РОЛЬ ГЕНДЕРНОГО ФАКТОРА В УПРАВЛЕНИИ КОМПЛЕКСОМ ВОПРОСОВ ЯДЕРНОГО НЕРАСПРОСТРАНЕНИЯ
Выступление Чрезвычайного и полномочного посла России в Канаде О.В. Степанова на экспертном семинаре ПИР-Центра и Центра поддержки и развития общественных инициатив «Креативная дипломатия»
Роль гендерного фактора в управлении комплексом вопросов ядерного нераспространения, разоружения и в целом глобальной безопасности многомерна, важна и интересна. Так сложилось, что в определении контуров стратегической стабильностью доминируют мужчины. Но на протяжении истории человечества женщины не раз занимали (и продолжают занимать) руководящие должности в разных государствах, оказывая существенное влияние в том числе на области, связанные с т.н. «жесткой силой». А в последние десятилетия их представленность среди лиц, принимающих решения, растет.
Безусловно, многие во всем мире – особенно в обществах, которые отдают приоритет участию мужчин в политике и вопросах безопасности и рассматривают наделение женщин властью с опаской, – женщины сталкиваются с гендерными предубеждениями и дискриминацией, зачастую лишающими их возможности и воли занимать руководящие должности. И в разрезе достижения равенства возможностей важно работать над обеспечением того, чтобы вклад женщин ценился и признавался, а их проблемы и потребности учитывались в процессе принятия решений.
При этом сторонники расширения прав женщин утверждают, что, их более заметное участие в нераспространенческих и разоруженческих усилиях могло бы бросить вызов гендерным стереотипам, которые связывают военную силу и насилие с мужественностью. Тем самым способствовать ненасильственному разрешению конфликтов, сбалансировать гендерный разрыв и повысить общую эффективность достижения целей.
Гендерный фактор важен, но им не следует злоупотреблять. Вопросы безопасности, особенно связанные с ядерным оружием, касаются всего человечества. На этом поле, как показывает история, политики не имеют и не должны иметь пола.
В то время как одни (женщины точно так же, как и мужчины) всегда стремились к упрочению мира, политико-дипломатическому урегулированию конфликтов, разрядке напряженности, другие наоборот – призывали к силовому решению международных проблем, поддерживали интервенции и войны (среди таких ястребов были женщины – М. Тэтчер, М. Олбрайт, Х. Клинтон, та же Л. Трасс). Но почему? По причинам, не зависящим от гендерной принадлежности (идеологические взгляды, личные убеждения, отношение к национальной безопасности и т.д.), все мы, как люди, склонны к воинственному поведению. И допуск к принятию решений (вне зависимости от гендера) может привести к пагубным последствиям для мира и безопасности. Или же, если разум восторжествует над генетикой, напротив, дать возможности для поиска невоенных решений и дипломатии.
Таким образом, было бы, по меньшей мере, преждевременно связывать рост эффективности решения проблем нераспространения, разоружения, глобальной безопасности, стратегической стабильности и международного мира исключительно с необходимостью учета гендерного фактора. Это не означает, что женщины не должны иметь равного представительства и возможностей определять политику на данном направлении. Должны. Но это означает, что равное представительство не обязательно приведет к лучшему результату. Его достижение накладывает равную ответственность на людей, принимающих решения, независимо от того, родились ли они мужчиной или женщиной.
На мой взгляд, есть две гендерные повестки (если мы признаем, что есть только два гендера). Условно западная и условно российская, которую вместе с нами разделяют многие члены международного сообщества.
Для характеристики западного подхода приведу зарисовку и дипломатической жизни. Несекретную. Несколько лет назад в Москву приезжала на переговоры с С.В. Лавровым мининдел Швеции Анна Линде. И за рабочим завтраком с гордостью рассказывала нашей команде о том, что в шведском МИД обязательное соотношение мужчин и женщин 50 на 50. Подавала это как большой успех прогрессивного скандинавского социализма в дипломатическом разрезе.
Когда М.В. Захарова спросила ее, не считает ли она унизительным для женщин, что их назначают на должности исключительно по гендерной квоте, госпожа Линде замахала руками. Смысл сказанного был таков, что «вы, русские консервативные дикари, ничего не понимаете».
На это мы ей рассказали о российском гендерном подходе. Он у нас меритократический. Мы смотрим на таланты, способности и заслуги – независимо от пола. Наверное, в этом и разница между нашим и их взглядами.
Другое дело, были профессии, считавшиеся «мужской работой». Та же дипломатия. Но это уходит в прошлое. По последней статистике, у нас в Министерстве около 40% сотрудников – женщины. Ситуация исправляется и качественно. Многие среди них уверенно идут к руководящим должностям. Включая экспертов по важнейшим направлениям обеспечения мира и безопасности.
Пройдет три-пять лет, и мы их увидим во главе переговорных делегаций и на высоких трибунах. Поскольку российская внешняя политика изначально миролюбива, а российские женщины всегда за мир, это лишь укрепит нераспространенческое и разоруженческое измерение. Если, конечно, вся архитектура стратстабильности к тому времени не развалится окончательно.
