Сергей Караганов

| Ведомости

Волнообразное похолодание российско-американских отношений последних лет привело к завершению перезагрузки. Кульминацией стал отказ Барака Обамы от запланированного саммита с Владимиром Путиным во время встречи G20, которая будет проводиться в России (формально саммит не отменен, а отложен).

Среди причин называются отсутствие «личной химии» между Путиным и Обамой. Раздражение американцев по поводу антиамериканской кампании, которая до недавнего времени велась в России с целью заполнить идеологический вакуум, прикрыть отсутствие национальной стратегии и припугнуть раздраженных и несогласных. Жесткие действия российского руководства по ограничению оставшейся зависимости многих российских НКО от зарубежного финансирования. Начавшиеся в России точечные, но ширящиеся репрессии против политических активистов. Важную роль сыграл и несуразный и даже внеправовой «акт Магнитского» и еще менее достойный российский ответ на него.

В геополитической сфере сотрудничества по афганскому транзиту почти не происходит якобы из-за слишком высоких цен за грузы с российской стороны. По Сирии позиции прямо расходятся. Администрация Обамы, хотя и не очень решительно и неизвестно зачем, требует смещения Асада. Россияне, зная регион получше, не хотят прихода к власти в стране, близкой к российским границам, радикальных суннитов. Да к тому же не прочь проучить западных коллег за то, что было сочтено обманом в Ливии, когда европейские страны НАТО при поддержке США вмешались в гражданскую войну в этой стране и способствовали свержению правившего там режима, превысив выданный им с согласия России мандат ООН.

На этом фоне бегство в Россию идеалиста-диссидента — для одних, предателя — для других и явно не нужного Москве Эдварда Сноудена было просто «соломинкой, переломившей шею верблюду». Обидно, что провал российско-американских отношений пришелся на правление Обамы — самого, пожалуй, реалистичного и конструктивного лидера США за последние десятилетия.

Но это все второстепенные причины ухудшения российско-американских отношений. Перейду к главным, с моей точки зрения.

Россия и США уже не нужны друг другу так, как хотели бы их позитивно настроенные, но оставшиеся в парадигме холодной войны элиты. Две страны действительно по многу раз теоретически могут уничтожить друг друга. Но они не собирались этого делать с 1960-х гг. Однако признаться в том, что угрозы прямого нападения нет, было неполиткорректным, даже просто опасным. Все упрямо твердили об обратном. Сейчас же, при явном отсутствии сколько-нибудь существенных противоречий, утверждать, что страны угрожают друг другу, просто глупо. Если, разумеется, исключить микроскопическую вероятность случайного пуска. Более того, берусь утверждать, что российско-американский стратегический пат — основа международной стабильности. Возможность эскалации до ядерного Армагеддона удерживает и США, и Россию, и многих других игроков от конфликтов на несколько уровней ниже. Именно этот пат гарантирует, что нынешняя ситуация беспрецедентно быстрого перераспределения сил не перерастет в крупную, тем более мировую войну. То есть ядерное оружие укрепляет мир, а не является главной угрозой ему, как мы все твердили на протяжении десятилетий.

У двух стран есть общие интересы по вопросам будущего гораздо более важным, чем двустороннее остаточное ядерное противостояние. Содействие мирному развитию Китая и ситуации вокруг него, предотвращение выплескивания нарастающего арабского хаоса вовне, ограничение последствий начавшегося расползания ядерного оружия, содействие мировому сообществу в предотвращении усугубления ситуации с климатом, водой, продовольствием, киберпреступностью.

Но эти проблемы были отставлены на второй план или вовсе в сторону. На первый план были выдвинуты вопросы прошлой или позапрошлой повестки дня. Главным инструментом перезагрузки было предложенное американцами сокращение ядерных вооружений. Российские дипломаты за предложение заняться привычным делом схватились с удовольствием. К тому же процесс ограничения ядерных вооружений подпирал реноме страны как великой державы. Друзья-переговорщики со времен холодной войны встретились и закрутили старую динамо-машину.

Подписали договор — бессмысленный с точки зрения реального разоружения, но ограниченно политически позитивный. Атмосфера отношений на какое-то время нормализовалась. Но дальше дело встало. Американцы предложили сокращать дальше, особенно тактическое ядерное оружие. Русским это было не нужно. Ведь ядерное оружие — один из последних аргументов, подпирающих статус одной из главных великих держав. К тому же оно частично компенсирует многие слабости России в сфере военной безопасности.

Начались привычные дебаты, у кого чего больше. Чтобы блокировать американские попытки сократить не угрожавшее никому российское количественное превосходство в тактическом оружии, Москва заявила, что она не будет этого делать, пока существует угроза развертывания ЕвроПРО. Напрягая воображение, стали утверждать, что планировавшиеся системы могли бы теоретически перехватывать российские МБР.

Рациональный Обама, который ради восстановления американской экономики и общества пошел на глубочайшие сокращения ассигнований на оборону, в конце концов де-факто отказался и от планов по развертыванию ЕвроПРО. Да и в любом случае подавляющее число систем ПРО развертывается США в Тихом океане. Отказ предпочли не заметить. Во-первых, не собирались открывать дорогу дальнейшему сокращению ядерных вооружений. Во-вторых, у части ракетчиков и связанных с ними бюрократических групп появилась надежда на то, чтобы растратить часть нефтяных денег на развертывание нового поколения тяжелых межконтинентальных ракет. В-третьих, похоже, часть россиян поверила в свои собственные пропагандистские аргументы об опасности ПРО.

В любом случае перезапуск процесса ограничения ядерных вооружений предсказуемо ремилитаризировал отношения между двумя странами, оттеснил другие проблемы потенциальной повестки дня, которые могли бы быть устремленными в будущее, а не в прошлое.

А провал этого перезапуска — центрального элемента перезагрузки — потопил и ее. По сути, структурно она была обречена с самого начала.

Старые подозрения, новые естественные расхождения, отсутствие «личной химии» довершили дело. Но проблема в том, что ядерная сфера не может быть надежной основой отношений. Сыграло роль и то, что взаимная экономическая заинтересованность мала, особенно на фоне замедления экономического роста в России, нарастания элементов стагнации и даже деградации в российской экономике и обществе. Меньше стали весить на весах и российские энергоресурсы. Президент Обама вряд ли позволил бы себе отказаться от встречи с лидером все еще динамично развивающегося и устремленного вперед Китая. Хотя противоречий с Пекином, подозрений и опасений на его счет гораздо больше. Да и различия политических систем глубже.

Наконец, по мере приближения даты вывода натовских войск из Афганистана сократилась заинтересованность Вашингтона в Москве и по этой проблеме.

В начале нынешнего десятилетия мы с коллегами по Валдайскому клубу написали доклад о необходимости новой повестки для российско-американских отношений. Предсказывая, что, если такая повестка дня не будет принята, отношения, построенные на повестке, давно уже не важной, провалятся. Предсказание сбылось. Проиграл весь мир, проиграли обе страны. Россия — больше. Относительно слабой стороне выгоднее иметь хорошие отношения с сильным партнером. Хотя бы с точки зрения позиций во взаимодействии с другими партнерами — китайцами, европейцами.

Куда отсюда? Конечно, можно начать гадить друг другу. У американцев возможностей чуть больше. Но и у России они есть.

Но лучше использовать паузу для выработки повестки дня для двусторонних отношений, которая была бы нацелена в будущее. Ее главный вектор — ограничение нарастания хаоса, лидерство в решении глобальных проблем. И Россия, и тем более США могут обойтись друг без друга. Но и США, и Россия имеют гораздо меньше возможностей воздействовать на мир. В этом мире осталось наперечет держав, способных к самостоятельным действиям на мировой арене. США, Китай, Россия. Кто-то еще? Сомневаюсь. Для всего мира было бы лучше, если бы эти страны, привлекая других, действовали бы максимально сообща.