Георгий Бовт: Парад тотемов
В понедельник Басманный суд изберет меру пресечения для антифашиста, члена Координационного совета оппозиции Алексея Гаскарова, ставшего накануне 28-м фигурантом «болотного дела».
Следствие ходатайствует об аресте 27-летнего активиста, который был доставлен на допрос в качестве свидетеля и во второй половине дня в воскресенье объявлен подозреваемым по делу о «массовых беспорядках» 6 мая 2012 года в центре столицы.
По версии следствия, 6 мая на Болотной площади Гаскаров «руководил группой лиц, принимавших активное участие в массовых беспорядках», и «лично применил насилие в отношении сотрудника полиции». Как утверждают в СКР, «вина Гаскарова подтверждается имеющимися у следствия видеоматериалами, показаниями свидетелей и очевидцев, опознавших его как лицо, совершившее преступление».
На прошлой неделе в Москве репетировали парад. С прохождением военной техники через центр города, для чего этот центр в будний день был перекрыт в часы пик, и образовались колоссальные пробки. Те, кто не внял предупреждениям властей, были жестко наказаны стоянием в этих пробках до глубокой ночи либо беспомощным и унизительным метанием по заблокированным переулкам внутри периметра — тоже до глубокой ночи. Деваться этим людям был некуда: полиция для верности заблокировала улицы не только металлическими ограждениями, но и тяжелыми грузовиками и поливальными машинами, так что даже отчаянный таран не удался бы. И подземные переходы для пешеходов были в некоторых местах тоже какое-то время закрыты: не позволять же людям ходить под проезжающей бронетехникой, мало ли что. Металлические ограждения и тысячи полицейских не должны были также допустить выбегания отдельных несознательных типов на проезжую часть перед танками.
Всего таких репетиций в этом году было изначально запланировано пять штук включая генеральную, когда центр города перекрыт с 6 утра. Все парадные мероприятия обойдутся казне, говорят, миллионов в 70 рублей.
Некоторые попавшие в «засаду» потом гневно возмущались в интернете и, не успев отойти от эмоций, довозмущались до того, что поставили под сомнение саму надобность таких масштабных военных парадов, хоть бы и в честь победы в Великой Отечественной войне.
Мол, все это чистой воды милитаристские игрища, нужные властям лишь для пиара и пускания пыли в глаза, и имеют они весьма отдаленное отношение к воспитанию патриотизма и гордости за подвиги предков. Лучше бы всем оставшимся в живых ветеранам квартиры наконец дали и достойный уровень жизни обеспечили, чем деньги тратить на бряцание оружием. Мол, проезд баллистической ракеты по Красной площади не имеет никакого отношения к той войне и памяти о ней. А восхищенные возгласы публики типа: «Смотри, вон какую здоровенную хреновину провезли!» — не остановят отдельных быдловатых представителей этой же публики в подпитии или из дурных хулиганских побуждений осквернить памятник павшим, помочившись на вечный огонь.
Не хотелось бы вдаваться в обсуждение сугубо технических деталей того, нужна ли действительно пятикратная тренировка проезда техники по улицам и Красной площади. Участники парадов говорят, что по брусчатке непременно надо пройтись хотя бы пару раз, чтобы строй держать. Помнится, видел из «не наших» лишь один парад — на Елисейских полях, в День взятия Бастилии. Париж для тренировок накануне никто не перекрывал, их не было попросту. Но и масштаб у французов все же не тот — баллистические ракеты они по улицам не возят. Зато после парада военные позволяли всем желающим полазить по их технике и охотно фотографировались с праздно гуляющей публикой. В советское время тоже, кажется, тренировались в основном за городом, либо же пару раз глубокой ночью на Красной площади, но тогда и «гражданских» машин было в сотни раз меньше. Зато те парады помнятся до сих пор, как и восторженное детское ощущение, нынче выражаемое словом «круто!» (в связи с чем, думаю, решение Сердюкова в свое время исключить из участников парада курсантов военных училищ было глупостью). Было ли это должным «воспитанием патриотизма»? Для кого-то — да, а для кого-то другие вещи все равно перевешивали в голове. И не в парадах вовсе дело, а в том, что официальная помпезность по торжественным случаям сочетается с унизительной нищетой и убожеством жизни ветеранов в будние дни, порождая у некоторых искушение сравнивать жизнь ветеранов Красной Армии и вермахта.
Но речь, собственно, сейчас не об этом. Репетицию парада взял лишь для примера. Речь об уровне нетерпимости. То, что для некоторых «бряцание оружием», для большинства других — вещи, не подлежащие никакому обсуждению. Для таких людей само сомнение в надобности пятикратных проездов техники (не парада, а даже репетиций его — любой ценой и с любыми издержками и неудобствами для обывателей — «сколько надо, столько пусть и репетируют!») есть святотатство, посягательство на священную память о войне. Их можно понять, если они действительно искренни и лозунги «Спасибо деду за победу!» пишут исходя именно из этих чувств, а не тупо следуя «понтовой» моде. Как и повязывают георгиевские ленточки. Я и сам раньше так делал — до тех пор, пока ленточки не стали выдавать на бензоколонках вместе с мелочью. Мне кажется, этим опошлили хорошую идею. Было бы, к примеру, лучше, если бы их продавали, скажем, за символическую плату, а деньги шли на помощь ветеранам.
Появилось вообще довольно большое количество тем, которые, по сути, не подлежат никакому рациональному обсуждению в публичном пространстве. Эти темы — как тотемы. Они ограждены всевозможными табу и мифологемами, столь прочно укоренившимися в сознании простых и не очень простых людей, что сквозь них не прорваться ни с какими рациональными доводами. Тотему либо слепо поклоняются, либо его отвергают, и тогда ты враг для поклоняющихся. Какой тут может быть компромисс? Чтобы иметь некое оправдание для высказывания сомнений в каких-то действиях, связанных с этими «тотемами», надо самому произнести некие «заклинания». К примеру, чтобы пойти против мейнстрима в вопросе о целесообразности как самого парада именно в таких масштабах, так и его множественных репетиций, лучше предварить его упоминанием, что, мол, «мой дед воевал и пал смертью храбрых в боях под Москвой». Или что дед не пал героем, а прошел до Берлина, но до самой смерти ему так и не дали отдельную квартиру.
Тогда как бы можно претендовать на право «вякать». Но в ответ все равно можно услышать лишь оскорбления и ругань. По такой аналогии в свое время попытки некоторых историков «реабилитировать» героическую Ржевскую битву, по масштабам потерь с обеих сторон превзошедшую даже Сталинград, незаслуженно забытую в советское время — уж больно кровавой была та мясорубка, выявившая целый ряд стратегических просчетов командования, некоторые восприняли как попытку что-то там дискредитировать и фальсифицировать. Ржев лишь сравнительно недавно получил звание Города воинской славы (хотя энтузиасты, инициаторы этого выступали изначально за учреждение звания Солдатской славы — в память сотен тысяч воинов, героически сложивших головы под Ржевом), а 70-летие окончания этой битвы (31 марта) прошло в этом году незамеченным на фоне официальных сталинградских торжеств.
Если отойти от военной темы, то в других сферах дискуссии столь же уставлены всевозможными «тотемами». Так, чтобы выступать публично против клерикализма в политике и науке, не рискуя быть обвиненным в посягательстве на «православные духовные основы» нашего общества, надо было в свое время быть неуязвимо заслуженным (в том числе перед ВПК) академиком Виталием Гинзбургом. Гинзбург умер — и настало время полного торжества «докторов» малаховых и «изобретателей» петриков, а передачи, сеющие в мозгах средневековое мракобесие, притом с христианством-то несовместное, идут в прайм-тайм на ведущих телеканалах.
Собственно, известная недавняя стычка депутата Яровой с Познером — из той же серии. За Яровой — целая куча «тотемов». Она — русская, яростная до истошности патриотка, защитница «скреп» и духовных устоев. Она, стало быть, право имеет. Он же — еврей с тройным гражданством, «не считающий себя русским». Какое, мол, он имеет право вообще что-то говорить на общественно-политические темы? И не он один. Вообще никто не должен иметь права сравнивать Родину с другими странами, если это не в пользу Родины. Так скоро под подозрение подпадут люди, учившиеся за границей или знающие слишком хорошо иностранные языки.
Любопытный «тотем» водружен и в сугубо политической сфере. Так, в ходе «прямой линии» с народом президент высказал важную мысль, отвечая на вопрос о Навальном: тот, кто критикует власть за коррупцию, сам должен быть кристально чистым. Иначе у него нет, надо понимать, морального права критиковать. Надо сказать, что такие взгляды, скорее всего, разделяет большинство населения, и президент эти взгляды отражает-разделяет. Но при всем при том, что у так называемой оппозиции действительно огромные проблемы с моральным авторитетом и собственной чистоплотностью, это обнажает то обстоятельство, что общество не верит в целом в институты, отделенные от конкретных персон. В то, что та же демократия по сути есть система, когда одни потенциальные жулики и воры контролируют других, и от этого все стараются вести себя более прилично и всем выходит от этого польза.
В то, что закон, по идее, должен быть обезличен и применяться вне зависимости от статуса того, к кому он применяется, а не избирательно. В то, что в спорах стоит прислушиваться к разумным аргументам вне зависимости от личностных характеристик их произносящего.
Ну а что парад? 9 мая суворовцы наверняка снова гордо пройдут по площади. А одну из репетиций решили все же, говорят, перенести с забитых городских улиц за город. То есть компромиссы возможны. А здравый смысл не является идеологически вредным.
