Константин Косачев: Россия применит на Украине мягкую силу
«Почему нас никто в мире не любит?» — этим почти шекспировским вопросом задаются в последние месяцы многие политически озабоченные россияне. Если перевести с бытового на политологический, вопрос будет звучать примерно так: почему в истории с Украиной, и не только, России не удается в полной мере задействовать так называемую мягкую силу, то есть свой ресурс влияния на мир через язык, культуру, образование, общественные механизмы? А ведь, казалось бы, есть через что влиять…
Об этом, и не только, мы поговорили с Константином КОСАЧЕВЫМ. главой Россотрудничества.
Г-н Косачев — профессиональный дипломат, с 2003 по 2011 год возглавлял думский Комитет по международным делам. Главой подведомственного МИДу Федерального агентства по делам СНГ, соотечественников, проживающих за рубежом, и по международному гуманитарному сотрудничеству (Россотрудничество) он стал в марте 2012 года.
— Как вы оцениваете перспективы отношений России с украинской властью после 25 мая?
— Оценку выборам должен дать сам народ Украины, причем весь народ, а ему нужны прежде всего диалог и мир. Россия сейчас внимательно следит за всеми составляющими процесса. У многих в Европе и США возникло ощущение, что все проблемы решены — настолько там уверовали в прямо-таки чудотворную силу президентских выборов. Но это может оказаться иллюзией, чреватой углублением конфликта, ростом числа жертв. В любом случае наши отношения с Украиной вряд ли будут определяться только выборами… Еще очень важно, чтобы Украина при любой власти соблюдала свои обязательства: и экономические перед Россией, и гуманитарные в рамках международных конвенций.
— Из-за Украины отношения России с Западом, и не только, резко ухудшились. Вы почувствовали это на своей работе?
— Отрицательная реакция не глобальна и существует главным образом на официальном уровне. Мы следим за дискуссиями в блогосфере, за перепиской читателей со СМИ и видим, что многообразие мнений сохраняется. Более того, понимание действий России на уровне обычных людей преобладает и в тех странах Запада, власти которых осудили наши действия. Поэтому там, где обходится без официоза, непреодолимых сложностей на данном этапе не ощущается. Прямые препятствия возникли только на Украине. В Киеве была неудачная попытка силового захвата активистами «Правого сектора» здания российского Центра науки и культуры (в конце марта. — М.О.), после чего пришлось ограничить функционирование центра из-за опасения провокаций и необходимости обеспечить безопасность сотрудников.
— Но мероприятия там проводятся?
— В самом здании — практически нет. Работаем в учебных заведениях, учреждениях культуры, среди школьников олимпиады по русскому языку проводим. Идет очередная кампания по отбору студентов в российские вузы. Проблема в том, что из четырех студентов, которые приезжали с Украины к нам на учебу, трое оставались здесь.
— И хорошо, мы получили высококвалифицированных специалистов!
Может, и так, но мощный ресурс развития отношений между нашими странами остается незадействованным… То же самое мы видели и на примере других стран, поэтому с 2014 года перешли на новую систему набора. Раньше квоты передавались в местные министерства образования, откуда присылались готовые списки. Принцип их составления был не всегда понятен, иногда ощущался серьезный коррупционный фактор — в некоторых странах люди за бесплатное обучение в России готовы давать мзду своим чиновникам. Теперь персональный отбор студентов ведут представители Россотрудничества.
Мы стараемся найти людей, которые были бы мотивированы на то, чтобы использовать полученное в России образование, контакты, знание страны как конкурентное преимущество в карьере на родине. Надеемся, что руководство страны поддержит наш проект «Русская школа за рубежом». Таких школ тысячи: начиная с официально российских, при посольствах или военных базах, и заканчивая общественными вроде воскресных при церквах. Если удастся организовать им информационную, методическую, кадровую и материальную поддержку, можно будет набирать в российские вузы в первую очередь их выпускников.
— Сколько иностранцев обучается в России бесплатно?
— Квота с этого года увеличена с 10 тысяч до 15 тысяч человек. По линии Россотрудничества отобрано около 11 тысяч человек, остальные места распределят российские вузы. Квоту мы сами не выбрали полностью лишь потому, что не было широкой рекламной кампании. Но, уверен, через пару лет опять встанет вопрос об увеличении квоты.
— Украинские абитуриенты не отказываются от учебы в России?
— Отдельные отказы были, но спрос по-прежнему превышает предложение.
Чем больше каналов — тем лучше
— Сколько всего российских центров науки и культуры на Украине?
— Было два: в Киеве и Симферополе, но симферопольский закрывается в связи с изменением статуса Крыма. Надеемся взамен открыть центр в Харькове или Одессе, где уже работает наш представитель. Хотелось бы охватить центрами еще Львов, Донецк, Днепропетровск, Ужгород. Юридическая основа для этого есть — двустороннее соглашение об обмене культурными центрами никто не отменял. Но на открытие каждого центра требуется решение Президента России и согласие властей Украины. Мы этого согласия пока не запрашивали.
— Непонятно было, у кого?
— Да. В целом же приходится с сожалением констатировать: на Украине Россия явно отстала с точки зрения культурно-гуманитарного присутствия. В прошлом году я был в Харькове на 70-летии освобождения города от гитлеровцев. Говорю руководителям области: наконец-то у вас появится зарубежный культурный центр! Они посмотрели на меня с удивлением: да у нас лет десять немцы, французы, китайцы, израильтяне работают! У Германии на Украине 15 центров, у Франции — 11, у Великобритании — 5, у Китая более десяти, и это не считая десятков т.н. американских уголков в разных университетах. Бюджет только одного USAID (Агентство США по международному развитию. — М.О.) только на одну Украину превышает финансирование деятельности всего Россотрудничества на весь мир.
Украинский опыт должен побудить к серьезному анализу подходов к деятельности в гуманитарной сфере. Нам в России долгое время казалось, что дружба с Украиной будет сохраняться сама собой, что нас всегда будут объединять общие границы, язык и история. Но выяснилось, что у Украины есть и другие общие границы, и другие языки, и другая история, и что это сфера такого же жестокого соперничества, как экономика и политика…
— Вы часто говорите, что продвижение российского влияния должно идти в основном по линии общества, но пока известна лишь одна попытка общественного российско-украинского диалога — апрельская конференция в Киеве с участием Михаила Ходорковского…
— Я не был на том мероприятии, и мне сложно оценить его характер и цели. Но эта конференция, наделавшая шума, — который, подозреваю, и был ее главным результатом — не единственное мероприятие такого рода. Диалог продолжается, в том числе по линии вышеназванных фондов и Общественной палаты. Чем больше будет каналов общения и партнеров — пророссийских, не пророссийских — тем более успешным будет позиционирование России в глазах украинского общественного мнения.
Усилия одного государства в гуманитарной сфере заведомо неэффективны. Если о том, какие мы, объективно или приукрашивая, как случается в пропаганде, рассказывают только госструктуры, их голос не услышат. О том, что интеграция с Евросоюзом интересна Украине, в феврале говорили многие украинцы на Майдане. Я не обсуждаю, насколько они были осведомлены о том, что реально будет означать для них самих ассоциация с ЕС, но надо признать: ЕС задачу набора сторонников решил. А Россия и ее союзники еще не вышли на тот уровень, чтобы о выгодах сближения Украины с Таможенным союзом, с Евразийским экономическим союзом убежденно говорили бы сами украинцы.
Пушкин против Сервантеса
— В России работает множество украинцев. Много смешанных браков. Казалось бы, сплошные агенты влияния!
— В последние годы гражданское общество на Украине организовывалось и консолидировалось в основном с одной стороны. А внешняя поддержка, как известно, позволяет внутреннем общественным процессам быстро выйти на принципиально другой уровень… Когда Россия ищет точки опоры в зарубежных гражданских обществах, то их оказывается немало: 25–30 млн соотечественников, более 1 млн выпускников российских и советских вузов, актив обществ дружбы с Россией, пророссийские неправительственные организации. Например, я только что был в Болгарии, так там несколько десятков НПО, созданных болгарами-русофилами без поддержки с российской стороны.
— Болгария — особая страна…
Но эта страна вступила в ЕС и в НАТО. Давление извне колоссальное, в том числе и на традиционное русофильство. Возвращаясь к точкам опоры… Что делается на государственном уровне? Есть правительственные программа и фонд поддержки соотечественников. Есть Фонд поддержки публичной дипломатии с недостаточным финансированием в несколько десятков миллионов рублей в год. И есть фонд «Русский мир» — он занимается поддержкой русского языка за рубежом, там финансирование раз в десять больше, но и это капля в море с учетом ресурсов, которые вкладывают в распространение английского, испанского или немецкого языка наши конкуренты.
На уровне государства нет системной поддержки инициатив выпускников советских и российских вузов, обществ дружбы, русскоязычных СМИ, движения породненных городов… Никто не говорит, что работа должна осуществляться только за счет бюджета — это может быть общественно-государственное или частно-государственное партнерство. Но организационные формы для него призвано создавать государство. Совместно с МИДом наше агентство подготовило предложения на этот счет, надеемся на поддержку. Если решения принять сейчас, ситуация начнет меняться. Хотя результат в любом случае будет ощутим только через годы.
— Русский язык в мире сейчас вообще учат?
— Когда распадался СССР, русским на планете владело около 350 млн человек. Во многом это было результатом административных мер: русский язык обязательно изучали во всех странах победившего социализма. Сейчас русским владеют около 270 млн человек.
Старшее поколение уходит, а для среднего этот язык долго считался «советским», учить его было «неполиткорректно». Но среди молодежи интерес возрождается — для многих русский стал фактором благополучия, карьеры. В Польше, стране с серьезным запасом негативного отношения к России, в 90-е годы русский был в школах на 15–16-м месте, а сейчас вышел на третье после английского и немецкого. В Болгарии русский с английским на равных… Нет проблемы набора желающих изучать русский, есть проблема удовлетворения спроса. Мы завалены просьбами помочь с учебниками, с переквалификацией учителей, с организацией русских школ. Курсы русского языка действуют при российских центрах науки и культуры, которых по миру шестьдесят, на них обучается около 19 тысяч человек. Это очень мало.
— Почему бы не создать центр, аналогичный испанскому Центру Сервантеса или немецкому Институту Гёте?
— Совместно с Минобразования и МИДом мы разрабатываем проект под условным названием Институт Пушкина. Речь идет о создании единой программы дистанционного и очного обучения с использованием российских центров науки и культуры, филиалов российских вузов за рубежом, а также классов и кабинетов русского языка, открытых «Русским миром» при университетах. Для координации работы хорошо было бы при каждом нашем центре иметь двух-трех квалифицированных русистов, но штатное расписание Россотрудничества пока этого не позволяет.
Деньги счет любят
— С 2014 году Россотрудничество занимается программами содействия международному развитию. Какой объем средств выделяет Россия на помощь слаборазвитым странам?
— Средний показатель по развитым государствам мира, объединенным в Организацию экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), — 0,35% ВВП. В России по 2013 году — 0,03% ВВП, в 10 раз меньше. В абсолютных цифрах, по данным Минфина, это 610 млн долларов. Но цифра, судя по всему, занижена.
— Может, Минфин считал лишь средства, идущие через взносы в международные организации?
— Думаю, да. А что в итоге? Посмотрите, кто, по статистике ОЭСР, больше всего помогает странам Центральной Азии: Турция, следом США. Россия — на 9-м месте… Люди в Таджикистане и Киргизии видят эти цифры и думают: вот кто наш друг, не Россия! А я был в Киргизии и обнаружил, что на 2 млрд долларов бюджета страны 400 млн долларов — скидка на энергоносители, которую предоставила Россия!
Я считаю важнейшей задачей наведение порядка в подсчете ресурсов, которые мы выделяем так, что наши партнеры, может, об этом не догадываются и порой не ценят. Вот откуда во многом и состояние общественного мнения на Западе и в центре Украине: каждый доллар, который туда выделялся США или ЕС, сопровождался мощнейшей рекламной кампанией…
— СССР помогал многим странам мира. И где теперь наши друзья?
— У России до сих пор огромное количество друзей в мире, помнящих советские программы помощи. А негативный опыт СССР надо внимательно изучать и делать выводы. Но чтобы снять вопросы вроде «почему мы строим школу в Киргизии, если в нашей деревне школа не отремонтирована?», правильнее вкладываться в решение трансграничных проблем, которые значимы для собственного населения: инфекционные заболевания, фитосанитария, наркотрафик, экология, преступность, трудовая миграция.
— Имидж России за рубежом ваше ведомство сильно заботит?
— Разумеется, да. Но сложившийся имидж состоит из стереотипов. Приходится констатировать осознанную линию на дискредитацию России в мире. Многие вещи говорят о нас справедливо, но сколько несправедливого нам приписывают!
— Может, мы просто непривлекательны?
— Мы совершенно точно привлекательны и вызываем интерес.
— И кобры вызывают интерес…
— Экономика и политика не зоопарк. У многих людей за рубежом есть спрос на негатив о России, это во многом наследство времен СССР, от которого ничего хорошего никто не ждал. Плюс фактор недобросовестной конкуренции.
— Но в 90-е годы было же по-другому!
— В 90-е годы Москве сходило с рук многое, то, что, строго говоря, не должно было бы сходить: расстрел парламента в 1993 году или, скажем, президентские выборы 1996 года… Это был своего рода аванс на будущее, презумпция невиновности, которую сейчас пытаются применять в отношении Тбилиси или Киева. Но с тех пор, как Россией стало невозможно управлять извне, к нам применяется только презумпция виновности. Проблем в России не настолько много, чтобы ставить ее в угол или какой-то особый ряд.
— Особый ряд — это Северная Корея, Иран, другие страны-изгои?
— Я имею в виду страны с негативной инерцией восприятия, которая в случае России играет огромную роль. Поэтому надо работать не только в экономике и в политике, но и в гуманитарной сфере. Люди решают все.
МЕЖДУ ТЕМ
К столетию с начала Первой мировой войны в столице Сербии, Белграде, проводятся работы по реставрации русских захоронений на старейшем городском кладбище — Ново-Гробле, находящихся тут же Иверской часовни и памятника Русской славы. Русский некрополь — это 741 могила участников той войны, в т.ч. 127 могил генералов и адмиралов, 280 могил полковников и капитанов 1 ранга, а также могилы эмигрантов — видных деятелей политики, науки, культуры, церковных иерархов. Здесь похоронены председатель Госдумы царской России третьего и четвертого созывов Михаил Родзянко, епископ Курский и Обоянский Феофан, архитектор Ливадийского дворца в Ялте Николай Краснов, всемирно известная балерина Нина Кирсанова, начальник штаба в Первую мировую, один из организаторов Добровольческой армии в гражданскую войну, генерал Михаил Алексеев.
Памятник Русской славы построили в 1935 году на пожертвования русских эмигрантов. В склепе под ним — останки более шестисот русских офицеров и солдат, воевавших в Первую мировую в Сербии в составе Русского экспедиционного корпуса.
Многие могилы на некрополе бесхозны и заброшены. Восстановление русского кладбища финансируется наполовину Россотрудничеством, а наполовину — за счет добровольных пожертвований граждан и организаций. Денег не хватает.
Если кто-то захочет внести свой вклад в благое дело — вот реквизиты.
Получатель платежа: фонд «Русский некрополь в г. Белград», ИНН 7702472085, р/сч. 40703810700000005867, Банк ВТБ24 (ЗАО) г. Москва, БИК 044525716, к/сч. 30101810100000000716, назначение платежа: добровольные пожертвования на реализацию проекта «Русский некрополь в г. Белград, Республика Сербия». Без НДС.
