Армен Оганесян

| Международная Жизнь

Тело Патрокла лежало уже бездыханным, но вокруг него мужи ахейские и троянские продолжали вести свой бранный спор. Спустя неделю после пышных похорон дебаты о наследии Маргарет Тэтчер не утихают. Про-консервативная печать возводит бывшего премьера на всемирно-исторический пьедестал под лозунгом «Назад к «тэтчеризму»«. Печать, близкая к лейбористам, утверждает, что Тэтчер — навсегда перевернутая страница истории, которая так и не смогла подняться над сугубо британским контекстом.

С последним, по-видимому, трудно не согласиться. Маргарет Тэтчер была не только истинная, но и истовая дочь своего народа. Однако истовость, с которой она отстаивала интересы своей страны, достойна не только уважения — это пример для политиков на все времена. Символично, что ее прах будет покоиться рядом с другим великим британцем — Уинстоном Черчиллем.

Конечно, масштаб личности сэра Уинстона, проведшего «британский корабль» сквозь огонь Второй мировой войны, несопоставим с госпожой Тэтчер. И все же их объединяло одно — общее стремление, чувство и вера — под названием «Величие Британии». Черчилль и Тэтчер — это два разновеликих осколка одной и той же гранитной породы, имя которой Британская Империя. Объединяет их и то, что обе эти незаурядные личности потерпели фиаско, приложив колоссальные усилия к возрождению былого величия Владычицы Морей.

Убежденный антикоммунист Черчилль был даже готов вести сепаратные переговоры со Сталиным о послевоенном переделе Европы, пытаясь обеспечить британские интересы. Однако твердая позиция Рузвельта и уклончивость Сталина скоро подвели его к очевидному выводу — плодами победы в Европе воспользуются две новые сверхдержавы. Британия будет вынуждена довольствоваться специальными отношениями с одной из них. Послевоенные долги и раны, нанесенные войной британской экономике, оказались невосполнимыми. Она постепенно, но неуклонно стагнировала.

И вот появился лидер, волевые качества которого, целеустремленность и самоотверженность смогли возродить веру в великое будущее Британских островов, хотя так и не смогли изменить распределение главных ролей на мировой исторической сцене.

Да, наверное, к войне за Фолклендские острова применимы слова Черчилля о том, что «на смену войнам гигантов придут войны пигмеев». Тем не менее, война с Аргентиной была тем маленьким победоносным счастьем, от которого загорелись глаза патриотов Британии. И это благодаря железной Маргарет.

На самом деле «железность» Тэтчер в гораздо большей степени проявилась не за морями, а у себя дома. Мне приходилось работать в Лондоне корреспондентом радио как раз во время премьерства Маргарет Тэтчер и встречаться с людьми, дававшими самые разные оценки ее реформам, ее безжалостному сокрушению крупнейших национализированных компаний, ее уже оформившемуся к тому времени «тэтчеризму».

Нет нужды повторять то, о чем так много за последние дни говорилось и писалось. Хочу остановиться только на одном любопытном высказывании журнала «Экономист».

Сравнивая фигуры Черчилля и Тэтчер, «Экономист» пишет, что сэр Уинстон, при всех своих величайших заслугах, не создал ни одного «изма». Как это характерно для нашего времени, сфокусировавшегося на всем экономическом и как… неблагодарно. Впрочем «Экономист» не был бы «Экономистом», если бы не высказался в подобном духе, являясь убежденным адвокатом монетаризма. Но здесь, по меньшей мере, два обстоятельства можно посчитать безусловно прискорбными для любой апологетики «тэтчеризма». Первый заключается в том, что, в отличие от других «измов», «тэтчеризм» не стал универсальным учением или даже убеждением подобно социализму, коммунизму, буддизму и даже маоизму. Да и не мог, ведь это всего лишь британская модель воплощения постулатов фридмановской школы экономики. Даже если сложить «тэтчеризм» с «рейганомикой», универсального всемирного учения не получится в силу того, что обе эти модели вторичны по отношению к Чикагской экономической доктрине.

Изменение экономического ландшафта Британии и возрождение чувства национального самосознания — несомненные заслуги Тэтчер. Однако последние годы жизни она не могла не провести в тяжелых раздумьях о том, что «тэтчеризм» и «рейганомика», с их безоглядной верой во все регулирующий рынок и фискальные рычаги управления экономикой, не оправдались. Больше того, ввергли мировую экономику в тяжелейший и до сих пор не преодоленный кризис, принявший благодаря глобализации огромные масштабы.

Однако самое печальное заключается в том, что все титанические усилия Маргарет Тэтчер вывести средствами шоковой экономики Британию на новый уровень мирового конкурентного качества полностью провалились. Британские товары и британский экспорт даже отдаленно не стали вровень с экспортной экспансией Германии и других развитых стран Европы и Азии. Рывка не получилось, реформы не вывели британскую продукцию на новые рубежи конкурентности. Превращение крошечной части страны в мировой финансовый центр было, конечно, следованием все тем же аксиомам монетаризма, но одновременно и признанием несостоявшейся попытки возродить промышленное могущество Британии.

Сегодня финансовая притягательность Сити кажется достаточно гарантированной, но события на Кипре напоминают о том, что большим толчкам и взрывам часто предшествуют малые. Современный кризис перечеркнул многие представления о вероятном и невероятном в современной экономике и особенно финансах.

Можно сказать, что Тэтчер пережила «тэтчеризм», который был, на самом деле, локальным явлением, ограниченным территорией Британских островов. Только благодаря уникальности личности Тэтчер «тэтчеризм» приобрел иллюзорные черты универсальности. В этом смысле, по иронии судьбы, «железная леди» осталась «леди Макбет» Мценского уезда.

Конечно, в эти дни многое говорилось об отношениях Тэтчер и Горбачева, которые носили совершенно особый, я бы сказал, беспрецедентный для эпохи холодной войны характер.

Работая в отделе вещания на Великобританию, я помню о строго конфиденциальном распоряжении не освещать сколько-нибудь широко визит Горбачева в Лондон, тогда еще в качестве второго лица в СССР. Кто-то проявлял бдительность. Со своей стороны, такой диссидент со стажем, как господин Буковский, свидетельствует о том, что Рейган пытался убедить британского премьера, что Горбачев — это продукт системы, аппаратчик, который хочет модернизировать коммунизм и Советский Союз, сделать его более жизнестойким, и не больше того.

Тэтчер решительно возражала Рейгану, видя в Горбачеве реформатора, способного постепенно изменить не только фасад, но и суть советского строя. Буковский был всецело на стороне Рейгана и неоднократно убеждал Маргарет Тэтчер в ошибочности ее симпатий к Горбачеву. Однако история показала, что Тэтчер была прозорливее Рейгана. Горбачев подвел Советский Союз к краю исторической пропасти. Оставалось сделать немного усилий для толчка, который и совершил Борис Николаевич Ельцин.

Сильные фигуры истории — как правило, фигуры трагические. Хотя в иной момент нельзя было отделаться от впечатления некоторой схожести «железной леди» с провинциальной миссис Марпл, блестяще сыгранной в английском сериале.

В Маргарет Тэтчер была бездна британского здравого смысла. Она была вполне буржуазна по происхождению, но, поднимаясь по политической лестнице, приобретала черты типичной леди.

Многие фотографии визитов Тэтчер в Россию передают ненаигранный интерес, желание понять, что это за народ, русские. И этот неподдельный интерес напоминает сэра Уинстона Черчилля, который, обходя почетный караул накануне Ялтинской конференции, с пристальным вниманием вглядывался в лица выстроившихся в шеренгу солдат. Он тоже хотел понять: кто они, эти русские парни? Не думаю, что Тэтчер и Черчилль Россию поняли, но этот интерес, это искреннее желание понять разительно отличают их от многих и многих поколений западных политиков. Будем им признательны за это.