| Российская Газета

Прежде всего, похоже, что Иран и США, главные участники процесса, действительно хотят изменить атмосферу отношений, которая с конца 1970-х годов отмечена беспросветно конфронтационным настроем.

У Тегерана есть прагматичные причины проявить гибкость — страна устала от санкций. Они не только осложняют жизнь простых людей, но и препятствуют экономическому и даже политическому развитию. Стоит, например, вспомнить, что наличие санкций ООН является препятствием для вступления Ирана в ШОС, а это добавило бы веса и организации, и Тегерану. Ну и вообще изоляция со стороны Запада, а помимо легитимных международных санкций есть еще те, что в одностороннем порядке ввели Соединенные Штаты и Евросоюз, сужает круг возможностей. Приход на пост президента респектабельного Хасана Роухани вместо одиозного Махмуда Ахмадинежада создал повод для изменения риторики.

Американцам тоже кстати выйти из ситуации перманентного противостояния с Ираном. Общая ситуация на Ближнем Востоке меняется фундаментально, все привычные конструкции трещат по швам. Вашингтону приходится на ходу приспосабливаться ко все новым обстоятельствам, и тот факт, что отношения с Ираном, а стало быть, и шиитским сообществом, отсутствуют, резко сокращает пространство для маневрирования. А США приходится маневрировать, поскольку прежних возможностей навязывать уже нет.

Благодаря этому осознанию обеих сторон, что конфликт мешает, шанс на компромисс выше, чем когда-либо прежде. Это не означает, что Иран и Соединенные Штаты стерли свои «красные линии». Обе державы трепетно относятся к вопросу престижа, и соглашение должно быть таким, чтобы каждый мог объявить о своей победе. Отличие нынешнего этапа от всего предыдущего заключается в том, что участники пытаются выйти из колеи, в которой подобная дискуссия всегда находилась, и не только по иранскому вопросу. А именно — санкции никогда не отменяются. Будучи однажды введены, они могут только ужесточаться вплоть до применения силы.

Россия активно содействует решению иранского вопроса, а по сути — ирано-американскому примирению. Не лишаем ли мы себя таким образом преимуществ, ведь покуда Иран обложен западными санкциями, Россия остается для него по ряду вопросов безальтернативным партнером? Конечно, всегда есть риск того, что страна, охотно «дружившая» в тяжкую годину, переориентируется на других, как только хватка изоляции ослабеет. Отчасти это продемонстрировал опыт Ливии еще при Каддафи и Сербии после Милошевича. Но, с другой стороны, если «особые связи» основаны только на том, что контрагенту некуда деться, долгосрочным это все равно не будет.

Снижение давления на Тегеран действительно приведет к тому, что иранский рынок станет для России намного более конкурентным. Но это неизбежно рано или поздно, а вот политически момент для того, чтобы содействовать «открытию» Ирана, сохранив с ним особые отношения, сейчас благоприятный.

Сирийская коллизия во всех ее многообразных проявлениях изменила расстановку сил на Ближнем Востоке. Твердая позиция России, чем бы она ни была обусловлена (соображения глобального характера доминировали над региональными), привела к неожиданному результату. Интересы России и Ирана тесно совпали, намного больше, чем раньше, когда две страны скорее стремились воспользоваться трудностями друг друга в своих интересах. Возникновение ситуативного, но в данный момент логичного альянса Москва — Тегеран — Багдад — Дамаск — «Хезболла» превратило Россию в более весомого регионального игрока, чем можно было предположить два года назад. И эта линия, основанная, по сути, не столько на быстро меняющемся геополитическом, сколько на куда более устойчивом религиозном факторе, создает основу для действий в регионе.

Иран, который выйдет из тупика с Америкой, не станет ее союзником. И по культурно-психологическим, и по политическим причинам. Тем более что сами Соединенные Штаты взять и перевернуть доску не могут — им все равно придется балансировать потепление с Тегераном заверениями Саудовской Аравии и Израилю, двум странам, резко негативно настроенным к нынешней попытке «перезагрузки». Но появление отношений с Вашингтоном позволит Тегерану укрепить региональные позиции, которые и сегодня довольно внушительные.

Иными словами, некая сделка между США и Ираном способствует дальнейшему росту влияния Тегерана на Ближнем Востоке, России же, имеющей хороший задел в отношениях с иранцами, это скорее на руку. Если Москва начинает серьезно переосмысливать свой курс на восточном направлении из-за необходимости отвечать на азиатский вызов, то Иран важен. И евразийская экономическая интеграция (Таможенный союз и пр.), и вопросы безопасности Центральной Евразии (Афганистан, но не только), и развитие ШОС будут находиться под воздействием иранского фактора. Это не говоря уже о сирийском сюжете, который пока никуда не девается и продолжит играть определяющую роль для будущего Ближнего Востока.