Российская газета

С.А.Караганов

Мир меняется с быстротой, рушащей не только старые аксиомы, но и только что рожденные объяснения. Вместо предсказывавшегося отмирания государств пр оисходит их ренессанс.

Хотя и они не могут контролировать процессы, происходящие вне и определяющие внутреннюю ситуацию. В международных отношениях воцаряется привычный хаос. Но в условиях на качество возросшей взаимозависимости.

Россия, как отметил в одной из своих предвыборных статей В. В. Путин, наконец, закончила свой постсоветский период развития.

Но ни ее правящий класс, ни общество не определились, куда и как идти дальше. Но мир же не дает возможности расслабиться, не позволяет насладиться каждому кто чем может. Бюрократии — перераспределением ренты с нефтяного пирога. Интеллигенции — его кусочками, позволяющими фрондировать. Большинству — его крошками, дающими возможность потребления хоть и скромного, но несравнимо большего, чем раньше.

Нужна стратегия, устремленная вперед, наращивающая силу общества и государства в гораздо более жестко конкурентном, а то и опасном мире настоящего и будущего. Понятно, что почти все россияне хотят видеть свою страну сильной. Но что такое сила в ХХI веке? Позволю с целью провоцирования более широкой дискуссии о том, какой должна быть сила России в ХХI веке, изложить несколько тезисов.

Сила денег

Считается, что мировая политика «экономизируется». Показатели экономической мощи государств, их ВНП, количество и качество человеческого капитала, векторы развития играют важнейшую роль в представлениях о совокупной мощи государств. Но экономическая глобализация, общая демократизация и информационная открытость почти всех без исключения обществ, в том числе и российского, сужают возможности применения экономических рычагов влияния в мировой политике, использования экономических ресурсов для наращивания других источников силы. В первую очередь военных.

Особняком в экономической сфере стоит контроль над сырьевыми ресурсами, особенно нефтью. Богатые ресурсами государства пока увеличивали свой вес и возможности, в частности, из-за перетока к ним все большей части мирового ВНП. А борьба за эти ресурсы, в том числе находящиеся за пределами юрисдикции национальных государств, обостряется.

Видимо, уменьшается политическая роль технологического превосходства с распространением знаний и уменьшением возможностей лишать доступа к технологиям относительно отсталые страны. В этой сфере показателем силы становится не только способность производить инновации и технологии, но качество человеческого капитала, уровень образования, состояние институтов, определяющее способность абсорбировать и применять эти технологии.

Можно прийти к парадоксальному выводу. Хотя экономика все больше определяет состояние мира и вектор его развития, а экономическая тематика повышает свой удельный вес в международных отношениях, углубляющаяся международная взаимозависимость, открытость, многополярность затрудняют применение экономических инструментов.

Вектор, заложенный на ближайшие годы, пока не предполагает усиления России в этой сфере. Вместе с тем ряд аспектов положения страны в мировом хозяйстве являются мощным источником ее политической силы. Находящиеся под суверенным контролем сырьевые и энергетические богатства в условиях долгосрочного роста спроса на них до известной меры (и только пока!) компенсируют нарастающее технологическое отставание. На руку играет и обостряющийся относительный мировой дефицит продовольствия, производство которого в России можно довольно легко увеличить в обозримом будущем в 1,5−2 раза. Увеличивает потенциальный вес страны и нарастающий дефицит воды, особенно в поднимающейся Азии, который позволяет развивать водоемкие производства в богатых водными ресурсами регионах Сибири и Дальнего Востока для экспорта в Азию.

Вопрос в том, возможно ли и до какой степени продолжать экономически модернизировать страну за счет импорта технологий и насколько вероятно компенсировать потенциальное экономическое отставание другими факторами силы. И возможен ли, а если да, то когда и как, поворот к решительной экономической модернизации?

Сила оружия

Противоречивая ситуация складывается с удельным весом и ролью военной силы на протяжении всей истории важнейшего показателя мощи и влияния государств.

Принято считать, что в последние десятилетия удельный вес военной силы в международных отношениях неуклонно снижался как в целом, так и с точки зрения показателя силы государств, их способности продвигать и защищать свои интересы. Глобализация и демократизация мировой системы, внутренней политики государств выдвигают вперед проблемы, не решаемые с помощью военной силы, — экология, благосостояние, состояние мировых финансов, свобода торговли и т.д.

Но есть ряд факторов, которые противоречат описанной тенденции. Это и общий курс на ренационализацию международных отношений, дестабилизация огромных регионов мира, в первую очередь «расширенного Ближнего Востока», обострение борьбы за ресурсы и территории.

Наконец, опровергается и тезис о том, что с помощью применения вооруженных сил невозможно добиться политических целей. Хотя кампании в Ираке и Афганистане закончились поражениями инициаторов вторжений, в Югославии и Ливии Запад добился желаемого, равно как и Россия в Чечне и Грузии.

В наибольшей степени на ренессанс военной силы работает общая дестабилизация международных отношений, прогрессирующее ослабление институтов международного, надгосударственного управления, эрозия международного права, постановка под вопрос принципа суверенитета и территориальной целостности.

Складывается ситуация, когда государствам придется, возможно, все больше опираться на то средство, которое все еще остается под их контролем, — военную силу.

Сила идей и образов

После краха коммунистической системы на рубеже 1990-х гг. распространилось убеждение в том, что идеологическое противостояние завершилось раз и навсегда по причине окончательной победы «правильной» идеи. Но эти предположения не сбылись.

Идейная борьба обостряется в сфере привлекательности моделей развития, которые в век информационной открытости во многом предопределяют влияние стран, их мировую «капитализацию». Растет роль «мягкой силы», измеряемой готовностью других стран добровольно следовать чьему-то примеру.

Реидеологизация сопровождается нарастанием количества информации, которая потребляется людьми. Представления все больше определяют вес и значение материальных явлений, в том числе касающихся силы и влияния.

Увеличение объема информации делает целенаправленное управление новостными потоками, образами все более трудным. Информация демократизируется, представления и образы «объективизируются».

В целом в мире новой информационной открытости и виртуализации всего сущего особую роль с точки зрения возможности влиять начинает играть доминирующее представление о векторе развития обществ и государств. Так, Китай сейчас выглядит явно сильнее, чем предполагают его реальные возможности. А США (после нескольких геополитических поражений и усугубления бюджетного и внутриполитического кризиса) или Европа (из-за втягивания в долговременный системный кризис) явно слабее.

Борьба за влияние на взгляды и представления активизирующихся масс станет важнейшим видом соревнования между государствами и их группами в XXI веке. Поднимающиеся страны вслед за усилением позиций в экономике и в сфере безопасности перейдут к активной борьбе и за влияние в идейной сфере, где пока доминирует старый Запад.

Российское влияние в информационно-идейной сфере по-прежнему невелико. Россия не использует капитал, унаследованный от прошлых веков. Во многом это связано с тем, что она так и не нашла свою новую идентичность, а барахтается в идеологических клише ушедшего столетия, «пятится вперед».

Место России

Российская государственность на протяжении практически всей своей истории формировалась и крепла в условиях постоянной внешней угрозы, оборона от которой (в том числе превентивная) и составляла лейтмотив государственного строительства. Сегодня, пожалуй, впервые стране никто всерьез не угрожает.

Но в последние три года началось резкое наращивание усилий и расходов в оборонной сфере. Спору нет, в условиях общего нарастания неопределенности в мировых делах стране необходимы серьезные вооруженные силы. Тем более что с конца 1980-х гг. они страдали от недофинансирования и отсутствия продуманной стратегии развития.

«Мягкая сила» же России невелика. Культурный потенциал значителен, но используется явно недостаточно. Этот провал и с точки зрения силы, и с точки зрения определения современной национальной идентичности тем более обиден, что в мире идей и образов Россия и для себя, и особенно для внешнего мира наследница, во-первых, величайшей литературы, а, во-вторых, истории блистательных военных побед, борьбы за свою независимость и суверенитет.

Вооруженные силы стали укреплять. Но как можно при этом сокращать расходы на образование, преподавание литературы — основы национальной идентичности — в школах?

Качество человеческого капитала имеет тенденцию к ухудшению. Уверенный экономический рост и серия внешнеполитических побед в первые годы XXI века на фоне ослабления традиционных конкурентов создавали впечатление о быстром усилении России и, соответственно, росте ее возможностей воздействовать на внешний мир в своих интересах. Но после кризиса начали накапливаться стагнационные тенденции в политике и экономике, и представление о России как о поднимающейся державе поворачивается вспять.

Несмотря на сладкую риторику о модернизации и инновациях, выбор правящей элиты пока предполагает превращение страны в мощного сырьевого, энергетического, политического и военно-политического игрока, а не лидера новой экономики или законодателя мод в области идей и культуры.

Совершить поворот к более продуктивной линии возможно не раньше чем ко второй половине нынешнего десятилетия. Но только в случае активного соратничества государства и общества, укрепления институтов прежде всего судебной власти и отношений собственности.

Главное — поиск и нахождение новой национальной идентичности, которая сочетала бы лучшее в культуре и истории России с устремленностью в будущее. Страна должна, наконец, закончить постсоветский период не только в политике, но и в идейной, моральной сфере. В основе этой идентичности должен лежать образ страны Пушкина, Гоголя, Чайковского, Толстого, Прокофьева, Пастернака, Твардовского, их современных последователей. И, конечно, Дмитрия Донского, Суворова, Жукова, Гагарина. И, разумеется, Сахарова и Солженицына. Только заново осознав и воссоздав себя, взяв лучшее из своего прошлого, мы сможем начать строить, чтобы стать сильными в будущем.

В этих условиях Совет по внешней и оборонной политике (СВОП) — старейшая из активно действующих общественных организаций страны, не раз старавшаяся помочь обществу и государству в выработке стратегий развития — запускает на ближайшие годы проект «Стратегия-2». С максимальным вовлечением новых элит. Чтобы через диалог интеллектуалов самой разной идеологической ориентации попытаться нащупать контуры долгосрочной стратегии страны, того, какой ее хочет видеть большинство ответственных членов общества. Обсуждению этих вопросов будет посвящена международная конференция, которая пройдет в начале декабря и будет приурочена к 20-й юбилейной ассамблее СВОП и к 10-летию со дня запуска его печатного органа — журнала «Россия в глобальной политике» — самого авторитетного и популярного в России и в интересующейся Россией части международной элиты издания, исследующего мир и место нашей страны в нем.