Гарегин Тосунян

| Банкир.Ру

Ни экономический рост, ни стабильность финансовой системы невозможны, пока мы не избавимся от советского менталитета и от убеждения в том, что кругом одни враги.

Одна из главных проблем и нашего общества, и нашей экономики заключается в следующем: мы избавились от видимых проявлений экономического уклада социалистического прошлого (выплеснув заодно и много хорошего), но в значительной степени унаследовали менталитет советского периода. Именно поэтому мы воспринимаем любое взаимодействие с государственными органами не как партнерство, а как борьбу в ожидании репрессий, как источник всевозможных рисков и искренне убеждены: иного не дано.

Когда представители той или иной государственной службы останавливают нас на улице, приходят в нашу компанию или в наш дом, то у нас сразу возникает мысль: они пришли не чтобы помочь, а чтобы наказать нас за истинные или мнимые прегрешения, причем наказать сурово и беспощадно. При этом цель такого наказания зачастую состоит не столько в охране правопорядка, сколько в улучшении личного материального состояния пришедших к нам госслужащих.

Эта установка — кругом враги — лежит в основе сформированного в нашей стране за последнее столетие общества тотального недоверия: граждане все время подозревают и власть, и друг друга в стремлении причинить вред, обмануть, использовать достижения партнера, контрагента или просто соседа в корыстных целях.

В таких условиях стабильный и значительный экономический рост в стране просто невозможен, потому что для его обеспечения нужна совсем иная ментальность и общественная культура. Нельзя жить в страхе, все время подозревая весь окружающий мир во враждебности. Если же к тому есть основания, то надо задать себе вопрос: что я делаю не так, почему мне не доверяют и я вынужден сам не доверять никому?

Национальная банковская система призвана сыграть не только функцию локомотива нашей экономики (эту роль она выполняет с начала 90-х). Перед ней стоит более сложная и значительная задача — изменение общественного сознания и менталитета всего общества.

Надо сказать, что в данном смысле банковский сектор может служить позитивным и вдохновляющим примером. Для того чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть, как вырос за последние десять лет уровень доверия и взаимодействия между государственными структурами в лице Банка России, Агентства по страхованию вкладов, Росфинмониторинга с одной стороны и Ассоциацией российских банков и банковским сообществом с другой стороны.

Мы с Банком России совместно работаем в ежедневном режиме и над проектами законов, и над нормативными актами, и над текущими локальными проблемами, возникающими у игроков рынка. Мы систематически организуем и проводим совместные конференции, круглые столы, совещания, социологические исследования. Сделано очень много шагов навстречу друг другу и совместно друг с другом, но это ни в коем случае не означает, что мы уже прошли весь путь.

Повторюсь: выработан и действует позитивный алгоритм. На уровне руководства Банка России, АРБ, территориальных управлений ЦБ и региональных банковских объединений в подавляющем большинстве случаев мы сумели сломать барьер взаимного недоверия. Необходимо не только взаимодействие между банковским сообществом и регуляторами на высшем уровне — эта куль тура доверия должна пронизывать все звенья как банковской системы, так и системы государственных органов.

Приведу конкретный и всем понятный пример: вряд ли банковская организация, высший менеджмент которой состоит из профессиональных и интеллигентных людей, будет пользоваться лояльностью клиентов, если сотрудники низового звена будут отмахиваться от посетителей и грубить им. Недовольство и раздражение, которые при этом будут испытывать клиенты, неизбежно распространятся на весь банк. То же самое надо учитывать, когда речь идет о взаимодействии второго, третьего, четвертого эшелонов надзорных органов с банками — рядовыми участниками рынка.

Неоднократно заявлял и готов повторить: нашей системе повезло, потому что во главе Центрального банка у нас на протяжении более чем 20 лет стояли исключительно порядочные люди — Виктор Владимирович Геращенко, Татьяна Владимировна Парамонова, Сергей Константинович Дубинин, Сергей Михайлович Игнатьев. И сейчас мы видим в руководстве ЦБ их достойных преемников, людей, в добросовестности и профессионализме которых у нас нет ни малейших причин сомневаться, — Эльвиру Сахипзадовну Набиуллину, Алексея Юрьевича Симановского, Михаила Игоревича Сухова, Владимира Алексеевича Сафронова, Дмитрия Германовича Скобелкина и многих других.

Но этого недостаточно. Бывают случаи — и, к сожалению, чаще, чем этого хотелось бы, — когда сотрудники из различных ведомств, приходящие в банки с проверками, пытаются самоутвердиться, в связи с чем демонстрируют подчеркнутое недоверие к кредитным организациям и к их сотрудникам. Это неизбежно активирует тот самый негативный алгоритм, о котором я уже говорил. Банкиры начинают воспринимать всех проверяющих как недоброжелателей, которые пришли, чтобы нанести вред банку. Как и в случае с клиентами, их недоверие распространяется на все контролирующие и надзирающие органы.

Надо изменить восприятие мира и свое позиционирование в нем и понять: мы не враги друг другу и не сплошные преступники, за которыми надо с утра до вечера гоняться. От такой маниакальной подозрительности мы все вместе как общество и каждый его член в отдельности слишком много теряем. Поэтому не остается времени и сил, чтобы построить нормальные дороги, воссоздать нормальную систему здравоохранения и образования, изменить отношение судебных и правоохранительных органов к рядовому гражданину и участнику рынка, не обладающему никаким административным ресурсом. Мы теряем и как общество, и как государство. Мы сами формируем подозрительность в отношении нас самих, а потом начинаем еще больше подозревать всех окружающих во враждебности к нам.

Клиенты не враги банков — они те люди, чьи потребности в финансовых услугах призваны обеспечивать финансово-кредитные организации.

Банки, в свою очередь, не враги регуляторов — они поднадзорные субъекты. Для регулирования их деятельности и осуществления надзора над ними центральные банки созданы во всех странах мира.

Суды не враги ни для банков, ни для потребителей банковских услуг, но к ним и те и другие относятся с недоверием. Нам необходимо изменить ракурс взгляда на них, чтобы они изменили свой взгляд на нас.

В этом, я убежден, заключается наша историческая миссия.

Недоверие как источник и катализатор повышения риск-маржи

Мне могут возразить: Вы переоцениваете фактор доверия в материальном мире. Нет ничего драматичного в том, что ЦБ недостаточно доверяет банкам, банки — ЦБ, а клиенты — финансово-кредитным организациям. Это нормально, когда все проявляют повышенную бдительность, а если она избыточна, не страшно, зато мы знаем: враг не пройдет! Но это философия зоны. Нормальное общество культивирует другую философию. Все доверяют всем! Доверяют каждому, кто не дал оснований не доверять! Доверяют не только тем, кто равен по социальной иерархии, но и тем, кто выше и кто ниже. Если вы скомпрометировали себя, дали основание сомневаться в своей добропорядочности, то не взыщите! В этом случае вся мощь государственной машины, регулирующих и контролирующих ведомств будет направлена на то. чтобы вы были под неусыпным оком надзорных органов, вас будут регулярно проверять и перепроверять. пока вы не реабилитируете себя в глазах общества.

Вернемся к взаимодействию между банками и клиентами. Государство обязало предпринимателей осуществлять расчеты через специальные организации, имеющие лицензию Банка России. Правительство заинтересовано и поощряет безналичные расчеты, в том числе когда речь идет об оплате физическими лицами различных товаров и услуг.

Все это подразумевает одно: и юридические. и физические лица должны доверять банкам, в которых они обслуживаются. Возможно ли это в ситуации, которую я описал выше, когда никто никому на деле не доверяет: ни регулятор своим поднадзорным субъектам, ни банки — собственным клиентам?

Поверхностное суждение о том, что такое недоверие неопасно, опровергается очень просто: чтобы понять его несостоятельность, достаточно взглянуть на стоимость банковских продуктов для конечных потребителей. Последние годы мы задаем себе вполне резонные вопросы. Почему у нас ставки по ипотечным кредитам не опускаются ниже 10%, а в Голландии, Дании, Великобритании, Швейцарии те же самые кредиты на те же самые суммы и на более длительные сроки люди могут получить по ставке 2,5%. 1,5%, даже 0,7%? Почему потребительские кредиты настолько дорогие, что пришлось законодательно ограничить максимальный размер ставок? Почему российские предприятия и граждане вынуждены привлекать зачастую неподъемные для них кредитные ресурсы, не зная потом, как за них рассчитаться?

Ответ прост и лежит на поверхности: потому что всеобщее недоверие в конечном счете толкает банки к повышению риск-маржи, к тому, чтобы заложить в процентные ставки всевозможные риски, в том числе риски, возникающие из-за неэффективной работы правоохранительных и судебных органов и из-за весьма специфического способа осуществления банковского надзора, который в большинстве случаев сводится к патологоанатомическим функциям. Пока подобный расклад сохраняется, нам остается только мечтать об ипотечных ставках на уровне хотя бы 5-6%!

Очевидно, что порочный круг тотального недоверия необходимо разорвать!

Но кто может сделать это? По моему убеждению, это должны и могут сделать совместно банковское сообщество, которое справедливо признается одним из самых высокопрофессиональных в России, и Центральный банк, имеющий для этого и конституционный статус, и независимость от других органов государственной власти, и адекватный грандиозной задаче материальный масштаб, и заслуженную репутацию одного из самых эффективно работающих органов власти.

Для того чтобы выполнить эту без преувеличения историческую миссию, Банку России необходимо иметь волю и желание победить культуру недоверия. Надо категорически отказаться от принципа: «Я изначально вижу в вас недобросовестных участников рынка, поэтому обкладываю со всех сторон повышенными резервными и регуляторными требованиями. А вы, в свою очередь, не вздумайте доверять своим, даже испытанным за многие годы добросовестной работы клиентам. Резервы, резервы и только резервы!»

Кстати, по мнению многих участников банковского рынка, таким духом проникнуты некоторые относительно недавно принятые нормативные документы, к примеру Письмо ЦБ РФ № 172-Т «О приоритетных мерах при осуществлении банковского надзора». Суть их сводится к следующему: «Какими бы строгими и совершенными ни были регулирование и надзор, вы все равно будете проводить операции недобросовестных клиентов, тщательно маскируя их. Раз так, то и я пойду на хитрость: буду вводить в отношении вас санкции не только на основе формальных признаков, но и на основании моей тайной методики. Во-первых, вы не узнаете все без исключения признаки, по которым я отнес ваши операции к числу сомнительных. Во-вторых, я не буду разбираться в деталях ваших операций: мои сомнения — это окончательная оценка добросовестности ваших операций. В-третьих, если окажется, что мои сомнения были необоснованными, я за это не собираюсь нести никакой ответственности, даже если примененные мной санкции привели к плачевному для вас результату».

Конечно, данная позиция сильно расширит возможности Банка России действовать на упреждение массового нарушения закона. Однако есть и моральный аспект, который в конечном итоге принесет больше негативных, чем позитивных последствий: управляя рынком втемную, регулятор рынка посылает его участникам не лучший пример для подражания.

Во главу угла следует поставить иной принцип: «Все действующие банки России — мои дети, я им доверяю, но при этом, конечно, ежедневно контролирую их деятельность, постоянно держа руку на пульсе, чтобы иметь возможность на ранней стадии заметить даже первичные симптомы недомогания. И никому не советую терять мое доверие!»

Предвижу возражение: дети бывают разными, и не всем им родители могут доверять одинаково. Но даже если ребенок плохо ведет себя, он не перестает быть нашим ребенком, и мы все равно несем ответственность за его действия.

Если государство создало институт коммерческих банков и объявило, что это лицензируемый, ежедневно над- зираемый вид деятельности, то оно, безусловно, должно взять на себя существенный объем ответственности перед клиентами данных организаций.

Ответственность возросла, когда государство фактически запретило юридическим лицам осуществлять какие-либо расчеты между собой иначе, кроме как через банки. Более того, государство всячески поощряет безналичные платежи и призывает население активнее пользоваться банковскими услугами при совершении различных покупок. То есть в сферу банковской деятельности втягивается большое число субъектов — как физических, так и юридических лиц. При этом существует риск, что в какой- то момент они могут лишиться своих средств (частично, как это бывает в случае с физическими лицами, или полностью, как это бывает в случае с юридическими лицами) из-за отзыва лицензии.

Вдумаемся в цифры: только за последние десять лет более чем у 300 банковских организаций были отозваны лицензии, а ведь все они десять лет назад прошли очень жесткую проверку при принятии их в систему страхования вкладов!

Какой же клиент при подобном раскладе будет чувствовать себя защищенным и уверенным в завтрашнем дне?

В идеале — опыт зарубежных стран показывает, что этот идеал вполне достижим — клиент не должен нести никаких рисков, если он обслуживается в лицензируемой банковской организации. Государство берет на себя ответственность за ее деятельность, клиент не обязан задумываться о том, какой банк надежен. Они все должны быть надежными в его глазах, поскольку им всем ЦБ выдал лицензию на осуществление банковской деятельности и, повторюсь, они все регулируются, контролируются и надзираются на каждодневной основе.

Мне могут возразить: получается, клиент может в принципе ничем не интересоваться (ни ставками по кредитам, ни условиями размещения своих средств на депозитах, ни условиями по каким-либо другим банковским продуктам и услугам)? Ответ на вопрос, безусловно, отрицательный: он может и должен всем этим интересоваться. Он должен знать, каков максимальный размер государственной страховки по вкладам, поэтому если он держит на своем депозите сумму свыше 700 тыс. рублей, то он принимает на себя соответствующие риски. Он должен понимать, что если он привлекает кредит по очень высокой ставке, то у него могут через какое-то время возникнуть проблемы с обслуживанием этого кредита. Но оценивать риски той или иной банковской организации он не может и не должен по одной простой причине — это не его задача, а задача регулятора рынка.

Фактически меня (предпринимателя), обязали ездить только по одной (безналичной) улице. При этом в заботе обо мне, чтобы я не попал в ДТП, не стал жертвой террористического акта, не провалился в яму, мне предоставили возможность передвижения только на строго сертифицированной машине, из числа допущенных для езды по единственной дороге. И на ком должна лежать ответственность за состояние единственной дороги и сертифицированных машин? Конечно, на соответствующих службах, а не на мне, потому что я в данном случае лишен выбора дороги и должен полагаться исключительно на государственную сертификацию перевозчиков моих финансовых средств.

Лечение должно быть дифференцированным и продуманным

Посмотрим теперь, как дефицит взаимного доверия сказывается на качестве банковского надзора в нашей стране и на стабильности российской банковской системы.

Я уже говорил о том, что есть прецеденты, когда проверяющие ведут себя на местах не самым корректным образом. Но это далеко не всегда проистекает только из их стремления самоутвердиться. Гораздо чаще в основе их поведения лежит совсем иное — страх быть заподозренными в излишней мягкости к поднадзорным субъектам, а то и в попустительстве, даже в сговоре. Поэтому они всеми силами стремятся найти огрехи в работе той или иной банковской организации, если найдется основание — оштрафовать или направить предписание и удалиться с чувством исполненного долга, оставив банк самостоятельно расхлебывать последствия.

Я считаю, что в данном случае должен быть совсем иной установочный импульс. Здесь вполне уместной представляется следующая аналогия: когда мы заболеваем, естественно, вызываем врача, надеясь на то, что он как минимум доброжелательно и внимательно обследует нас и выслушает наши жалобы, чтобы поставить диагноз, а потом уже пропишет нам необходимые лекарства, процедуры, режим и т.д. Это понятно. Чтобы лечение оказалось действительно эффективным, врач должен быть настроен позитивно и провести тщательное обследование пациента, а не дистанционно выявить внешние симптомы болезни, прописать некое количество стандартных пилюль и удалиться, сказав: «Выполняй мои предписания, даже если будет невмоготу». Естественно, что у больного в этом случае возникает мысль: врач просто-напросто хочет от него избавиться, как можно скорее закрыть его историю болезни и не иметь лишних проблем.

Банк России, если он не хочет уподобляться врачу, ставящему диагноз исключительно по внешним признакам болезни, должен «осматривать» своего поднадзорного не в дистанционном, а в «очном», а при необходимости в «повседневно очном» режиме. Нужно тщательно изучить, какие операции и платежи осуществляет банк, какую кредитную и депозитную политику он проводит, как заимствует и размещает средства на межбанковском рынке, как начисляет и выплачивает бонусы и дивиденды. И ответить на главный вопрос: что перед нами — серьезное заболевание, действительно требующее оперативного вмешательства регулятора, или небольшой насморк, с которым больной за три-четыре дня может справиться самостоятельно, или симуляция, призванная скрыть умышленные действия недобросовестных собственников и топ-менеджеров?

Лечение должно быть дифференцированным, нельзя от любой болезни прописывать лошадиную дозу антибиотиков, потому что в одном случае они помогут, а в другом — отправят больного на тот свет.

Если банк серьезно «болен», то его надо «лечить», применяя к нему различные превентивные меры, вплоть до санации. Если налицо симуляция, то необходимо отстранять от руководства недобросовестных топ- менеджеров и собственников, пока в балансе банка не возникли зияющие дыры в миллиарды, а то и в десятки миллиардов рублей. Ну а если у кредитной организации возник краткосрочный дефицит ликвидности, то ей просто надо помочь справиться с ним, не включая при этом режим чрезмерных санкций.

Ослабленный, возможно, в силу внешних причин «организм» может отреагировать на «пилюли» в виде предписаний и ограничений совсем не так, как ожидает «врач»: «больной» не выздоровеет, а разболеется еще сильнее, и насморк может легко перерасти в воспаление легких или в еще какую-нибудь тяжелую и затяжную болезнь. Тогда как небольшая поддержка, а иной раз просто освобождение от специфических проверок быстро помогли бы окрепнуть и дали возможность спокойно работать.

Конечно, в условиях дефицита взаимного доверия визиты внимательного, а в некоторых случаях даже придирчивого «врача» могут прийтись не по душе руководителям «заболевшего» банка. Очевидно, что собственники проблемной финансово-кредитной организации будут не в восторге, если регулятор после тщательного изучения симптомов и причин «болезни» примет решение о вхождении временной администрации или об отправлении банка на санацию.

Тут надо понимать следующее: на одной чаше весов у нас интересы собственников и топ-менеджеров, а на другой — интересы тысяч, а иногда и сотен тысяч клиентов банка. Думаю, объяснять, какая из этих чаш является более весомой, не имеет смысла. Руководителям и собственникам, выступающим против «лечения», можно сказать: не надо было допускать нарушения установленных регулятором нормативов. А если такие нарушения были допущены, то надо смириться и с приходом «врача», и с прописанным им «лечением». Все мы взрослые люди и отлично понимаем, что не все лекарства приятны на вкус. Но мы, конечно, должны быть уверены в том, что диагноз был поставлен профессионально и правильно и лечение назначено в соответствии со всеми достижениями науки, а не по принципу «как всех лечат, так и тебя будем лечить».

Подведем итог

Какими же должны быть действия регулятора в контексте предлагаемой культуры доверия, в контексте понимания того, что государство несет ответственность перед клиентами банков? По-моему, ответ на этот вопрос очевиден. Если у регулятора возникают сомнения в способности одного из поднадзорных выполнять те или иные требования, то он включает «желтый сигнал», приходит в банк и через институт своих уполномоченных анализирует ситуацию. При этом регулятор не создает для банка таких условий, при которых поднадзорный не сможет дальше нормально работать. Он должен быть нацелен на то, чтобы кредитная организация как можно скорее восстановила свою нормальную работу, а не на то, чтобы наказать ее за реальные или мнимые ошибки. Он должен быть готов прийти к своему поднадзорному на помощь, причем не только по своей инициативе, но и когда руководители банка обращаются в ЦБ с просьбой оказать содействие.

В этом нет ничего предосудительного, в странах с развитой экономикой подобная практика является совершенно нормальной и естественной. У нас же такие обращения сопровождаются слухами о том, что банк «хворает», и у него в ближайшем будущем может быть отозвана лицензия. Это, как легко догадаться, не способствует повышению уровня стабильности на банковском рынке. Кстати, процедуры слияния и поглощения являются во многих случаях довольно эффективными средствами оздоровления банков, особенно когда проходят при поддержке регулятора.

Принцип «помочь, а не наказать» должен действовать, когда та или иная финансово-кредитная организация сталкивается с трудностями. И что принципиально важно, он должен срабатывать независимо от размера организации, ее доли на рынке. Не имеет значения, кто «хворает» — маленький или большой банк, значение имеет только то, в чем причины его «заболевания» и какое «лечение» ему необходимо прописать.

Я прекрасно понимаю, что меня могут упрекнуть в идеализме и стремлении прописать чрезвычайно сложный путь психологического оздоровления нашего общества путем реформирования всей системы советского и постсоветского управления. Ведь, как уже отмечалось, есть более простой рецепт: при первых же признаках, вызывающих у регулятора беспокойство, прибегать к решительным мерам воздействия — повышению резервных требований, запретам на проведение операций, отзывам лицензий.

Помните формулу 30-х годов «Нет человека — нет проблемы!». Так вот, надо быть осторожными, чтобы не скатиться к формуле «Нет банка — нет проблемы!». Проблемы в этом случае возникают у тысячи наших сограждан. И не надо говорить, что они того достойны.

Кстати, никогда ни для одной больницы количество покойников не было показателем эффективности работы, даже наоборот!

Давайте будем глубоко анализировать и изучать, к каким последствиям приводят отзывы лицензий, причем не только для отдельных участников рынка, но и для системы в целом и для конечных потребителей банковских услуг. Могут ли эти последствия считаться удовлетворительными, если в результате растет риск-маржа, а люди и предприятия лишаются возможности привлекать заемные средства по приемлемым для них ставкам? Экономика стагнирует, и мы ломаем головы, выдумывая новые рецепты, точки роста для ее оживления. А решение, пусть и непростое, лежит на поверхности — надо изменить сознание общества, внедрить в него культуру взаимного доверия и уважения, разорвать тот самый порочный круг, когда все подозревают всех! И в этом, на мой взгляд, должна проявляться государственная политика, которую могут проводить государственные структуры и их руководители!

Только при таком подходе можно рассчитывать на то, что ставки по кредитам реально могут пойти вниз. Качество банкинга поднимется, а «смертность» банков упадет.

Повторюсь: по моему убеждению, в нынешних условиях только Центральному банку под силу изменить ситуацию. В этом я вижу историческую миссию мегарегулятора. Я искренне надеюсь, что он сможет справиться с этой без всякого преувеличения грандиозной задачей — куда более важной и насущной, чем даже победа над инфляцией!

Метки: экономика