Федор Лукьянов: Коалиционное государство
Следить со стороны за происходящим на Украине — занятие неблагодарное. Идет информационное противостояние, мнения очевидцев тоже мало помогают — все весьма субъективно. Один мой хороший знакомый, вернувшийся из Киева, мрачно предрек неизбежный отныне распад страны, другой приехал, преисполнившись энтузиазма — на майдане рождается нация. Самое интересное, что одно другого не исключает.
Независимой Украине 22 года. В массе своей украинское население не боролось против Советской власти и не стремилось к выходу из СССР, свобода обрушилась с неба и неожиданно в августе 1991-го. С тех пор государство находилось в специфическом состоянии — «коалиционном». Нет необходимости повторять прописные истины о том, насколько страна неоднородна в культурном, историческом, социально-экономическом плане. Не случайно именно там постепенно возникло модельное олигархическое правление — политико-хозяйственная среда с самого начала формировалась как совокупность групп интересов, связанных с отдельными регионами и отраслями. Законченную форму это приобрело к началу 2000-х годов, а «оранжевая революция», казалось, перевернувшая Украину, только сделала процесс еще более явным. Правительство Виктора Януковича стало наглядным олицетворением этой неформальной «коалиционности» — с пропорциональным представительством разных группировок.
Так можно существовать, во-первых, при изощренных действиях со стороны государственного руководства, во-вторых, в случае ровных отношений с крупными соседями, на связь с которыми исторически нацелена часть населения. Иными словами, умелое маневрирование и отсутствие необходимости делать выбор. Состояние баланса и вечного перехода позволяет примирять взаимоисключающие интересы и культурно-политические ориентиры. Насколько поддержание такого положения вещей способствует формированию единой украинской нации — вопрос, но, во всяком случае, были основания надеяться, что длительное «срастание» приведет к такому результату.
Обстоятельства распорядились по-иному. Окружающий мир менялся слишком быстро и радикально, чтобы крупному и достаточно важному европейскому государству было дано время на спокойную работу над собой.
Первую попытку добиться от Украины определенности, окончательного решения, куда идти, предприняли в 2004 году. Несмотря на бурные события второй половины прошлого десятилетия, страна вернулась в промежуточное состояние и отказалась выбирать. Президент Янукович, идейный враг «оранжевых», имеющий репутацию российского ставленника, но вплотную подошедший к подписанию соглашения об ассоциации с ЕС, — наглядный символ сложности самоопределения украинского политического класса. Идеальным вариантом для Киева были бы бесконечные переговоры с обеими сторонами (Россией и Евросоюзом) об условиях торговли и о сочетании разных векторов. Но это уже не устраивало собеседников, прежде всего единую Европу, которой по собственным причинам необходим внешнеполитический успех. В ответ позицию ужесточила и Россия, которая изначально не требовала от Украины окончательно определиться.
«Вопрос ребром» активировал все внутренние противоречия, имеющиеся в украинском обществе. Собственно усталость от промежуточного состояния, которое блокирует всякий прогресс, и от власти, которая занимается только утряской своих взаимоотношений, накопилась сама собой, вопрос об ассоциации с ЕС послужил лишь катализатором. Повод мог быть другим, но раз уж он стал именно таким, теперь вопрос о самоопределении приобретает ярко выраженную геополитическую окраску.
«Коалиция» распадается — прежде всего, по той причине, что не обеспечила стране развитие. Возможно ли ее новое издание в случае смены власти? В принципе да, ведь за политическими силами, которые служат лицами протеста, стоят примерно те же группы и деньги, что и за нынешней властью (естественно, есть нюансы, но общая структура аналогичная). Но дееспособный кабинет, включающий в себя трех нынешних лидеров протеста, представить себе трудно, скорее верится в воспроизводство чехарды, которая последовала после «оранжевой революции».
Тем более что победа майдана будет означать выход на свободу Юлии Тимошенко, а она кратно сильнее в политическом и популистском плане, чем любой из ее местоблюстителей на трибуне. Западу Тимошенко любезна в тюрьме, там она — символ несправедливой власти, однако как главу государства или правительства ее едва ли мечтает увидеть кто-либо из европейских политиков.
Как бы то ни было, из-за той самой геополитической окраски происходящего просто новая сделка между олигархическими группами едва ли возможна. Теперь нужен символический выбор. Символический, поскольку и «европейский» и «евразийский» путь для Украины не более чем этикетки, реальная интеграция невозможна ни туда, ни сюда. Но выбор, потому что то или иное решение «закрывает» второй вариант, а это может крайне встревожить ту часть населения, которая ориентирована в другую сторону. Что ставит уже вопрос о судьбе не коалиционного правительства, а коалиционного государства. Точнее, о том, сколько именно наций рождается на майдане.
