Георгий Бовт: Ненужная Америка
«А зачем нам эта Америка? Надо ли с ней дружить?» — задались наивным, но важным вопросом некоторые, обсуждая отмену двустороннего саммита Путин—Обама в сентябре. На этот вопрос непросто дать объективный ответ в условиях нынешней российской внутриполитической конъюнктуры. Слишком она, конъюнктура, давит. К примеру, нельзя, взвесив лишь только внешнеполитические факторы, сказать, что, мол, дружба с Америкой нам нужна: сей ответ – без рассмотрения аргументов — будет встречен воплями и проклятиями, а также обвинениями в продажности Госдепу. Тогда как другой ответ – дружба нам эта не нужна вовсе – подразумевает некоторое логическое продолжение: а что тогда нужно? Троцкистское «ни мира, ни войны, а армию распустить»? Или как раз война? Какая – холодная или сразу горячая? Если уж продолжать развивать эту логику.
Можно, конечно, вообще ни с кем не дружить, а повторять, как мантру, присказку от Александра Третьего, что у России есть только два союзника – ее армия и флот. Но возможно ли такое в нынешнем глобальном мире, где каждый «понижательный» чих в цене на нефть на Нью-йоркской бирже отзывается корректировкой наших бюджетных возможностей (и это еще самая примитивная зависимость).
Создается впечатление, что если бы не было дела Сноудена, то Обама мог как-то исхитриться и все равно не приехать в Москву, избежав встречи наедине с Путиным (саммит «большой двадцатки» в Петербурге пока не отменен).
Не зря, к примеру, сейчас на Западе активно муссируют тему притеснения в России лиц нетрадиционной ориентации. Антигейский закон, принятый недавно Думой, был (на чем у нас не очень акцентируют внимание) вторым публичным поводом для Обамы отказаться от саммита. Но, по большому счету, причина в том, что двум президентам особо не о чем стало разговаривать. Повестка дня наших отношений зашла в тупик. По Сирии договоренности нет и не будет (при всей, на мой взгляд, правоте российской позиции). По европейской ПРО американцы никогда не пойдут на такие уступки, которые Москвой будут восприняты как адекватные. А основные драматические события в этой области разыграются лет через 10–15, когда НАТО, усилиями прежде всего США, достигнет качественно новой технологической способности отражать ракетное нападение, существенно тем самым (по сравнению с днем сегодняшним) подорвав наш ядерный потенциал. Отсюда, возможно, проистекает инициатива Обамы еще более (на треть) сократить ядерные потенциалы России и США, на что Москва ответила полным молчанием. И понятно, почему. По Ирану Россия больше не пойдет ни на какие уступки, зато США попытаются найти собственные подходы к новому иранскому руководству – после того как экономика этой страны уже достаточно настрадалась от антииранских санкций. В Афганистане после резкого сокращения военного присутствия США в 2014 году наши услуги по транзиту военных грузов станут не нужны. На мировом энергетическом рынке сейчас происходят такие изменения, которые окончательно делают неактуальными разговоры начала века о возможном российско-американском энергетическом стратегическом сотрудничестве. Что касается торговли, экономики в целом, то наш взаимный торговый оборот в десятки раз меньше американо-китайского. Россия с ее нынешним инвестиционным климатом не представляет никакого серьезного интереса для американского бизнеса. Потенциал? Да, большой. Но он уже такой большой – десятилетия. Говорить о его реализации можно будет тогда, когда этот климат изменится, наконец, в лучшую сторону. Большой привет прежде всего нашей судебной системе и защите прав собственности.
Это и к вопросу о равноправии отношений, на отсутствие готовности США к которым попеняли в Кремле.
Это, увы, так: Америка не воспринимает Россию как равного партнера. По причинам: а) экономическим, б) мировоззренческим.
Колоссальные мировоззренческие расхождения с Китаем не мешают, тем не менее, этим двум странам строить именно равноправные (хотя во многом конфликтные) отношения. Основой тому – десятки, сотни миллиардов долларов экономической взаимозависимости. Кстати, мало кто обратил внимание у нас на весьма успешный двусторонний саммит в начале лета между Обамой и новым китайским лидером Си Цзянпином. Они не столько обсуждали конкретные проблемы, сколько налаживали личный контакт. И, судя по всему, наладили, создав предпосылки для еще большей активизации сотрудничества. Что и стало, на мой взгляд, одной из причин того, что китайцы мгновенно избавились от Сноудена, переправив его в Москву, не став даже читать его четыре ноутбука с разоблачительным компроматом.
Между Путиным и Обамой никакой взаимной «химии» нет, это очевидно. Предшественник Обамы – Буш-младший, при всех разногласиях, был Путину по-человечески ближе. Он проще, более открытый. Если в фантастической сказке представить нашего ВВП в контексте американской политики, то он мог бы стать весьма успешным республиканцем — представителем Среднего Запада, а то и Техаса, как Буш. Мне кажется, его представления об Обаме сродни тем, что исповедуют касательно нынешнего президента США комментаторы телеканала Fox News, традиционные консерваторы. Он для него, наверное, предстает велеречивым «болтуном», неискренним, гибким до лукавости, скользким даже. Обама далеко не «простой парень» Буш, с которым понятно, как иметь дело. Невозможно себе представить, чтобы Буш поднял в разговоре с Путиным тему сексменьшинств. Обама мог бы. И это был бы разговор двух случайно встретившихся в космосе инопланетян. На мой взгляд, Обама вообще далеко не самый удачный президент США в контексте стоящих перед ними проблем. Будь на его месте человек более масштабный, и наши отношения могли бы быть другими. Но нынешнему руководству США, похоже, просто надоело учитывать все бесконечное своеобразие российской политики. Зачем им это, собственно? Равно как и нынешний госсекретарь Керри – далеко не Киссинджер.
Пока Обама и Путин будут у руля власти, отношения между нашими странами существенно не улучшатся. Они исторически всегда были слишком зависимы от отношений руководителей двух стран.
Справедливости ради стоит заметить, что «холодной войны» между нами нет. Пока нет. Америка, если бы захотела, могла бы проводить куда более враждебную политику в отношении Москвы, хотя нашим ортодоксам и сегодняшняя параноидально кажется направленной исключительно на подрыв нашей мощи и государственности в целом. В то время как для самой Америки такого серьезного направления во внешней политике, как Россия, увы, не существует вовсе. Нашим политикам порой даже трудно себе представить, насколько мы для них неинтересны вне каких-то маргинальных (хотя для нас и делающих топ-новости) тем типа «Акта Магнитского» или проблемы геев во время Олимпиады в Сочи. В утешение, конечно, можно кормить себя бредовыми сказками про то, как враги алчут захватить наши несметные богатства. Но богатства теперь не захватывают военной силой, а покупают на бирже. Все сами продают.
Скорее всего, в нынешней политике Америки в отношении России начинается новый длительный этап, ключевым словом в котором будет слово «игнорирование». Ну, или низведение до совсем уж третьестепенности.
Ну, хорошо, а нам-то они зачем сдались? Ответ на этот вопрос зависит от того, какие цели ставить в рамках проведения собственной политики во внешнем мире. К примеру, трудно, почти невозможно проводить целостную и результативную внешнюю и внешнеэкономическую политику, выстраивать долгосрочные отношения в Латинской Америке, не имея многоплановых отношений с ключевыми государствами региона. Одной дружбы «вась-вась» с Чавесом или его преемником мало. Нельзя рассчитывать на присутствие на Ближнем Востоке (экономическое, политическое) вне разносторонних отношений с Израилем, Саудовской Аравией, Катаром, Египтом, рядом других ключевых стран. В Азии не обойти Китай и Японию, Индию. С Америкой же приходится в той или иной степени сталкиваться во всех регионах мира. Можно строить это взаимодействие на конфронтации, но тогда надо отдавать себе отчет в том, какова будет цена такой конфронтации – экономическая, военная и прочая. При этом нельзя всерьез считать разумной стратегией пребывание «в контрах» по каждому поводу и без повода, говоря «белое» всякий раз, когда они говорят «черное», и наоборот. Мы готовы платить такую цену? В том числе каждое конкретное домохозяйство ощетинившейся против всего мира «осажденной крепости» — личным благополучием и достатком? Тогда вперед, шашки наголо.
Можно строить отношения на сотрудничестве, но тогда надо отдавать себе отчет в том, что у сегодняшней России объективно не хватает (в отличие от того же Китая) – прежде всего экономических, финансовых — аргументов для того, чтобы претендовать на масштабное взаимодействие с Америкой, способное создать именно взаимную зависимость друг от друга. Увы, количество ядерных боеголовок в современном мире во многом перестало восприниматься как достаточный, исчерпывающий аргумент для таких претензий. Тогда как, напротив, многократно возрастает роль факторов «мягкой силы» — привлекательности языка, культуры в широком смысле, образа жизни, создаваемой социальной среды.
Если же абстрагироваться от политики внешней, то примитивно-агрессивный антиамериканизм и антизападничество, на которых сейчас строится внутриполитическая пропаганда (порой это подлинные шедевры «пещерного» искусства), конечно, приносят определенные плоды в плане консолидации консервативной части электората. Происходит это на фоне общей маргинализации уровня общественного дискурса. Все более открытое (воплощаемое в конкретных законах, правилах, нормах поведения власти) отторжение «чуждых» западных ценностей, чем дальше, тем больше будет иметь результатом не только дальнейшее охлаждение именно с Америкой, но и с Западом в целом, с Европой. Вопреки расхожим обывательским представлениям (которые во многом тождественны представлениям и правящей элиты, на основе которых принимаются важные государственные решения), это не может не возыметь рано или поздно далеко идущих экономических и технологических последствий.
История России еще не знала ни одной успешной модернизации, проведенной на полном отторжении западного опыта.
Даже сталинская индустриализация проводилась при помощи тысяч специалистов из Европы и Америки, на основе заимствования западных технологий. Не стоит приуменьшать значение помощи по ленд-лизу в годы Великой Отечественной войны. Когда же СССР окончательно преуспел в годы «холодной войны» в построении Стены между собой и внешним миром, то вскорости внутри периметра система впала в такой маразм, от которого, собственно, и испустила дух. Впрочем, до поры до времени СССР, создав альтернативную, для многих привлекательную, модель развития, сумел играть на противоречиях западных держав, сейчас это в отношении евроатлантической общности повторить вряд ли удастся. Хотя, конечно, для многих это не аргумент против того, чтобы все же не попробовать. Впрочем, есть ли тут вообще тщательно продуманный расчет? Может, имеют место одни лишь эмоции?
