Газета.ru

Г.Г.Бовт

«Как будут встречать американские пограничники людей с российским паспортом, ведь для них мы с братьями Царнаевыми — соотечественники?» — беспокоится знакомый, собираясь в Штаты.

В испорченной атмосфере российско-американских отношений только «русского следа» в бостонских терактах не хватало. Для многих обывателей в США что Киргизия (где Царнаевы долго жили), что Чечня – это «там, где Россия». Посол Чехии в Вашингтоне имел все основания выступить с официальным разъяснением, что Чехия – это не Чечня вовсе, а союзник Америки, расположенный в Центральной Европе. Многие, видите ли, путают. Более продвинутые в плане географии обыватели за годы двух чеченских войн (это когда в подаче западных СМИ «борцы за свободу» воевали против «авторитарной России») слово «Чечня» выучили, так что для них Дагестан, откуда Царнаевы через Турцию эмигрировали в начале 2000-х в Америку, массмедиа обозначили для ясности как «регион около Чечни».

На уровне правящих элит, разумеется, понимания больше. В администрации Обамы нет параноиков, чтобы рассуждать именно о «русском следе». Звонок Путина президенту США с предложением помочь в расследовании тоже, надо надеяться, позволит перейти к более содержательному диалогу, нежели пропагандистские истерики на тему умученных русских сирот. Кстати, в 2011 году именно по запросу российских спецслужб ФБР допрашивало старшего брата Тамерлана на предмет связей с экстремистами. Криминала не нашли. Но гражданство ему, вопреки усердию в боксе, чтобы войти в олимпийскую сборную США, так и не дали. Интересно, если бы запрос был от более «дружественных» спецслужб типа британских – эффект был бы тот же? Похоже, следователи ФБР сами пали жертвой мифологии насчет «чеченских борцов за свободу» (Царнаевы ведь недаром получили в США статус беженцев) и русских «зверств» в борьбе против террористов-исламистов, проявив политкорректное снисхождение. Обернувшееся преступной халатностью. Зато теперь адвокат выжившего Джохара обвиняет полицию в том, что тому не зачитали его права («правило Миранды»), а некоторые американские политики призывают обращаться с ним (хотя он гражданство таки получил) как с «врагом, взятым в бою», то есть примерно на уровне сидельцев Гуантанамо.

Остается сожалеть, что Москва и Вашингтон в последнее время денонсировали ряд двусторонних межправительственных соглашений, которые, как ни крути, могли бы повысить общий уровень доверия в той же антитеррористической борьбе. Тогда как всемирный исламистский фронт никуда не делся и джихад против христианской цивилизации не прекращает. Россия все же часть этой цивилизации. Вернее, скажем так, большинство ее регионов.

В истории братьев Царнаевых много сюжетных линий и поворотов, они уже обильно описаны и истолкованы. Их конкретная роль в том самом джихаде еще не вполне ясна. Но не менее любопытны и возможные последствия, уроки, которые извлекут власти России и США из этой истории.

Операция по поимке Царнаевых, возможно, была первой, проводившейся в режиме прямой трансляции и с масштабной помощью социальных сетей (Царнаевы присутствовали в «ВКонтакте» и в «Твиттере»). Вездесущие камеры слежения на улицах, жесткий комендантский час, превративший город без лишних церемоний в пустыню, вертолеты с тепловизорами, робот, подкрадывающийся к вооруженному террористу и приоткрывающий брезент, за которым тот спрятался. Тотальная прослушка телефонов, вскрытие и оперативный анализ аккаунтов социальных сетей. При этом обращение полиции за помощью – и благожелательное получение ее, надо заметить – к гражданам, помогшим опознать террористов в тех же сетях. Масштаб затрат и уровень технологического обеспечения полицейских сил в крупнейшей демократии мира впечатляет. Как и мгновенный переход от состояния кажущейся безбрежной свободы к военному положению.

Скорее всего, в будущем спецслужбы многих стран постараются усилить мониторинг социальных сетей. Посещения Тамерланом Царнаевым экстремистских сайтов не остались незамеченными — про его интересы спецслужбы, оказывается, знали. Знали об увлечении лекциями радикальных исламистских проповедников, знали о посещении Дагестана и пребывании там с непонятными целями в первой половине 2012 года. Но ничего не предприняли. Такие оплошности, возможно, скоро научатся исправлять. От пассивного отслеживания нетипичного поведения человека в интернете и в жизни рано или поздно (скорее рано, чем поздно) перейдут к реагированию на такое поведение. В какой форме, пока не ясно, но можно представить себе ту или иную форму пресечения, ограничения свобод и возможностей такого человека. Сами социальные сети станут, скорее всего, частью общегражданской идентификации граждан. Способом определения их привычек, взглядов, образа жизни — в интересах властей. Уже сейчас некоторые работодатели с подозрением относятся к людям, не представленным в соцсетях, а представленных изучают по их аккаунтам. Уже в обозримом будущем «интернет-воздерживающиеся» станут кандидатами в маргиналы. У них будут по факту ограничены карьерные возможности, допуск к тем или иным профессиям, к выборным должностям в политике или в бюрократии. Можно себе представить, скажем, и увязку кредитования с «профилем» в соцсетях. Начнется «естественный отбор» по принадлежности к благонадежным матрицам поведения. Эти тенденции, скорее всего, получат развитие сначала на Западе, а потом перекочуют и к нам.

Решающий выбор между безопасностью и личными свободами человечество уже сделало. И этот выбор после 11 сентября 2001 года лишь укрепляется раз от раза. Исламисты таки отгрызают кусок за куском от того мира, против которого ведут войну.

Правда, новая реальность далека от их идеала. Ответ цивилизации, стремящейся формировать и контролировать поведение людей с помощью религии, формируется на основе создания таких же возможностей с помощью современных технологий. Порой кажется, что разница лишь в форме массовой промывки мозгов.

Стоит отметить отличие американского подхода от российского. Американцы, по сути, ничего не запрещают и не ограничивают в интернете, они также стремятся не создавать простым законопослушным гражданам проблем на ровном месте в обыденной жизни (типа ужесточения правил регистрации-прописки). С помощью системы «Эшелон» и ей подобных они «пасут» посетителей подозрительных сайтов, копят на них досье, выслеживают. На поимку Царнаевых понадобилась пара дней. У нас сделан традиционный для России акцент на запрет, блокировку «черных» сайтов, на наказание отдельных (пока) блогеров, допустивших «экстремистские» высказывания. А заодно на попытки реанимировать элементы «совковой», отсталой системы контроля и излишних ограничений для простых граждан. Мне кажется, такая политика менее эффективна для отслеживания устойчивых террористических связей, сетей, сайтов, она «тренирует» преступников и террористов быстрее приспосабливаться, приучает их к гибкости, идет борьба против отдельных проявлений «антисистемности» в ущерб борьбе против террора и преступности. К тому же правоохранители увлекаются в угоду недалеким политикам – и отвлекают немалые силы – на борьбу против политической оппозиции, которая для здоровой системы в принципе не опасна.

Разумеется, сегодня отечественные спецслужбы уже оценили возможности соцсетей и наращивают там активность. Следующим этапом должно, по идее, стать приведение в соответствие с вызовами времени уровня компетентности и технического оснащения полицейских сил. В том числе они должны быть нацелены не только на ликвидацию террористов, которых постфактум объявляют причастными к тем или иным громким преступлениям, но и на их поимку живьем. Чтобы допросить и выявить все «пароли и явки». При добросовестном расследовании, правда, может обнаружиться голимая политика: «пароли и явки» иных преступников могут оказаться столь скандальными, что вызовут большие политические потрясения. Однако в эпоху тотального развития информационных технологий они все равно рано или поздно вскроются и проявятся, это неизбежно, и обществу так или иначе придется это проглотить или этим подавиться. Короче, полноценное решение антитеррористических задач (это помимо всех прочих задач общественного развития) в нашей стране невозможно без политических по сути реформ многих государственных институтов, отставших от нового времени. Иначе вполне реальной перспективой нашей государственной эволюции может стать то, что называется failed state.

Что же касается развитых стран, то новейшие технологи подсказывают направление, в котором, похоже, будет эволюционировать вроде бы зашедшая в тупик современная эгалитарная демократия в тех формах, как она сформировалась к концу ХХ века. Отчасти это, кстати, может решить проблему излишнего популизма ради электоральных побед и в ущерб задачам долгосрочного развития (когда невозможно «продать» непопулярные, но нужные решения). В условиях усиления новейших мер контроля за поведением, образом жизни, а по сути, мыслями граждан вкушать плоды свободы выбора, поступков, свободы слова и самовыражения в полной мере смогут лишь те, кто не выбивается из признанной (прежде всего властью) как «безопасная » модели поведения. Вслед за разменом «личные свободы в обмен на безопасность» вполне возможен размен — «другие личные свободы в обмен на благополучие» при том, что иллюзия свободы и самовыражения уйдет во многом в виртуальное пространство (like вместо гражданской активности off-line).

То, что мы для достижения такого состояния общества отстаем пока от той же Америки в технологическом плане, не значит, что мы к такому состоянию постиндустриальной, тоталитарной по сути «технодемократии» придем позже.

Наши институты и менталитет большинства населения благоприятствуют такому развитию событий уже в ближайшее время, притом усиление информационного контроля будет усугублено реставрацией идеологической монополии. На базе, скажем, идей «суверенизации» или «неоправославия», при полном отсутствии всякой духовно-нравственной или политической оппозиции этим тенденциям (практически все кандидаты на роли вождей альтернативности уже себя вполне дискредитировали), отсутствии прочных демократических традиций и институтов (в отличие от других стран, где они смягчают все же наметившиеся тенденции и противостоят им). Такие, как братья Царнаевы, лишь подталкивают в этом направлении. Готовьтесь встретить дивный новый мир.