Газета.ru

А.П.Кондауров

Генерал-майор ФСБ в отставке Алексей Кондауров дал оценку работе американских и российских спецслужб. По его мнению, самое главное, чего не хватает в России для борьбы с терроризмом, — это доверие общества силовым структурам.

М.Ц. Добрый день. Это «Предметный разговор». Меня зовут Мария Цыбульская. Сегодня в гостях в студии «Газеты.Ru» генерал-майор ФСБ в отставке Алексей Петрович Кондауров. Добрый день.

А.К. Здравствуйте.

М.Ц. Мы позвали вас для того, чтобы поговорить о бостонской теракте, и его ликвидации. И в первую очередь о работе спецслужб в этой истории. Потому что весь мир наблюдал за тем, как ловили террористов, выглядело это все со стороны очень впечатляюще. Но, тем не менее, многие эксперты критикуют работу спецслужб. Как по-вашему, на каком уровне отработали американские спецслужбы?

А.К. Ну, видите, налогоплательщики платят деньги за то и содержат спецслужбы для того, чтобы они вообще не допускали терактов, не допускали жертв. Поэтому, если рассматривать бостонский теракт с точки зрения того, что три человека погибло, много людей ранено, и тяжело ранено, вот с этой точки зрения, конечно, они сработали не очень профессионально. Хотя мы понимаем, что предотвратить теракт, любой теракт, достаточно сложно. Но вот канадские спецслужбы, параллельно с американскими, буквально в те же дни предотвратили теракт на подвижном составе, и предотвратили. Поэтому задача спецслужб — предотвращать, конечно. Все остальное, как они действовали, после того как погибли люди, после того как было много очень ранены, и, я повторяю, тяжело раненых, там конечности даже ампутировали многим, то есть, фактически инвалиды остались на всю жизнь, после этого они действовали очень профессионально и очень грамотно. На мой взгляд, хотя момент, когда братья, одного брата убили, а другому удалось оторваться от полиции, прорвать кордон и уйти, ну, тоже тут я бы не оценивал как очень профессиональную работу. В принципе, действия можно рассматривать как позитивные. В конце концов, этого человека нашли, благодаря взаимодействию, очень хорошему взаимодействию полиции, спецслужб и гражданского населения. В этом смысле у них работа поставлена очень хорошо.

Возможно ли было предотвратить? Ну, видите, сейчас есть информация, что наши спецслужбы их информировали. Я так понимаю, что эта информация прошла после того, как он здесь в России побывал. Видно, у него были какие-то контакты, и наши спецслужбы получили информацию об этих контактах. Видно, он что-то там сотрясал воздух какими-то экстремистскими возгласами. И наши проинформировали, он был в базе данных. Есть электронная база данных. Она, правда, на 700 с лишним тысяч человек у американцев. Но искусство спецслужб и заключается в том, что вот из этих 745-ти интуитивно почувствовать, а кто может. Это сложно, конечно, сложно. Но за это мы и деньги платим.

М.Ц. Ну, а что касается не только агентурной работы, о которой вы сейчас говорите, а каких-то превентивнвых мер безопасности. У нас, например, в Москве трудно себе представить такое массовое мероприятие, на котором бы не стояло, не знаю, сотни металлоискателей и кордоны полицейских. Там же не было этого ничего.

А.К. Ну, там не было этого ничего. Я думаю, на таком мероприятии не поставишь. У нас, когда проходят какие-нибудь пробные заезды «Формулы-1», тоже, так сказать, не на каждом участке поставишь металлоискатель. А на массовых демонстрациях и то все это иногда хорошо организовано, иногда плохо организовано. Ведь на каждом углу не поставишь металлоискатель. Но и к каждому зрителю не прикрепишь персонального полицейского, или спецслужбиста. В этом заключается и сложность. Не на все хватит бюджетных средств. Но, я повторяю, искусство спецслужб и искусство конкретных профессионалов — это понять точечно, понять наиболее вероятные и уязвимые места, и обставить их достойной техникой, агентурой и нормальным количеством сил и средств.

М.Ц. А есть какие-то отчеты, сколько, например, было предотвращено терактов в Америке за последний год?

А.К. По Америке они, по-моему, не отчитываются. А наш антитеррористический комитет, центр, он каждый год отчитывается, и там большое количество предотвращенных терактов декларируется. Что на самом деле — трудно сказать, но, наверное, они не врут. Вот поэтому я думаю, что у них это тоже… мне, во всяком случае, эта информация неизвестна, но я думаю, что профилактика такого рода действий она и есть, и какие-то вещи они локализуют, я просто в этом уверен.

М.Ц. Скажите, пожалуйста, как по-вашему, бОльшую угрозу представляют для мирных жителей крупные организации, вроде «Аль-Каиды», или террористы-одиночки, которые действуют сами по себе?

А.К. Видите, крупные организации, как вы сказали, типа «Аль-Каиды», их все-таки вероятность отследить подготовку какого-то теракта… крупные организации — они занимаются подготовкой, как правило, крупных терактов, рассчитанных на большое количество жертв. Теоретически отследить легче, но мы с вами знаем события 11 сентября в Штатах, не отследили. Теоретически легче, потому что, понятно, спецслужбы работают с такими организациями…

М.Ц. Все время следят за ними.

А.К. Ну, понятно, да, пытаются достаточно глубоко проникать в сеть, и с помощью агентуры, и с помощью внедрений, и с помощью технической разведки. Поэтому теоретически — да, казалось бы, со стороны этих организаций, упреждающую информацию относительно планов этих организаций легче получить, чем с точки зрения действий вот таких одиночек, как, пока кажется, что так, вот эти братья Царнаевы вроде бы как действовали они как самостоятельные фигуры, так сказать. Старший брат был недоволен, что унижается ислам в Ираке и Афганистане, по первым сведения. Что там будет дальше, к чему приведет расследование — непонятно. Но, судя по той информации, которая пока есть, и по тем портретам, которые функционируют в сети, можно предположить, что скорее всего — да, наверное, одиночки. Конечно, их отследить сложнее. Хотя, я повторяю, старший брат в ФБРовской базе данных был. И мать утверждает, что к нему ФБРовцы приходили, и с ним работали. Но это — приходить и побеседовать с человеком — это не значит, так сказать, его сопровождать.

М.Ц. То, что наши спецслужбы информировали ФБР о его потенциальной угрозе, означает, мы можем делать вывод, что наши спецслужбы бы эту историю лучше отработали?

А.К. Ну, трудно сказать. Мы же не знаем. Хотя, если он попал в базу данных потенциальных террористов, наверное, была какая-то предметная информация. Ну, в этом смысле, конечно, лучше. Потому что мало того, что наши спецслужбы получили эту информацию, они еще… им хватило ума, так сказать, проинформировать об этом американцев, с тем чтобы они тоже держали ухо востро. Безусловно, лучше.

М.Ц. Как по-вашему, каков сейчас уровень террористической угрозы в России?

А.К. Мы же видим, что происходит. Он достаточно высокий. Мы же видим, на Кавказе, там постоянно что-то совершается, убийства. Во всяком случае, какие-то акты, которые связаны с человеческими жертвами. Это непрекращающийся процесс. То, что это не добирается до Москвы и до других крупных городов, это не значит… Н о там-то люди гибнут. Я считаю — высокий. Потому что в Дагестане это перманентное состояние, когда, так сказать, взрывается, или кого-то убивают, или на кого-то покушаются, или проводятся контртеррористические мероприятия, каких-то боевиков там отслеживают, окружают, уничтожают. То есть, перманентный процесс. Я считаю — очень высокая.

М.Ц. Получается, что ситуация не улучшается, по-вашему?

А.К. Я считаю, что нет. Если в Москве не происходит ничего… Понимаете, ведь мы, люди живущие в Москве, когда нас достает, мы считаем, что высокая. А то, что на Кавказе происходит, в Дагестане, в частности, то это нас вроде как и не очень трогает, психологически. Но, на самом деле, там ведь это постоянно происходит, там постоянно гибнут люди.

М.Ц. Чего не хватает для того, чтобы решить эту ситуацию?

А.К. Ой, да нам, ведь, понимаете, по этому поводу масса есть исследований, масса мнений. Многого не хватает. Плохо там с социалкой, плохо с рабочими местами. Плохо с религиозным воспитанием, я считаю. Я тут слушал передачу, у Евгении Альбац был заместитель муфтия. И он все время говорил, что истинный мусульманин не может как бы совершить теракт. Но ведь вот эта пропаганда, что такое истинный мусульманин, а что такое не истинный мусульманин, это же проповеди должны быть постоянной темой в мечетях. Постоянно об этом нужно говорить, не на радио «Эхо Москвы», а постоянно воспитывать паству с точки зрения истинных канонов Корана, и как это должно функционировать в жизни. Поэтому культуры не хватает. Тут многоаспектная такая вещь.

М.Ц. При этом, все-таки, нужно, мне кажется, отметить, что не только ислам является террористической угрозой. Потому что то, что устроил Брейвик, абсолютно не было связано с религиозностью.

А.К. Абсолютно, конечно. Я как раз не утверждаю, что ислам — это единственная террористическая угроза. И христиане многие устраивают резню, абсолютно не руководствуясь никакими религиозными мотивами. Но проблема исламского терроризма, те, кто исповедуют радикальный ислам, она есть, она существует. И поэтому религиозным деятелям нужно на это обращать очень серьезное внимание. И воспитывать паству, я повторяю, в истинном понимании Корана, а не в том, как понимают, или как извращенно понимают вот эти люди, которые идут на совершение терактов. Они ведь тоже ходят в мечеть. Но с ними плохо работают в мечети, значит.

М.Ц. После бостонского теракта было огромное количество конспирологических версий, кому могло быть выгодно совершить такую акцию. Вот с точки зрения экономики и конспирологии, кому выгоден терроризм?

А.К. Ну, видите, с точки зрения конспирологии я не буду. Потому что все спекуляции, которые сейчас по поводу бостонского теракта… Я читал два блога, один блог какого-то бывшего «альфиста», по-моему, Филатова, и второй блог — это какой-то мифический там командир роты в Чечне. Так вот, они считают, что эти теракты, они там приводят по пунктам перечисляют, что у них вызывает смущение, с точки зрения действий спецслужб и с точки зрения действий братьев. И вывод такой можно сделать, что, ну, вот не исключено, что вообще как бы спецслужбы американские причастны к терактам. Я так не считаю, потому что, ну, не считаю я так. Потому что, ну, это антигуманно, это совершенно не решает никаких задач. Если допустим, предположить, что… Я не вижу, какие задачи для американской власти решает то, что их спецслужбы организовывают вот такие провокации.

М.Ц. Наоборот, с точки зрения гуманистического президента Обамы, скорее, нет.

А.К. Если бы они организовывали эту провокацию, уж второго бы они тоже не оставили в живых. Уж второго бы они точно убили, чтобы концы в воду. Они же его взяли живым.

М.Ц. Но это уже что касается расследования. Конечно, все понимают, что, наверное, есть большой соблазн у спецслужб быстро повесить на кого-то теракт, даже не разбираясь, для того чтобы снять панику, снять напряжение.

А.К. Я бы тоже не стал так произвольно трактовать, что у спецслужб есть большой соблазн. Ну, хорошо, повесили они на этих двух. А истинные ходят — значит, где-то еще рванет. Знаете, как раз это тоже такая вольная и непрофессиональная трактовка, и такое, ну, я бы сказал, обывательское отношение, «кухонное» отношение к профессиональной работе. Совершенно не могут спецслужбы, профессионально работая, не могут на кого-то вешать. Потому что есть вероятность, что сегодня ты повесил, а те, кто на воле, они тебе через месяц, через другой подготовят еще что-нибудь подобное. И этот круг тогда будет повторяться. Никто на себя вот в таких ситуациях не возьмет резонансных, общественно значимых, не возьмет на себя такую ответственность, списывать на кого ни попадя теракт. Поэтому, я думаю, что эти два парня, один погибший, два брата — они, конечно, причастный к тому, что было сделано.

М.Ц. Но в какой степени, были ли они одни, или были частью какой-то организации, следствие покажет.

А.К. Это вопрос следствия, да. Ведь, понимаете, спецслужбы не в изолированном пространстве действуют. Это где-нибудь в каком-нибудь заштатном городишке совершено убийство — и там можно на кого-то, бывают случаи, на кого-то вешают. А здесь громадное внимание прессы, громадное внимание гражданского общества, громадное внимание законодательных органов. Поэтому я исключаю, я абсолютно исключаю конспирологические версии, что касается бостонского случая, трагедии.

М.Ц. Хотелось бы вам последний, наверное, вопрос задать, потому что у нас, к сожалению, время заканчивается. Вы сказали, что работа по разоружению террористов — это все равно совместная работа гражданского общества, которое взаимодействует с полицией, со спецслужбами. Как вам кажется, в России у нас вообще возможно такое, чтобы граждане начали участвовать в операции и стараться помочь полицейским? Или недоверие все-таки оно больше.

А.К. Ну, недоверие у нас, естественно, выше, чем в Америке. И у них там это гораздо лучше отлажено. И, честно говоря, в бостонском случае меня поразило, конечно, больше всего вот это взаимодействие правоохранительных структур и гражданского общества. И вообще общества. Потому что без активного участия граждан в раскрытии этого преступления, я думаю, не произошло бы это все так быстро. И у нас с вами вот свежий случай в Белгороде. Полиция хорошо сработала с точки зрения, я считаю, все они грамотно делали, наши полицейские, и власть. Но вот здесь я не почувствовал, что гражданское общество, вернее, общество очень участвует в раскрытии преступлений. И обращение. Ну, конечно, так сказать, распространили информацию об этом предполагаемом убийце. Но обратной связи, так сказать… В о всяком случае, в средствах массовой информации об этом ничего не было. Там же было видно, что это работает как единый организм. У нас, к сожалению, пока этого нет. И это очень плохо, потому что без такого взаимодействия очень сложно бороться с такого рода проявлениями.

М.Ц. Хорошо. Спасибо вам большое. Это был «Предметный разговор». Меня зовут Мария Цыбульская. В гостях в студии «Газеты.Ru» был Алексей Кондауров. До свидания.