Федор Лукьянов

| Российская Газета

В минувшую субботу я поймал такси на улице Вашингтона, чернокожий водитель оказался разговорчивым. Узнав, откуда я и чем занимаюсь, он показал направо — мы как раз проезжали мимо Белого дома. «Знаете, что тут было? Президент Обама 40 минут один гулял на лужайке и решил не наносить удар по Сирии. По-моему, это самое великое из его решений». Затем словоохотливый шофер подробно объяснил мне, почему категорически не надо влезать в чужие дела и особенно во внутренние конфликты других государств. «Если мы вмешаемся, мы же возьмем на себя ответственность за то, что там будет. А ничего хорошего не будет, и мы ничего не сможем сделать…»

В уходящем году автору этих строк довелось дважды выступать в американской столице на мероприятиях, посвященных сирийской проблеме. Контраст разительный. В январе еще звучали ремарки относительно воли народа к демократии, добропорядочной (за некоторыми исключениями) оппозиции (Асад их просто довел, пришлось браться за оружие) и ошибок России, которая поддерживает обреченных. В декабре о демократии не вспомнили ни разу, по поводу оппозиции высказываются без всяких иллюзий и энтузиазма, намекнули на возможность разговора с Асадом, а Москву считают на удивление прозорливой — как это вам удалось заранее понять, что режим настолько устойчив…

Таксист, возможно, прав. То, что Обама не начал фактически уже объявленную войну, шаг для Америки, где в политиках больше всего ценят решительность и приверженность сказанному слову, неординарный. Даже многие из тех, кто считал неправильным вовлекаться в еще один вооруженный конфликт на Ближнем Востоке, полагал, что американский президент не может отказаться от своих слов, пусть даже необдуманных. Наиболее простая трактовка — слабость и неуверенность в собственных силах. Более сложная — Обама лучше остальных американских политиков чувствует происходящие в мире изменения и понимает, что Америке нужно уменьшить бремя, а значит, выбирать приоритеты. Тем более что в том же направлении эволюционирует общественное мнение, в подавляющем большинстве против любого вмешательства в Сирии.

У всякой державы, претендующей на ведущую роль в мире, есть два мотива к действиям. Это конкретные национальные интересы — безопасности, экономики, обязательства в гуманитарной сфере и пр. И соображения престижа, которые определяют отношение остальных и их готовность признавать лидерские позиции соответствующего государства. Второе необязательно выгодно или полезно в непосредственном прикладном смысле. Однако в более общем и долгосрочном контексте престиж важен, чтобы добиваться соблюдения тех самых конкретных интересов.

Несколько лет назад на волне мирового финансового кризиса, который заставил усомниться в прочности существующей глобальной иерархии во главе с Западом, вопрос о доверии к Америке возник в Азии. Китай считался «победителем» кризиса — он вышел из него быстрее других и с наименьшими потерями. Соответственно выросла самооценка Пекина, и у его соседей по Восточной и Юго-Восточной Азии появились опасения, что КНР может начать придавливать их своей мощью, а США, находясь под грузом собственных проблем, не смогут ничего противопоставить. Целая серия публикаций, появившихся в ту пору в Сингапуре, Южной Корее, на Филиппинах, призывала Вашингтон прояснить намерения — либо подтвердить гарантии безопасности союзникам и партнерам, либо внятно их дезавуировать. В таком случае странам региона пришлось бы переориентироваться на Китай как самого сильного игрока.

Соединенные Штаты отреагировали — в 2011 году объявлен «упор на Азию», стратегическая переориентация на тихоокеанское пространство. На деле, правда, тогда мало что произошло, зато как раз сейчас Америке представилась возможность доказать дееспособность в этой части мира. В ноябре Китай объявил о том, что в Восточно-Китайском море, где расположены оспариваемые Пекином у Японии острова Сенкаку, устанавливается опознавательная зона ПВО и все самолеты должны заранее сообщать о своем маршруте китайским властям. Это вызвало переполох среди практически всех соседей Китая и заставило американцев жестко отвергнуть претензии Пекина, совершив в доказательство облет той самой территории, естественно, без всякого уведомления.

Зачем КНР «нарывается», не очень понятно. В Пекине не могут не понимать, что именно по причине риска для престижа Вашингтон просто не имеет права не реагировать. Азиатско-Тихоокеанский регион слишком важен, чтобы позволить кому-нибудь усомниться в том, что США готовы любой ценой отстаивать там интересы свои и союзников.

Примечательно, что Ближний Восток, похоже, таким регионом уже не является. Опорные союзники — прежде всего Саудовская Аравия и Израиль — крайне раздражены тем, что Америка постепенно отстраняется. Не хочет рисковать в Сирии. Ищет способы заключить сделку с Ираном. Шарахается из стороны в сторону по египетскому вопросу. В общем, проявляет уклончивую непоследовательность. (На этом фоне, кстати, особенно выигрышно смотрится Россия, единожды занявшая определенную позицию и от нее не отступающая.)

В общем, если судить о будущих приоритетах по сегодняшним контурам, то Дальний Восток Америке становится намного ближе, чем Ближний.