Вторая мировая война превращается в сражение с драконом? || Итоги лектория СВОП
Память о Второй мировой войне всё дальше уходит от реальности, но не от сути: ни одного сопоставимого по трагизму и экзистенциальной мощи события у нас нет и, надеемся, уже не будет. О том, почему важно сохранить историческую память и что происходит в этой сфере, поговорили участники Лектория СВОП, который прошёл онлайн 14 мая. Вёл дискуссию председатель Президиума СВОП, главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» Фёдор Лукьянов. Предлагаем вам почитать краткие тезисы наших гостей. Мнения разные – Память одна.
События последней пары недель показали, что тема исторической памяти не утратила актуальности, наоборот – в свете празднования 75-летия Победы она зазвучала в полную силу, несмотря на скомканный из-за пандемии характер годовщины. Тема жива и, по всей видимости, останется с нами надолго.
Характер споров меняется – на Западе в центре внимания всё больше не сама война, а то, что было после, в частности, послевоенное мироустройство и его легитимность. До последнего времени казалось, что при всех противоречиях у постоянных членов Совбеза есть нечто, что всех объединяет, – Победа во Второй мировой войне. Это был консенсус, потому что особый статус «пятёрки» базировался на общем понимании итогов войны. Сейчас фактически ставится под сомнение и это.
Этот праздник должен был стать чем-то особенным – последний юбилей, в котором в сколько-нибудь заметном количестве принимают участие очевидцы, участники Второй мировой: с их уходом война окончательно будет превращаться в миф. Но он стал «особенным» в другом смысле: пандемия внесла в празднование свои правки, «размыла» его, отменив парады, отправив миллионы людей в самоизоляцию.
Как происходящее влияет на историческую память? Останется ли Вторая мировая война такой же близкой и реальной, как сейчас, или она будет замещена другими?
Сражение с драконом
Алексей Миллер,
профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге
Надо признать, что мы промахнулись с темой Лектория («Войны памяти: перемирие на время карантина?»): никакого перемирия не случилось, наоборот – произошла интенсификация противостояния.
Чётче всего оно проявилось в совместном заявлении госсекретаря США Майкла Помпео и министров иностранных дел стран Восточной Европы, которое буквально свелось к следующему: мы, американцы, освободили Центральную и Восточную Европу, а Советы снова поработили её.
Было также высказывание министра иностранных дел ФРГ Хайко Мааса, который в статье для журнала Spiegel заявил об исключительной вине Германии за события Второй мировой, нечто подобное сказал президент Германии Франк-Вальтер Штайнмайер. Эти заявления стали, по сути, ответом на резолюцию ЕС в сентябре 2019 года о важности европейской памяти (там ответственность за развязывание Второй мировой войны возлагалась на Германию и СССР).
На пространстве Евразийского экономического союза тоже наблюдалось необычное: единственный парад прошёл в Минске, получилось, что Александр Лукашенко говорил от лица всего советского народа-победителя. Это произвело сильное впечатление.
По понятным причинам сейчас в России намечается агрессивное противостояние «коллективному Западу» по теме исторической памяти. Продуктивность этого подхода вызывает сомнения.
Во-первых, потому что на Западе есть разные мнения. Во-вторых, происходит интенсификация дебатов и смена повестки. Это наблюдается повсеместно. Например, раньше, если хотели испортить настроение Москве, то 8–9 мая обязательно вспоминали про Сталина или обиженных немецких женщин. В этом году эти традиционные темы звучали, но оказались на периферии. Сегодня в центре находятся ценностные вещи (кто принёс свободу). Акцент сместился с войны на послевоенное устройство.
И тут надо быть внимательными: уж если мы начинаем разговор про ценности, то тут есть стабильный набор, с которым западный нарратив умеет качественно работать. И это будет игра на их поле. С переносом фокуса от войны на послевоенное время вопрос, например, ценности человеческой жизни уходит в тень, подменяясь ценностями свободы и борьбы за демократию.
Эти тенденции только обозначились. Поэтому не надо торопиться, нужно внимательно проанализировать их, чтобы понять, кто может быть нашим союзником. Наша агрессивная реакция может как раз помешать бороться с теми тенденциями, которые нас не устраивают.
Ещё одна важная вещь – практики коммеморации. Из-за коронавируса мы сильно сдвинулись в онлайн. Многие говорят, что восприятие войны меняется, если обсуждать её в соцсетях. Одно дело, когда это происходит офлайн – у памятника погибшим, на параде, и совсем другое – онлайн, где все разговоры об исторической памяти радикализуются, поскольку у пользователей занижена ответственность. Последний пример – какие-то негодяи во время недавней онлайн-акции «Бессмертный полк» прислали вместо портретов своих близких портреты нацистов. Они сделали это потому, что думали, что их не найдут и им ничего за это не будет. Надеюсь, что найдут и будет.
И тем не менее один из относительно новых форматов коммеморации – онлайн-рассказ о своих родных, которые участвовали в войне, – оказался в этом году чрезвычайно действенным. Он дал нам ощущение общности, а это серьёзная вещь. Физическое участие в «Бессмертном полке» создавало эффект коллективности. А тут отдельные люди писали о своих родных, и их рассказы читали другие отдельные люди. Это говорит о существенных подвижках внутри страны.
75-летие – не последний юбилей Победы. Впереди – 80 лет. Но только на нём будут присутствовать участники уже не самой войны, а подвига в тылу. Тема тыла уже занимает значимое место в музейных военных экспозициях.
Наверное, можно говорить о том, что трагедийность войны уходит. Кинематографическая продукция на эту тему потеряла связь с реальностью. «1917», «Т-34» – фильмы, которые связаны со сказкой, с компьютерными играми, но не с реалиями Второй мировой.
В Фейсбуке недавно развернулась дискуссия по поводу того, можно ли наряжать детей в форму времён Второй мировой войны. Один из участников сказал, мол, ну мы же даём детям игрушечный меч, чтобы они сражались с драконом. Почему нельзя надеть форму?
Вторая мировая война превращается в сражение с драконом…
Никогда больше!
Екатерина Махотина,
научный сотрудник департамента Восточноевропейской истории Боннского университета
Германия всегда позиционировала себя как чемпиона по переработке трудного прошлого. Это имидж, который она себе создаёт. В официальных речах звучит один и тот же призыв в отношении войны и холокоста: «Никогда больше!». Сегодня это направлено и против возрождающегося национализма.
Что нужно знать о современной политике памяти в Германии:
Во-первых, официальная Германия не следит пристально за войнами памяти, которые разворачиваются в Евросоюзе. Ей не так важно, кто является жертвой чего (коммунизма или тоталитаризма), – главное: «никогда больше!».
Во-вторых, в Германии можно наблюдать сплетение актуальной политики и политики памяти. Отношение к России, например, очень сильно зависит от политики памяти. Но сейчас мы всё чаще слышим призыв десоветизировать жертв войны, разбив их на национальные категории. То есть происходит этнизация жертв.
В-третьих, есть официальная (монументальная) и социальная (бытовая) память, и это совершенно разные вещи. Многие мои студенты просто не знают, что каждый день они проходят мимо кладбища жертв Второй мировой войны.
Сегодняшняя политика идентичности в Европе сводится к простой вещи – страна встаёт на позицию жертвы тоталитарных систем. Эту линию проводит политический истеблишмент. Но тоталитарная парадигма, например, в Литве или Польше, ставится под вопрос историками. В Германии ни один учёный не ставит под сомнение вину своей страны в развязывании войны. Историки, несомненно, влияют на политику памяти, поскольку они присутствуют в комиссиях, отвечают за содержание учебников и так далее. Я бы не списывала их со счетов.
Память о Второй мировой войне ещё долго будет оставаться живой в Германии. Но надо понимать, что центр этой памяти – холокост. Остальные аспекты войны, например, война на уничтожение на Восточном фронте, такой роли не играет, и знание об этом далеко не так распространено.
Ушла Большая война, и пришла УПА
Георгий Касьянов,
заведующий отделом новейшей истории и политики Института истории Украины Национальной академии наук Украины
Если говорить о политике памяти на Украине, то тренда, основной линии сейчас просто нет. Есть зигзагообразное движение – от плюрализма до националистических настроений.
Когда Владимир Зеленский вступил в должность президента, его первое системное заявление, которое он сделал на эту тему, было адресовано Израилю: он попросил признать голодомор геноцидом. Этого от него никак не ожидали. Следующим шагом было новогоднее обращение, в котором он попытался сформулировать плюралистическую идею – какая, мол, разница, под каким памятником встречаться и по каким улицам ходить. На это граждане ему ответили флешмобом в фейсбуке: «Мне не всё равно».
Памятники войны у нас декоммунизируются, сносятся. Нарратив Победы не трогают с 2015 года, как его стали отмечать 8 мая. В 2017 году георгиевская ленточка удостоилась отдельного закона – она запрещена, красные флаги – тоже запрещены. Недавно человек (безработный) получил год условно за то, что вышел мыть витрину в старой футболке с изображением герба Советского Союза. Самое весёлое, что приговор вынес Дзержинский районный суд Кривого Рога. Это мой любимый анекдот теперь.
Вообще, сейчас проводится рыхлая политика в отношении исторической памяти, особенно если сравнивать с политикой предыдущего президента. Нет чёткого понимания, что будет дальше.
Что более-менее понятно. Во-первых, есть официальный стандарт, который представляет Украину как жертву двух тоталитаризмов, со всеми вытекающими последствиями. Вторая история: у нас ушла Большая война, и пришла Украинская повстанческая армия – теперь акцент на неё. Третье – у нас серьёзное региональное разделение: Восточная Украина – большая война и Западная – националистическая война, культ СС «Галичина». К этому уже все привыкли.
Разумеется, со временем восприятие войны будет лакироваться. Но и разделение никуда не денется: думаю, следующая годовщина тоже принесёт нам новые столкновения между сторонниками советской и националистической версии Второй мировой.
Время и место имеют значение
Ольга Малинова,
главный научный сотрудник ИНИОН РАН
Из-за пандемии дата празднования 75-летия Победы была перенесена. И, наверное, понятно, на какое число.
Недавно в России были приняты поправки в закон «О днях воинской славы и памятных датах России», и теперь окончание Второй мировой войны будет праздноваться не 2-го, а 3 сентября. Во времена Советского Союза 3 сентября отмечали победу СССР над Японией, и вплоть до 1947 года этот праздник был нерабочим днём.
Но практику невозможно создать из ничего. В случае 75-летия Победы очень многое зависело от даты и места. Хотя пандемия изменила даже народные практики коммеморации: например, в онлайн попытались перенести георгиевскую ленточку.
Две опоры легитимации власти в России – это Великая Отечественная войн и память о лихих 90-х. После пандемии и в условиях социально-экономического кризиса вторым вряд ли удастся пользоваться – потому что аллюзий с современностью будет много.
В России не произойдёт отмирания исторической памяти, поскольку наша идентичность строится вокруг этой войны. Меняется модус коммеморации, это факт. Во время моего детства День Победы был праздником ветеранов, и было неприлично к ним «примазываться», надевать военную форму и так далее. Это считалось кощунством. Сейчас это уже норма.
Онлайн-протез исторической памяти
Андрей Тесля,
старший научный сотрудник Academia Kantiana Института гуманитарных наук Балтийского федерального университета (Калининград)
75-летие Победы – это история про последний юбилей с отсылкой к реальным участникам Второй мировой войны, это история про смазанность (из-за пандемии), про потерю этого юбилея – ведь другого уже не будет.
Использование онлайн-протеза, соцсетей для освежения исторической памяти – это принципиально другая форма. Демонстрация фотографий, рассказ другим людям о своих родных – это история про получение отклика, история «про меня», а не про физическое соприсутствие на параде – когда ты одновременно являешься и участником, и зрителем. Соприсутствие, ощущение реальности войны невозможны через эту замену онлайн.
И если ситуация вынужденной разобщённости будет не кратковременной, пауза затянется, это будет иметь масштабные последствия.
Тем не менее пандемическая пауза может стать продуктивной для России. Появилась возможность сменить репертуар действий с помощью этой цезуры, которая неожиданно возникла. Вообще, для всех основных участников противостояний памяти сейчас наступил момент предложения новых тем и образов.
Тем более, что, вероятно, мы наблюдаем закат постялтинской эпохи. Можно говорить о сохранении преемственности, привычных образов памяти. Но здесь стоит помнить не только о множественности акторов и о том, что они действуют здесь и сейчас, – важнее, что каждый из них обладает собственным прошлым. И ценность заключается не в сегодняшнем политическом контексте, а в том, что из этого является частью того мира, на который он проецируется.
Этот Лекторий СВОП состоялся в рамках проекта «Лаборатория исторической памяти», который реализуется совместно Советом по внешней и оборонной политике и Фондом поддержки публичной дипломатии имени А.М. Горчакова. Видео дискуссии можно будет посмотреть через несколько дней.
