрабанды будут выстраиваться новые цифровые пути. И эти цифровые пути нужно будет защищать. Начинается какая-то новая эпоха корсаров и новая эпоха экономики, которая, по сути дела, и позволит перезагрузить элиту. Мы начинаем новую колониальную эпоху, с точки зрения цифровизации.
• Мы сейчас живем в военной экономике, в экономике военного времени. Вот там ВВП вообще не имеет значения. Имеет значение что? Имеет значение возможность замещения ресурсов, которые у нас есть. McDonald’s заместить можно, удобрения заместить нельзя. Имеет значение скорость замещения. Можно заместить запчасти за несколько лет, но газ надо замещать сейчас. Имеет значение способность общества терпеть издержки. В России, она, в общем, тоже повыше, чем в Западном мире.
• Сейчас то, что мы видим, это экономика стабильности, которая у нас была до этого, она консервируется еще в экономику выживания, вот эту экономику военного времени, где мы в принципе вполне выживем. Не будет никакого краха и в целом, российская экономика готова с ресурсной точки зрения, к военной операции. Вопрос в том, как дальше к экономике развития переходить. Вот главный вызов, который стоит перед Россией. Если не на следующие 30 лет, а стоит он прямо сейчас, это как не угробить остатки экономики развития прямо сейчас, выживая. Наш главный вызов на ближайшие годы, это все-таки сформировать контуры экономики развития при том, что экономику выживания мы как-нибудь, вероятно, построим.
• Времена, когда сверху решили и все выполнили, они ушли. Это значит, что общество надо готовить не в смысле выстраивать в одномыслие, а готовить и стимулировать к тому, чтобы оно само начинало думать. Мы, по-моему, как общество, это свойство за предшествующие благополучные годы, утратили.

* * *

Дискуссия на XXX Ассамблее Совета по внешней и оборонной политике традиционно носила профессиональный и откровенный характер, обсуждались актуальные проблемы текущей острой фазы эволюции международных отношений и в их рамках развития российского государства и общества, предлагались варианты их решения.

Участники Ассамблеи предложили продолжить изучение целого ряда аспектов поднятых в дискуссии проблем в форме более узких, фокусных экспертных обсуждений, в том числе закрытых.

Метки: XXХ Ассамблея СВОП, Ассамблея СВОП, Россия, СВО