Георгий Бовт: Милость к празднику
Одни говорят, что планируемая к 20-летию Конституции амнистия сделает наше общество добрее. Других беспокоит, попадут ли под нее те, кого считают «политическими», — заключенные по «болотному делу», Pussy Riot, а также лично Ходорковский. Третьи привычно ищут подвох в действиях власти: не иначе как амнистию затеяли, чтобы избавить от уголовных хлопот экс-министра Сердюкова и женщину его Васильеву. Четвертые беспокоятся, что на свободу выйдут отморозки. Гадают о цифрах. Сколько, мол? Но уже ясно, что не больше миллиона, как «холодным летом» 1953-го.
Идею амнистии высказал президент. Который, кстати, если глянуть в анналы, не слишком баловал обитателей узилищ своим правом помилования (придя к власти, он упразднил комиссию по помилованию при президенте). В отличие от «царя Бориса» Ельцина.
Владимир Путин дал распоряжение Совету по правам человека разработать проект амнистии к 15 октября. СПЧ настроен милосердно. Но что получится на выходе?
В президентской инициативе есть парадокс: по той Конституции, у которой юбилей, исключительным правом на амнистию обладает Государственная дума. Не нужно голосования Совфеда. А президент даже вето наложить не может. Могут думцы, если захотят, выпустить чуть ли не все 800 тыс., что сейчас сидят. Но кто поверит, что постановления об амнистии будут писать именно на Охотном Ряду? Я поговорил с несколькими депутатами, напирая на исключительное их право миловать: каково, мол, ваше личное мнение? Всякий раз в ответ слышал бормотание, суть которого — тупо будут ждать, что им спустят со Старой площади.
В этом смысле русские традиции неколебимы: право миловать всегда принадлежало царю, Государю Императору, позже – коллективному царю в виде политбюро ЦК КПСС (она же ВКП(б)) или генсеку. Единственное, пожалуй, значимое исключение – Стоглавый собор 1551 года, который предложил ввести правило, чтобы к Пасхе освобождать тех, кто осужден за нетяжкие преступления. Тогда «нетяжкими» считались убийство, разбой и поджог. То есть нынешние «болотные», возводившие хулу на власть – а что в России может быть страшнее и дерзновеннее? — под нее бы не попали.
В постсоветской России амнистию объявляли 14 раз. Пять раз можно считать «политическими». Они касались событий на Кавказе, «политической» была и амнистия Ельциным мятежников октября 1993 года.
Стало ли от этого полутора десятков амнистий наше общество добрее и милосерднее? Вопрос риторический. Ожесточенность, озлобленность всех против всех, кажется порой, висит в воздухе. Декларируемой цели – сделать общество добрее – амнистия вряд ли достигнет.
Вообще практика массовых амнистий в современном мире противоречива. Ее следует считать наследием прошлого — феодализма и даже ранней поры, – когда широкий жест милосердия со стороны того или иного монарха был призван символизировать не более чем его величие, то есть это был в какой-то мере высочайший акт самопиара, не более и не менее того. К правосудию это отношения имело мало. Если только речь не шла об амнистии в отношении политических противников. Скажем, в Древнем Риме была традиция принимать амнистию посредством представительного органа в отношении «врагов режима». Сенат амнистировал сторонников Тарквилия после изгнания его из Рима и даже целиком отдельные народы Италии после второй Пунической войны, чтобы сбить волнения и изолировать Ганнибала.
Политическая амнистия – это попытка примирения после гражданской войны, попытка смягчить нравы во время некоего переходного периода.
Такова была амнистия в ЮАР во время перехода от режима апартеида к демократии. Или в ряде африканских стран после кровопролитных войн. Или в странах, образовавшихся на руинах Югославии. Как правило, и в странах Латинской Америки амнистии применяют только к политическим заключенным, после очередного военного переворота.
В настоящее время массовая амнистия именно уголовников, а не политических противников или повстанцев, характерна скорее для стран далеких от демократии и независимой эффективной судебной системы. Это именно обезличенное проявление «высшей милости» к поданным. Так, два года назад иорданский король Абдалла II амнистировал более миллиона человек в ознаменование 12-летия восшествия на престол. Милость коснулась как типичных уголовников, так и нарушителей правил дорожного движения и участников уличных протестов, требовавших демократических реформ (но не коснулась террористов). В нынешнем году массовая амнистия случилась в Иране – по случаю праздника Рамазан. Такая амнистия происходит в Иране ежегодно. Она затронула даже некоторых лиц, приговоренных к пожизненному заключению. Аналогичные амнистии состоялись в Алжире и Пакистане.
А вот в англо-саксонском праве утвердилось скорее отрицательное отношение к массовой «обезличенной» (когда личность конкретного преступника, степень его исправления не принимаются во внимание) амнистии. Так, в Британии последняя массовая амнистия состоялась аж в 1747 году и была опять же «политической» — в отношении участников восстания якобитов.
Предыдущий президент Франции Николя Саркози отказался от массовых амнистий, приуроченных ко Дню взятия Бастилии (сама практика – по иным, конечно, поводам — унаследована от монархии). Даже в монархической Бельгии недавно пала эта феодальная традиция – массовой амнистии заключенных в связи со вступлением на трон нового монарха. Массовой амнистии нет и в большинстве стран романо-германского права – в Испании, Германии, Норвегии, Швеции.
Во-первых, считается, что решать вопрос о досрочном освобождении может лишь суд.
Во-вторых, в странах развитой правовой системы пришли к выводу, что нынешний уровень системы уголовного наказания, предусматривающий, в частности, досрочное освобождение в зависимости от степени исправления преступника, гуманизацию системы наказаний, создание эффективных программ социальной реабилитации судимых, уже изжил институт «прощения» каких-либо категорий уголовников массово, чохом.
Правда, допускаются массовые амнистии налоговых или нелегальных иммигрантов. Но это скорее превентивная мера: люди еще не попали в тюрьму, им дают возможность вернуться в правовое поле. Таковой практически была амнистия уклонистам от призыва в армию США после того, как война во Вьетнаме кончилась: им дали сигнал, что можно больше не скрываться.
В этом ряду в какой-то степени исключением сегодня являются те же США, страна с одним из самых высоких (наряду с Россией) числом заключенных на душу населения. Там во многих штатах амнистию применяют сугубо по меркантильным соображениям: тюрьмы переполнены, бюджет не выдерживает. Однако против такой мотивации массовых амнистий – как подрывающих основы правосудия — выступают уже сами правительства штатов. Недавно власти Калифорнии пытались признать неконституционной в Верховном суде практику массовых амнистий по причине переполненности тюрем: они оспаривали предписание суда низшей инстанции снизить заполняемость калифорнийских тюрем хотя бы до 137% от предельно допустимой. Но проиграли, и теперь до конца года вынужденно (подчиняясь суду!) выпустят почти 10 тыс. заключенных.
Наша новая амнистия, если и разгрузит тюрьмы для новых «постояльцев», не решит насущных задач судебной системы. Она не сделает ее независимой и авторитетной в глазах населения: ведь не суд выпускает, а Правитель.
Когда сторонники амнистии говорят о надобности «исправить» ошибки и жестокость нашей обвинительной судебной машины, то не договаривают: выборочная милость ведь делает участь многих оставленных в узилищах, отправленных туда этой же системой еще более несправедливой. Почему не миловали их? Говорят, амнистия смягчает души осужденных, и они в меньшей мере становятся рецидивистами. Но еще больше предотвращает рецидив грамотная система социализации бывших зеков, а также гуманизация системы исправительных учреждений в целом, смягчение наказаний за незначительные преступления – без лишения свободы. И вне зависимости от юбилеев Конституции. И уж точно сей «акт милосердия» не смягчит общественные нравы: общество встретит его скорее негативно. Хотя амнистия все равно сыграет на руку Главному Начальнику — Освободителю.
И еще неизвестно, к чему больше приурочат амнистию. К юбилею Конституции, которую, кажется, опять без всякого почтения собираются править по столь пустячному поводу, как объединение судов, чтобы пристроить одного персонажа? Или все же к Олимпиаде в Сочи? Если амнистируют тех, кого называют «политическими», на которых широким массам наплевать, сочтя, что с международным имиджем нелады и его надо таким образом поправить (особенно если амнистируют Ходорковского – значит, сочтут, что совсем нелады), то, вероятно, это будет амнистия все-таки к Олимпиаде. Ну, хоть так.
